Читаем без скачивания Вечером в испанском доме - Рустам Валеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы все-таки не счеты сводим.
— Не будем вспоминать старое, — поддержала ее мама. — Я только хотела сказать, что покойница наша матушка действительно тебя любила. А помнишь, Айдария, как ты впервые появилась у нас?
Тетя Айдария сдержанно кивнула. Так вот разговор худосочно ковылял с пятое на десятое, а девочки нашего дяди, прижавшись к матери, настороженно смотрели на нас, и мы с Галейкой тоже прижимались к матери, только Динка сидела как истукан, всем своим видом говоря: а мне на все наплевать.
Тетя Айдария вышла проводить, и мама услала нас вперед. Она догнала нас, когда мы были уже у наших ворот.
— Милые мои дети, — сказала она проникновенным голосом. — Запомните, у нас нет других родственников. А тетя Айдария ангел. Нам надо держаться вместе, запомните это!
Пришел сентябрь, первый за два десятилетия сентябрь, когда моя мама не пошла в школу. Со школой было покончено навсегда, начиналась новая, по сути малознакомая ей жизнь.
Мама плакала. Если и бывают светлые слезы, то они были у моей мамы. Она вверяла их мне, самому строптивому, самому несносному своему ребенку, так часто грозившему умереть от астматического бронхита, — от страха потерять меня слез она пролила больше, чем пролила бы на моей могиле. Может быть, думая, что я все равно в конце концов умру и унесу ее тайны с собой, или, может быть, доверяя моему болезненно обостренному восприятию, она делилась со мной:
— Я была прилежна и, возможно, талантлива. Да! Ведь я училась в двух школах и обе закончила с похвалой. Да, разве ты не знал, что я закончила еще школу при мечети, и учила меня жена священника и прочила мне судьбу мудрой и беспечной абыстай. Но я не хотела быть ни женой священника, ни учительницей — я хотела быть бабушкой. — Она смеялась и обнимала меня. — Да, я хотела быть хранительницей очага, властительницей очага, властительницей огромного и шумного, как улей, дома. Господи, плакала я, когда погиб твой отец, господи, он погиб, а у меня только трое детей. А если бы он вернулся с войны, у нас было бы шестеро или семеро детей! Но мне и с тремя-то не совладать, — грустно закончила она и опять смеялась, и опять обнимала меня.
Стояло теплое, мягкое степное бабье лето. Зеленый островок качался на воде и лукаво приманивал нас. Мы уходили туда вчетвером — Динка, Марсель, Амина и я, — сидели подолгу, разговаривали о будущем. Динка удивляла меня отсутствием полета в своих мечтаниях: она хотела быть киномехаником. Марсель умудренно кивал ее спокойным и расчетливым словам. Сам он тоже невелика птица — монтер, «пляшущий» на уличных столбах, однако мне он очень нравился своей самостоятельностью. Его намерения жениться тоже не могли не внушать уважения.
Однако наши с Аминой мечтания были куда возвышенней. Мы отрешенно блуждали в тальниковой теплой чаще, мы прощались с нашей тихой родиной и целовали друг друга. Она мечтала о консерватории.
— А я буду военным, — говорил я, — и обязательно поступлю в военно-воздушную академию.
Временами нас тревожил голос моей мамы. Как и бабушка, она звала нас, просто чтобы мы оказались возле нее и чтобы она видела — никто из нас не тонет в реке, не падает с дерева, не попадает под автомобиль.
Я кричал:
— Э-эй, мама, мы здесь!..
Динка выбегала из кустов и с шипеньем набрасывалась на меня:
— Чего орешь? Ну, ступай, ступай, да не вздумай сказать, что мы здесь.
Мы с Аминой уходили, договорившись встретиться с нашими друзьями вечером.
— В испанском доме, — уточнял Марсель.
— В испанском доме, — отвечали мы заученно, как пароль.
Мама встречала нас радостной улыбкой.
— А Дину вы не видели?
— Нет, — твердо и поспешно отвечал я, ограждая Амину от невинной лжи.
Мама почти в ту же минуту теряла к нам всякий интерес и рассеянно произносила:
— Не знаю, куда я буду девать котят. Пойду загляну к Айдарие, может быть, она возьмет котенка… А Галея вы не видали?
— Так ведь он с дядей Ризой.
— Да, да. Я купила ему баян, а он возится с машиной. Я уж устала его отмывать. Горе, да и только!..
Мы неспешно приближались к нашим воротам, а там стояла тетя Марва, чей округлый живот пялился на нас с горделивым и целомудренным достоинством. Тетя Марва плакала и даже слезы, текущие из ее глаз, казались слезами умиления своим необычайным положением.
— Асма, — сказала она, не вытирая слез, — Асма, нам дали новую квартиру.
— Что ты говоришь! — всполошенно ответила моя мама.
— У меня ордер на руках. — Она плакала. Мама обняла ее и тоже заплакала, а мы с Аминой стояли истуканами и боялись глянуть друг на друга. Наконец, наши мамы рассмеялись.
— Я думала, мы вечно будем жить вместе, — сказала моя мама. — Но я так рада! Когда же вы переезжаете?
— Завтра.
Мама опять заплакала и вдруг сказала:
— Не забудьте взять в новый дом кошку.
Но съехали они в тот же день вечером. Подъехала грузовая машина, дядя Харис стремительно вошел во двор и резким голосом сказал, чтобы быстрей грузились.
Амина держала в руках пушистую кошку.
— Вы пойдете пешком, — сказал дядя Харис. — Да пошевеливайтесь! Кошку брось, дрянная кошка.
Кошка скакнула из рук Амины и убежала в огород.
— Харис, — сказала мама, — кошка очень хорошая. — Она воинственно помолчала, тот не отзывался, — Что ж, прощай, Харис.
Тот осклабился:
— Прощай, прощай. Ну, тронулись. Эй, шантрапа, городки взяли?
— Взяли, взяли! — загундосили дикарики. Они сидели в кузове среди шкафов и чемоданов и вертели в руках толстенные биты.
Бабушка Бедер растерянно смотрела вслед уходящему грузовику. Амина взяла ее за руку и потянула к скамейке.
— За нами приедет Риза, — сказала тетя Марва.
— Он не взял в машину больную девочку, — прошептала моя мама.
— Нет, нет и еще раз нет! — сказала мама. — Пока я жива, не позволю дочери калечить ее судьбу. Тебе только семнадцать, у тебя нет ни образования, ни профессии… через два года ты превратишься в стряпуху, няньку… нет!
Дедушка тряс худосочной бородкой и чайною ложкой проносил ко рту жидкую кашицу: ничего другого он уже не мог есть.
Динка угрюмо отвечала:
— Но ты не можешь нам помешать. Да и поздно…
— Что, что поздно? Я собственными руками… — Она вдруг потерянно развела руками. Действительно, что она хотела сказать? Что она могла? — Ну, хорошо, — сказала она. — Зови Марселя.
— Не знаю, что ты подумала, — сказала Динка, — я просто хотела сказать — мне пора уже самой решать.
— Зови Марселя, — повторила мама.
Когда пришел Марсель, она увела его в другую комнату и плотно притворила за собой дверь. Пробыли они там полчаса. Уходя, Марсель даже не поглядел на нас. За ним побежала Динка. Мама села напротив дедушки.
— Я сказала, что согласна на их свадьбу. Но прежде он должен приобрести какую-нибудь профессию, ведь монтер это не профессия. Он согласился поучиться у Заки. Честное слово, портной неплохая профессия. Он сможет работать в модном ателье в любом городе.
— Ас братом ты поговорила? — спросил дедушка.
— Заки не откажет. — И мама решительно поднялась. — Я иду к нему. Да, — она наморщила лоб, — мы с Диной, пожалуй, съездим в Оренбург. Ей не помешает проветрить мозги.
Она ушла. Я поглядел на дедушкину бородку с налипшей толокняной кашей и мне захотелось уйти куда-нибудь.
За рядком одноэтажных домиков, убаюканных старческим шелестом акаций, поднимались два пятиэтажных дома, построенных недавно дизельным заводом. В одном из них жила Амина. Я увидел ее издалека, она стояла сперва на ступеньках подъезда, затем сошла на площадку и присела возле песочницы. И все это время не отрываясь смотрела, как я иду.
— Я тебя увидела из окна, — сказала она. — И сразу подумала, что ты идешь к нам посмотреть малыша.
Я взял ее за руку и подул на запястье, смуглое и пушистое, как абрикос.
— Такой крохотный, но уже здорово ко мне привык, — продолжала Амина.
— Потому что ты с ним все время возишься.
— Он очень любит, когда ему поют.
— Зато дядя Харис не любит, когда ты поешь.
— Кто тебе сказал?
— Твоя бабушка.
Амина не ответила.
— Динка с Марселем скоро поженятся, — сказал я.
— Тетя Асма согласна?
— Все равно они поженятся. И смогут уехать куда захотят.
— Я бы увезла с собой бабушку, — сказала Амина.
— А маму?
— Маму? — голос у нее дрогнул, но она не заплакала. Я прикоснулся пальцем к ее виску, к синей жалобно пульсирующей жилке. Она взяла мою ладонь и насыпала в нее песку — он тускло потек из моей ладони…
— А мы чуть было не поехали в Москву, — сказала она. — Ты не бывал в Москве?
— А зачем вы собирались в Москву? В консерваторию?
— В клинику. У нас и деньги были. Но теперь уже на будущий год, когда малыш подрастет. Мы и малыша возьмем.