Читаем без скачивания Меч Вайу - Виталий Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расположенный на перекрестке торговых путей, он долго служил сколотам надежным пристанищем от набегов недружественных племен. Но постепенно, под нажимом племенных союзов сармат, сколоты теряли свои земли и уходили в Таврику, где хватало пространства, и где они находились под защитой царя Скилура[17]. Теперь Атейополис стали называть Старым Городом, в противовес новой столице государства сколотов в Таврике Неаполису – Новому Городу.
Акрополь находился в юго-западной части Атейополиса, на обрывистом берегу реки, примыкая одной стороной к внешнему валу. Во времена царя Атея дед Марсагета основал здесь укрепленное земляными валами поселение. Поверх вала поставили изгородь из толстенных деревянных кольев, вбитых в землю на четыре локтя[18]. Ненадежная это была защита при вражеских набегах: тучи зажигательных стрел сыпались на защитников, и сгорали дотла сухие колья изгороди. И дед, и отец.
Марсагета не раз ее чинили, новые колья ставили, да только короткой была их служба – до нового набега. После смерти отца Марсагет подсыпал валы поселения и акрополя. Стали они высотой свыше десяти локтей и толщиной у основания не менее тридцати. А вал акрополя укрепил сверху уже не кольями, а толстой стеной из кирпича-сырца. И рвы углубил, расширил; теперь, поди, в самом узком месте локтей двадцать наберется. Да только помогут ли стены и этот ров выдержать натиск сармат?
До режущей боли в глазах вглядывался Марсагет в степь, высматривая сына. Легкий ветерок катал по степи тугие ковыльные волны, в безоблачном небе тоскливо кричали чайки…
– Эй, Марсагет!
Вождь с недовольным видом обернулся на оклик. У подножия вала, положив тяжелую мускулистую руку на круп коня, стоял кривоногий коренастый воин. Его квадратное бородатое лицо с кривым носом было исполосовано шрамами, за что и прозвали его в дружине Меченым; он был побратимом Марсагета и одним из его военачальников.
– Что случилось? – спросил вождь.
– Пришел купеческий караван.
Марсагет спустился вниз.
– Откуда? – спросил он.
– Из Ольвии.
– Хорошо… Что привезли?
– Пока не знаю. Завтра торг.
– Пусть проследят, чтобы купцам ни в чем не было обиды. – Помолчал и уже тише, усталым и бесцветным голосом добавил: – Абарис… пропал.
– Как пропал? – встревожился Меченый – Абарис был его любимцем и воспитанником.
– Два дня назад уехал куда-то, наверное, на охоту, и до сих пор не возвратился.
– Один, без воинов?
– Один.
– Как же ты его отпустил? Забыл про сармат?
– Ты разве не знаешь Абариса? Разве не ты учил его быть настоящим мужчиной, воином?
Смелый и своенравный.
– Да, но…
– Не отпускал я его. Только сегодня узнал об этом.
– Куда он уехал?
– Конюший не знает, а у ночной стражи еще не спрашивал.
– С твоего позволения, вождь, возьму дружинников и поищу Абариса у Борисфена: я знаю, где его любимые охотничьи угодья. А заодно и стражу порасспрошу.
– Поезжай.
Давно затих топот коня Меченного, а Марсагет еще долго стоял, бездумно уставившись ему вслед. Затем сокрушенно покачал головой и тихо посвистел, подзывая коня.
Жеребец, щипавший скудные остатки выгоревшей травы, заржал и, подбежав на зов хозяина, ткнулся бархатистыми ноздрями в лицо. Марсагет вскочил в седло и шагом поехал обратно.
Возле коновязи бросил поводья конюшему, приказал:
– Напоить…
И медленно побрел в дом.
Слуги заждались повелителя: завтрак уже подогревали несколько раз – вождь любил все горячее. Взял из рук виночерпия серебряный ритон[19] в виде бычьей головы, доверху наполненный оксюгалой[20], и, не отрываясь, выпил до дна. Отшвырнул его в сторону, не присаживаясь на заботливо пододвинутую кошму, взял пшеничную лепешку, пожевал. К мясу не притронулся, знаком приказал убрать. Побродил по комнатам, бесцельно тыкаясь из угла в угол.
В одной из комнат ему попался на глаза старинный акинак, дедово наследство; он висел рядом с панцирем и боевым щитом. Сам царь Атей подарил этот акинак своему побратиму, деду Марсагета, в дни боевой молодости, а тот, уходя в последний поход, оставил его сыну, отцу вождя. Вместе сражались побратимы в дальних походах, вместе пошли, не убоявшись гнева богов и жестокой казни в случае неудачи, против трех царей, правивших сколотами в те далекие времена. Тогда кровавые междоусобицы ослабляли военную мощь сколотов, и великий Атей, разгромив боевые дружины царей, объединил сколотов в одно государство, границы которого перешагнули реку Истр[21]. Вместе воевали, вместе создавали государство, вместе погибли в последнем бою с царем Македонии Филиппом.
Марсагет бережно снял со стены драгоценную реликвию и залюбовался ею, дивясь искусству мастеров. Железный обоюдоострый клинок отливал волнистой голубизной, массивная золотая рукоять с навершием в виде двух бычьих голов светилась в полутьме; ножны из черного, крепкого, как железо, дерева украшали золотые чеканные пластины с фигурками четырехлапых крылатых чудовищ, а на выступе для крепления акинака к поясу, под рукоятью, распластался в полете золотой.
Священный Олень – как мысль пронзает пространство, так и акинак должен молниеносно вылетать из ножен, чтобы поразить врага…
Топот ног и крики во дворе прервали размышления вождя. Он встрепенулся в радостной надежде: «Неужели возвратился Абарис?» и быстрым шагом направился к выходу.
И в это время дверной проем заслонила фигура дружинника.
– Что случилось?
– Великий вождь! Сборщик податей и кузнец пришли на твой милостивый суд.
«Нашли время!» – гневно вскинулся вождь, но сразу же остыл: пока будет судить-рядить, время быстрее побежит, а там, глядишь, и Абарис сыщется.
– Ступай, сейчас выйду. И скажи, чтобы галдеть перестали! Словно стадо баранов…
Воин вышел. Вождь немного постоял, прислушиваясь к воцарившейся тишине, затем хлопнул в ладони. На зов в комнату бесшумно проскользнул оруженосец и, повинуясь знаку Марсагета, начал его одевать. Когда поверх безрукавки оруженосец затянул пояс с дедовским акинаком, надел на шею массивную золотую гривну и с поклоном протянул пурпурный гиматий[22], Марсагет приказал ему удалиться. Сам накинул плащ на плечи, застегнул фибулу[23], надел бронзовый шлем. Осмотрел себя – остался доволен. Взял в правую руку знак священной власти вождя племени – небольшой бронзовый топорик – клевец в виде лошадиной головы – и, нахмурив брови, шагнул за порог.
Во дворе стояли толстый сборщик податей, старейшины племени, чуть поодаль – воины и кучка бородатых ремесленников с почерневшими от копоти лицами. Дружинники подвели к Марсагету коня в роскошной сбруе; он взобрался на него при помощи слуг. Строго посмотрев на собравшихся, вождь остановил взгляд на сборщике податей и кивнул. Тот шагнул вперед, поклонился и застыл безмолвно, подобострастно глядя снизу вверх на Марсагета.
