Читаем без скачивания Франциск Ассизский. Его жизнь и общественная деятельность - Э. Пименова

Такое нравственное состояние Франциска продолжалось и после его полного выздоровления, и он, конечно, искал из него выхода. Но где его найти? Религия, в том виде, в каком она практиковалась в окружавшем его обществе, в его семье и среди его друзей и знакомых, не могла доставить ему душевного удовлетворения. Это был грубый фетишизм, только называемый христианством, и чуткая душа Франциска понимала всю фальшь, заключавшуюся в таком исповедании христианской веры, а потому отворачивалась от него. Смутные стремления, овладевшие душой Франциска, однако, были недостаточны, чтобы указать ему новый путь, и потому он естественно вернулся на старый путь, ища забвения в новых подвигах и рыцарских похождениях.

Ему скоро представился случай осуществить свои мечты о славе. Один из ассизских рыцарей, быть может из тех, которые вместе с Франциском пробыли год в перуджийском плену, предложил ему отправиться вместе на юг Италии под начальство Готье де Бриенна, сражавшегося за дело папы Иннокентия III.

В то время Готье пользовался громкой репутацией во всей Италии. Его считали одним из самых благочестивых и храбрых рыцарей той эпохи, и, естественно, предложение отправиться к нему пришлось очень по вкусу Франциску. Сражаться рядом с таким рыцарем было великой честью, и Франциск был уверен, что он, совершив великие подвиги, покроет себя славой.

С радостью он принялся за приготовления к отъезду и, по обыкновению, не щадил расходов на экипировку; его рыцарский наряд, оружие и т. п. отличались небывалой роскошью, которая совершенно затмила всех его товарищей по оружию и даже самого начальника отряда.

Приготовления Франциска к отъезду, производимые им с таким шумом, безумные траты и роскошь его рыцарской экипировки возбуждали, конечно, много толков и разговоров в городе. Его товарищи завидовали ему, его замашки знатного барина возмущали их, и они дали себе слово отмстить ему при случае. Но Франциск ничего этого не замечал; во-первых, он был поглощен мечтами о славе и уже видел свой дом превращенным в рыцарское жилище, а во-вторых, он не был в душе тщеславен и не думал величаться перед товарищами. Ему нравились блеск и роскошь, они тешили его душу, но он не придавал им значения, точно так же, как не придавал значения деньгам, которые тратил без счета. Однако доброта, составлявшая основную черту его характера, сказалась и тут, и когда он увидел рядом с собой бедного рыцаря, в убогой одежде, то, не задумываясь, отдал ему свой блестящий наряд.

Во время этих приготовлений к Франциску вернулись его прежняя веселость и живость, совсем было исчезнувшие после его болезни. Он опять сделался общительным и приятным собеседником, а когда его спрашивали о причине его радостного возбуждения, он отвечал: “Я знаю, что сделаюсь великим”.

Наконец наступил день отъезда. Веселый и радостный, Франциск сел на лошадь и отправился в путь вместе с маленьким отрядом. Дорога шла по склонам горы Субазио, и маленький отряд должен был остановиться на ночлег в Сполетто. Что тут произошло – на этот счет нельзя найти точных указаний в документах, касающихся жизни Франциска, но достоверно одно, что он в тот же вечер решился вернуться в Ассизи. Весьма возможно, что знатные, завидовавшие ему товарищи, таившие против него злобу в сердце, привели свой замысел в исполнение и отмстили ему за то, что он, сын купца, держал себя с ними как равный, и даже подавлял их своею роскошью и щедростью.

Легенда, конечно, разукрасила по-своему это событие. По рассказам, на пути в Сполетто Франциск услышал в полусне голос, спрашивавший его, куда он направляется? Когда он ответил, опять раздался вопрос: “Кто может сделать для тебя больше добра, господин или раб?”. Франциск отвечал: “Господин”. – “Так зачем же ты бросил господина ради раба?” – последовал снова вопрос. Франциск сказал: “Как прикажешь мне поступить, Господи?” – “Возвратись на родину, там тебе будет сказано, что ты должен делать”. Проснувшись, Франциск решил немедленно вернуться в Ассизи и ждать, чтобы ему открылась воля Божия.

Так или иначе, Франциск почувствовал все-таки, что все его мечты рушились, и вернулся из Сполетто в Ассизи, где его неожиданное возвращение произвело, конечно, много шума и причинило немалое разочарование его родителям. Франциск был грустен; он как будто также пережил какое-то тяжкое разочарование. Он удвоил свою сострадательность к беднякам, которым всегда и прежде очень щедро раздавал милостыню.

Прежние разгульные товарищи Франциска не замедлили опять окружить его. Они очень обрадовались его возвращению, надеясь на возобновление прежней веселой и разгульной жизни. Франциск обыкновенно покрывал все расходы из своего кошелька, и, конечно, это было выгодно его товарищам. Но хотя Франциск и теперь поступал точно так же, и его кошелек всегда был открыт для друзей, однако во всех устраиваемых ими пиршествах он участвовал лишь как посторонний. На него, среди шумного веселья, все чаще и чаще стали нападать приступы тяжелого раздумья, начало которых надо отнести к его болезни.

Все чаще и чаще стал удаляться Франциск от своих товарищей и целыми днями бродил одиноко в окрестностях города. Вскоре, впрочем, к нему присоединился один из его друзей, не похожий на других и, очевидно, так же, как и Франциск, ощущавший душевную пустоту и пресытившийся земными наслаждениями.

Вероятно, оба приятеля поверяли друг другу свои мысли во время этих уединенных прогулок. Оба пришли к тому убеждению, что ни земные наслаждения, ни слава не стоят того, чтобы человек отдавал им всего себя и всю свою жизнь. Кто был этот друг Франциска – с достоверностью неизвестно, но по некоторым признакам надо думать, что это был тот, который впоследствии сделался преемником Франциска во главе основанного им ордена, брат Илья.

Очень часто Франциск заходил в грот, находившийся в окрестностях Ассизи и скрытый в зелени оливковых деревьев. Там, в уединении, он переживал тоску душевную, горько плакал о своих заблуждениях и пороках, печалился о том, что жизнь его протекает бесцельно, среди бессмысленного разгула, губящего душу и подтачивающего физические силы. Он жаждал высшей истины, высшей цели, и с тоскою обращал взоры к небу, как будто ожидая оттуда слов утешения и указаний. Его бледное, осунувшееся лицо, впалые глаза, светившиеся лихорадочным блеском, указывали на тяжелую нравственную борьбу, которую он переживал. Друзья замечали в нем перемену и всячески старались вернуть его на прежний путь. Но вскоре им пришлось убедиться, что между ним и ими образовалась пропасть, и они уже перестали понимать друг друга.

Однажды после очень веселой и шумной пирушки, на которой Франциск был провозглашен царем молодежи и ему вручен был почетный жезл, разгульные товарищи Франциска возвращались вместе с ним по улицам города, уже погруженного в сон. Распевая веселые песни, они не заметили, что Франциск отстал от них, когда же они стали его разыскивать, то нашли погруженным в глубокое раздумье. Он стоял неподвижно, держа свой жезл “царя безумцев” в руках и не замечая ничего, что творится вокруг.