Читаем без скачивания Дай Андрей Поводырь в опале. - Неизв.

Грех конечно, но меня такое положение дел более чем устраивало. Бедственное финансовое положение семьи Чайковских увеличивало шанс того, что мне удастся сманить опытнейшего организатора и металлурга в Томск.

Илья Петрович был похож... на воробья. Среднего роста, поджарый блондин с седыми висками, растрепанными волосами и задорно блестевшими глазами. Наверняка в молодости не одна юная дева мечтала об этом красавце-мужчине. Да и теперь, в свои семьдесят лет, он вовсе не казался измученным и больным.

Не имею чести, сударь, вас знать, - по наполеоновски заложив руку за полу когда-то богатого шелкового халата и забавно вздернув подбородок, чуть ли не через губу заявил хозяин дома.

Герман Густавович Лерхе, - улыбнулся я. - Зато я, Илья Петрович много о вас слышал.

От кого же, интересно мне знать? - он что? Меня за коммивояжера принял?

От Каинского мещанина господина Куперштоха, - честно признался я, наблюдая, как при одном упоминании еврейской фамилии, опускается подбородок бравого генерала. - Вы его столичным родственникам существенно задолжали. Весьма, знаете ли, расстроен этот господин вашими, господин генерал-майор, бедствиями. Чуть не на коленях меня умолял помочь...

Вы же обещали! - шепотом вскричала женщина. Некоторые представительницы слабого пола достигли уже такого мастерства, что способны кричать в полголоса. Так Елизавета Михайловна из таких.

Вы пришли предъявить мне векселя? - скривился Чайковский.

Что вы, дорогой Илья Петрович. Какие еще векселя? - слегка улыбнулся я "другу семьи". - Я, согласно Табелю, такой же генерал-майора чин имею, что и вы. Томской губернией начальствую. Да и без этого не бедствую. Вы видно обидеть меня хотите? Приношу свои извинения, что явился без приглашения. Однако же, должен, и даже обязан показать вам кое-что!

Артемка положил пакет с ружьями на комод, торопливо, достал из тубы карту и постелил ее на стол. Мне оставалось только придавить заворачивающиеся уголки непокорной бумаги фарфоровыми статуэтками.

Что это? - спросил, потрясенный до глубины души моей нахальностью, Чайковский.

Это карта, Илья Петрович, - терпеливо начал объяснять я. - Извольте взглянуть сюда. Вот здесь, и здесь, и дальше на юго-запад, на небольшой глубине залегают железные руды. Вот, видите? Здесь я начертил квадратик... Здесь уже этим летом начнут строить каторжную тюрьму и прокладывать дорогу к шахте. Вот тут будет сама шахта... Тут, вот где речка, видите? Начнем возведение чугунолитейного завода...

А это? - ткнул пальцем в район Анжерки генерал. - Эти значки, что значат?

Здесь каменный уголь, Илья Петрович. А вот так ляжет дорога. Вот так и так. И сюда, к печам. Тут же и кокс будем делать. И для продажи на Урал, и для своих нужд.

О! Там так плохо с лесом? Чем вам древесный уголь плох?

Деревья жалко. Лес растет очень медленно, а для железа его нужно весьма много. И так уже на Алтае все по-выжгли. Да и дешевле тот, что из земли.

А дальше? Из чугуна в железо, где намерены переделывать?

Я думал, где-нибудь ближе к Томску. Ближе к реке. Там же и механический завод, чтоб паровые машины строить. И вальцы для рельс.

Это лишнее, - рубанул ладонью генерал. - Топлива вдвое больше потребуется. Лучше все вместе... А рельсы-то вам... Герман Густавович? Правильно? Рельсы вам, Герман Густавович, для каких целей потребны?

А вот эту полосатую линию видите? Это железная дорога. Сперва из Томска в Красноярск. После уже и до Омска...

Однако! - выдохнул, потрясенный размахом моих замыслов Чайковский, и сел, позабыв предложить это же мне. И я стоял у стола, как студент на экзамене у профессора, пока отец всемирно известного в будущем композитора, размышлял.

Это же какие деньжищи, - женщины всегда прагматичнее мужчин. Генерал о деньгах и не вспомнил, обдумывая организационные и технические проблемы, а вот его "друг семьи" - в первую очередь.

Около двух миллионов, сударыня, - кивнул я госпоже Александровой. - Не считая чугунки, конечно.

Да-да, - рассеяно согласился Чайковский. - Не меньше двух...

И Высочайшее дозволение на постройку дороги у вас, господин губернатор, уже верно есть? - не унималась женщина.

Нет, - откровенно признался я. - Но будет. А на строительство железоделательного уже и бумаги выправлены и капиталы собраны... В основном.

А какая выработка железа должна быть у вашего, Герман Густавович, завода? - очнулся генерал.

Тонн пятьдесят, - пожал я плечами. - Наверное. Я не слишком в этом разбираюсь. Железа должно быть достаточно на все заказы. И на рельсы, и на пароходы, и на мелочи всякие. Я, знаете ли, этим летом намерен достроить дорогу в Китай. А там наши изделия охотным спросом берут.

Мдаааа. Однако!

Чайковский пятерней взлохматил и без того торчащие как попало волосы.

Этакий американский размах! Я потрясен. Дерзкий, весьма дерзкий прожект. В дикой-то Сибири! Но, смею спросить, отчего вы пришли мне это показать?

Как отчего? - сделал вид, будто удивился я. - Так ведь этому всему нужен управляющий! Человек совершеннейше ваших, дорогой Илья Петрович, качеств. Опытный, знающий и обладающий талантом подбирать нужных людей. Куда же мне еще было это нести?

В Сибирь?- хихикнул генерал. - Я? Больной и усталый человек? Простите великодушно, но...

Десять тысяч в год серебром, - чувствуя себя Дьяволом-Искусителем, перебил я хозяина. - И право самому подобрать себе сотрудников. Могу прямо сейчас выписать вексель в Государственный Банк. Это на переезд вам и тем людям, кого вы сочтете нужным принять на службу. И непременно обделайте свои дела с евреями. Сколько там? Рублей пятьсот? Семьсот?

Пятьсот семьдесят, - вскинув брови, выдохнул он. А Елизавета Михайловна прикрыла рот ладошкой.

Пятьсот семьдесят, - хмыкнул я, и без спроса усевшись за стол, принялся писать. - Будем считать, что это мой подарок вашей замечательной семье на Рождество.

Но нам нужно посоветоваться, обсудить... - семидесятилетний генерал, профессор и инженер еще пытался остановить катящийся на него вал. - А что, если соблазн окажется слишком велик, и я растрачу ваши деньги?

Ах. Я не сказал! В этом случае вы откажете своим детям в безбедном будущем. К жалованию прилагается еще и три процента акций Томских Железных Заводов.

Пишите, сударь, пишите, - заторопилась госпожа Александрова. Судя по всему, очень скоро планирующая сменить фамилию на Чайковскую.

Да я и не сомневался. Лежащий на столе в гостиной листок бумаги с круглой цифрой - сам по себе лучший агитатор.

Анатоль, - позвал я по-французски, пока Илья Петрович что-то активно обсуждал с Елизаветой у окна. Парнишка, видно подслушивающий у двери, мигом появился.

Там, - я махнул рукой на позабытый всеми на комоде пакет с подарками. - Разберись кому что. В Рождество был слишком занят, прости, что только сейчас...

Что вы, Ваше превосходительство, - сгребая тяжелый сверток - одни ружья весили по три фунта, поспешил он меня оправдать. - Мы-то тем более вам подарки не сделали.

Герман Густавович, - позвал Чайковский. - Я принял решение согласиться.

Отлично, - протягивая руку, искренне обрадовался я. Теперь у меня было на кого свалить хоть часть забот. - Еще две или три недели я буду в столице. За это время вам, Илья Петрович, следует заняться подбором людей и готовиться к дальнему путешествию. В случае любых затруднений... Илья Петрович! Я не шучу! Любые затруднения, и вы ставите меня в известность! О конкретной дате отправления я вас извещу.

Хорошо, Герман Густавович, - ну вот, уже и имя мое запомнил. Хорошее начало! - У меня будет время ознакомиться с новинками в металлургии, и снестись с некоторыми своими учениками. А если потребуется приобрести что-либо из приборов или инструментов...

Шлете ко мне посыльного.

Шлю к вам посыльного, - улыбнулся Чайковский, и Елизавета Михайловна ласково взяла его ладонь в свою. Управляющий моих заводов в надежных руках.

Заторопился уйти. Наступал момент, когда дальнейший разговор мог превратиться в переливание из пустого в порожнее. Илье Петровичу было что обсудить с Елизаветой Михайловной, и мне не стоило при этом присутствовать.

Тем более что время приближалось к обеду и в животе потихоньку распевались обиженные скудным завтраком кишки. В Аничков дворец назначено на четыре дня. Это означало - кормить не будут. Следовало покушать где-нибудь в городе. Кухарка старого генерала Лерхе была кем угодно - Густаву Васильевичу лучше известно кем - но только не искусной стряпухой. По правде сказать, из всего, что она рисковала приготовить, я смог без содрогания в себя впихнуть только овсяное печенье. Но нельзя же круглосуточно давиться одним и тем же?! Так же, от переизбытка овса в организме, можно и по-конски заржать!

Благо, я являлся обладателем уникального, единственного в своем роде, внутричерепного говорящего навигатора по Санкт-Петербургу. Герочка не дал помереть с голоду, подсказав, что неподалеку от Училища Правоведения, на Рыночной, есть вполне себе приличный подвальчик, в котором, кроме спиртного, подают еще и замечательные кушанья из куриц. Так прямо расхваливал покрытые золотистой корочкой жирные тушки с гречишным гарниром, что я чуть слюной не захлебнулся.