Читаем без скачивания На линии огня - Николай Дмитриевич Кондратьев

Учеба кончилась. В Галиции велись ожесточеннейшие бои, вошедшие в историю под названием «Брусиловского прорыва». Туда и послали «на пополнение» ефрейтора Ивана Федько. 20 июля его зачислили в 420-й Сердобский пехотный полк.

…Линия огня. Первая атака. Тяжелые снаряды, потрясающие землю. Густая, нетающая завеса пыли и дыма, затмившая солнечный свет. Непрерывный грохот и свист, прижимающие тело к вздрагивающему окопу. Где-то близко надрывно кричит командир:

— В атаку! Вперед!

И совсем рядом громко повторяет отделенный:

— Вперед! Вперед!

Иван Федько понимает, что это ему приказывают, но тело не повинуется, не может оторваться от укрытия, так надежно защищающего от пуль и осколков. Земляк, Филипп Корсун, толкнул в бок, попросил:

— Пошли, Ваня, надо! — и Федько поднялся и, низко пригибаясь, побежал по изрытой, опаленной, гарью пахнувшей земле. Споткнулся… Увидел у ног товарища. Хотел спросить: «Ты что, Костя? Вставай!», но, увидев рассеченное осколком лицо, понял, что он уже никогда не встанет. И винтовка заходила в руках, как живая. Нырнул в глубокую воронку. Смахнул ладонью пот со лба. Услышал слева неотвратимо надвигающееся хрипловатое «ура!», и стало легче на сердце, немножко улеглось волнение. Федько встал и побежал к неприятельской траншее. Увидел колючую проволоку и повисших на ней солдат. Прошел по мертвым. Прыгнул в стрелковую ячейку. Столкнулся с худощавым, серым от пыли австрийцем, поднимающим тяжелый, слепяще белый приклад. Отпрянул назад и, как на занятиях в Тираспольской крепости, сделал выпад «коротким коли!». Австриец пробормотал что-то непонятное, двумя ладонями зажал рану и сполз на дно траншеи. Его крупные, поцарапанные руки стали багрово-красными. И почему-то запомнились только эти дрожащие, судорожно удерживающие уходящую жизнь руки…

Вечером в третьей, отвоеванной у неприятеля траншее хмурый фельдфебель по списку проверял оставшихся в строю рядовых. Утомленные, серые от пыли, еще не пришедшие в себя солдаты угрюмо отвечали за товарищей:

— Ранен… Разорвало… Где-то пропал…

И стоящий на правом фланге Иван Федько невольно подумал, что и на той, притихшей, стороне фельдфебель вот так же хмуро выверяет, сколько солдат осталось в живых, и кто-то отвечает за того самого, заколотого штыком: «Убит». Пройдет неделя, и там, в Австрии, какая-то женщина получит официальную бумагу, извещающую, что ее муж «пал смертью храбрых», и долго будет рыдать и проклинать убийцу ее любимого… Проклинать русского солдата — значит его, Ивана Федько. И только теперь стали очень понятными и крайне необходимыми призывные слова питерской первомайской листовки: «Да здравствует братство народов!» Братство, уничтожающее всех, кто затеял эту мировую бойню.

После атаки роту свели в один взвод. Осколки снаряда вычеркнули из списков пулеметный расчет. Командир роты назначил Ивана Федько первым номером станкового пулемета «максим».

Отдохнуть не довелось. В наступившей густой тьме ефрейтор Федько на ощупь проверил, исправны ли механизмы, вычистил, смазал и, собрав, поставил на место замок. Наполнил кожух водой. И хотя очень хотелось спать, оборудовал вместе с товарищами запасную огневую позицию. И уснули на ней. Разбудили взрывы снарядов. От одной стрелковой ячейки к другой понеслась команда — подготовиться к отражению атаки неприятеля.

Стремясь вернуть утраченные ключевые позиции на Владимиро-Волынском направлении, противник ввел резервные части. В атаку шли густыми цепями. Иван Федько слышал: и слева и справа бойцы ведут огонь, но стреляющих в траншеях мало и остановить наступающих они не могут. Номерной, молодой солдат Кайдаш, ткнул локтем в бок Федько:

— Начинай! Не успеем…

— Не мешай! Пусть подойдут на прямой выстрел.

В Ораниенбауме, в пулеметной роте, Федько часто слышал наставление: «Наибольший урон атакующему противнику наносит прямой выстрел — с 500 шагов». И сейчас он безошибочно определил этот рубеж и открыл огонь с рассеиванием по фронту. Убедился, что прицел взят правильный, — цепь заметно поредела. Не заметил, как пулемет проглотил ленту. И вторую… А когда вставляли третью, за спиной рванул землю снаряд. Осколок сразил подносчика патронов. Федько и Кайдаш сменили позицию. Наводчик повел огонь короткими очередями…

За день отбили четыре атаки.

Раненый командир роты, обходя траншею, пожал руку Ивану Федько, хрипловато сказал:

— Вы хорошо знаете свое дело. Благодарю за службу.

…Три месяца и восемнадцать дней был на линии огня ефрейтор Федько. Неожиданно вызвали в штаб полка. Полковник принял не по чину уважительно, поинтересовался родителями, образованием, наградами. Слушал внимательно, любуясь загорелым, мужественным лицом ефрейтора. Что-то написал на листке бумаги, сказал:

— Нам очень нужны опытные пулеметчики, но еще в большей мере мы нуждаемся в смелых, побывавших на позициях офицерах. Получите звание прапорщика — возвращайтесь в полк. Желаю успехов.

9 ноября 1916 года ефрейтор Иван Федорович Федько выбыл в распоряжение начальника штаба Киевского военного округа для зачисления в школу подготовки прапорщиков пехоты.

6

…Два с половиной месяца Иван Федько занимался в подготовительной команде, а затем был направлен в 4-ю Киевскую школу прапорщиков.

Юнкеров строго предупредили, что всю программу обучения предстоит пройти в короткий срок — в четыре месяца, а посему надлежит проявить похвальную дисциплинированность и предельное упорство. Неуспевающие будут отчислены и направлены в действующую армию.

Иван Федько сообщил отцу о том, что сбывается его пожелание — сын получит военное образование. Бывший пулеметчик радовался: под руками большая библиотека, преподаватели опытные, хорошо знающие свое дело. Иван Федько выполняет все учебные задания своевременно и образцово. Во второй роте его заслуженно считают лучшим юнкером.

В первых числах марта 1917 года до Киева долетела радостная весть о свержении самодержавия. Ликующий народ вышел на улицы и площади древнего города. Будущие прапорщики прекратили занятия и влились в ряды демонстрантов.

Иван Федько с глубоким волнением и гордостью любовался идущими впереди рабочими-арсенальцами. Впервые безбоязненно, в полный голос пели они ранее запрещенные революционные песни.

Наступила пора собраний, митингов, демонстраций.

До школы прапорщиков дошел приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов от 1 марта 1917 года, по которому в армейских частях создавались выборные комитеты, отменялось старорежимное титулование офицеров и устанавливалось новое обращение: отныне и генерал, и прапорщик именовались одинаково — господа.

Иван Федько никак не мог представить, что скоро и его будут называть господином прапорщиком. Какой же он господин? Он с детских лет ненавидел буржуев. Они снова захватили власть. С ними придется вести беспощадную войну — за мир, землю, свободу. К этой борьбе призывают большевистские газеты, которые теперь можно читать без боязни попасть под полевой суд. Об этой борьбе говорят на митингах ораторы, которых называют ленинцами. Иван Федько согласен с их взглядами. Он с нетерпением ждет выпускных экзаменов. Он тоже будет большевиком-ленинцем.

24 июня 1917 года начальник школы подполковник Евдокимов зачитал перед строем юнкеров приказ