Читаем без скачивания Майская ночь, или Утопленницы - Лукин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дохлый, что ль?..
В котомке сердито промолчали.
Откуда-то свалилась все та же отчаянная ворона, явно целясь присесть на серо-зеленый горб недвижного страшилища. Но тут что-то шевельнулось, и Стенька заметил наконец рядом с бугристой и вроде бы замшелой коркодильей башкой саму Настю. Вернее, тулово ее, сидящее на коряге. Скорбно оглаживая одной рукой прижмуренное веко ящера, безголовая отогнала пернатую нечисть. Та шарахнулась, обезумевши.
Сидящая встала и направилась к Стеньке.
Мигом все уразумев, полез кашевар в котомку, достал голову, подал со всем нашим почтением.
Настя приняла ее обеими руками и бережно водрузила на плечи. Обмахнула с шеи следы засохшей крови. Огладила личико, словно бы проверяя, все ли на месте.
– Коркодил… – горестно повторила она. – А было у него еще одно имечко… тайное… Собеказухия. Потому как сам собе указ[1].
Отважился Стенька – тронул эту страсть. Вроде и вправду дохлый.
– Печенези тобе молились, – со слезой продолжала Настя, обращаясь к простертому на траве чудищу, – половцы молились… Татаре Зилантом звали, казаки – Яиком Горынычем… Царство хазарское за грехи утопил, Ростислава-князя под воду утянул… Учугов одних порушил – не счесть… Ни стрела тобе каленая не брала, ни палица железная…
– А чаво ж ен? – опасливо полюбопытствовал Стенька.
– Срок вышел… Годков-то ему, почитай, сколько? Волге с Волховом ровесник…
– А ты-то ему кто?
– Я-то?.. – усмехнулась, приосанилась. – А я вроде как невеста евойная… была.
– А ноне чья?
Вмиг осерчала, глазами пыхнула.
– Ноне – твоя… Чаво мигаешь? Тобе теперь учуги рушить, царства топить…
– Чаво это?
– Таво это! Перва ты моя встреча, чтоб тя об печь да в черепья!
А была та Настя белесая, светлоглазая – иноземного, чуть ли не варяжского подобия. Здешние-то все смуглявые да чернобровые. Оно и понятно! Что цыгане, что казаки – обличье у тех и у других заемное. У цыган – покраденное, у казаков – награбленное. В какую сторону уходили в набег, с той стороны и баб привозили. А хаживали обыкновенно к басурманам.
Вот и батька Стенькин Тимофей Разя фамилию себе привез из Крыма. В смысле – жену. Врала, будто турчанка, на самом деле была татаркой, а глаз имела дурной: на что посмотрит – все спортит. Да и трех сынов таких же выпекла, особливо среднего…
Конец ознакомительного фрагмента.
