Читаем без скачивания Жернова истории - Андрей Колганов

А это у нас что? Тоже 1923 года денежки, но уже по тысяче и по пятьсот рубликов, и даже одна пятитысячная есть! Оформлены так же, как и их более мелкие собратья, только расцветка немного поярче, и на обороте текст более лаконичный. Меленько так напечатано: «Денежные знаки 1923 года обязательны к приему для всех согласно расчету, установленному в отношении денежных знаков прежних образцов декретом от 24 октября 1922 года».

Теперь в портмоне заглянем, может, и там что найдется? А в портмоне у нас лежат две скучные черно-белые бумажки (и только розетка с надписью «РСФСР» раскрашена чуток повеселее) с надписью «один червонец», одна – «три червонца», и одна – «пять червонцев». Обратная сторона – чистая. Год выпуска – 1922-й. Так-так-так. Это я, значит, попал в разгар денежной реформы. Параллельно ходят совзнак и червонец, и курс обмена одного на другой прыгает, равно как прыгают (точнее, растут) и цены. Жизнь мне предстоит веселая, однако. Тем более, вспомнилось мне (или то опять подсказала память реципиента?), что зарплату нам исчисляют в «золотом рубле», примерно соответствующем одной десятой червонца, а выдают – быстро обесценивающимися совзнаками. В конце августа за червонец где-то две тысячи с гаком совзнаками давали, то есть «червонный рублик» стоил рублей двести с хвостиком. А ведь еще в начале августа червонец шел за тысячу четыреста рублей! Вот и крутись.

А на что крутиться? В смысле, какая у нас нынче с реципиентом зарплата? Зарплата у нас, как тут же всплыло в памяти, неплохая – партмаксимум. Сиречь 175 рублей в месяц (в золотом исчислении, конечно, не в совзнаках – в совзнаках это офигенные тыщи получаются, а если в старых считать, так и вообще миллиарды!). Все заработки свыше этой суммы член партии должен сдавать в партийную кассу, в фонд взаимопомощи для малоимущих партийцев. На партмаксимум особо не разгуляешься, но жить можно, и неплохо жить. Для сравнения: рядовой работник уездного комитета партии получает сейчас 15 рублей, что, разумеется, весьма скудный доход, но ноги с голоду не протянешь: в провинции мясная вырезка стоит 14 копеек за фунт, телятина (не вырезка) – 9–11 копеек, буханка хлеба – копейки (или несколько рублей совзнаками 1923 года). Конфет шоколадных, правда, на такую зарплату не укупишь – 3 рубля 75 копеек за килограмм! Но вот если еще и семью кормить надо, то на троих-четверых-пятерых такую зарплату не растянешь. Это уже с хлеба на квас, и то едва-едва.

В Москве цены заметно выше, раза в полтора-два (конфеты, правда, стоят практически столько же). При этом цены, что не радует, растут каждую неделю, если не каждый день. Однако лишь в совзнаках – в червонцах цены практически стабильны.

Поэтому червонцы в моем портмоне совсем не лишние. Их курс Наркомфин держит жестко. Эмиссия ограничена 30-процентным обеспечением золотыми, валютными и высоколиквидными товарными резервами. Нарком финансов Сокольников аккурат в августе не погнушался даже на черный рынок инвалюту и золотишко через верных людей выкинуть, продавая их только за червонцы. Так что червонец с таким реальным обеспечением твердо стоит…

Ага! Только сейчас сообразил! Раз мне положен партмаксимум, значит, я что – член партии?

Так и есть. Кроме червонцев в портмоне обнаружилась скромная картонная карточка, озаглавленная «Российская коммунистическая партия (большевиков)». И ниже: «Партийный билет №…». Ого! Тут у нас и год рождения указан. Мне теперь, оказывается, тридцать семь лет, ибо я 1886 года рождения. А в партии состою с 1903 года. Неплохо так. Дооктябрьский стаж – это вам в Советском государстве не хухры-мухры. Это Красин постарался, ибо пребывание в меньшевиках могли и не зачесть и был бы партстаж только с начала 1918-го, когда я из эмиграции возвратился в Питер… А выдан этот билет в 1922 году. Хотя реально я (реципиент, конечно!) его получил буквально на днях, как из Англии вернулся после завершения работы в ARCOS (All-Russian Cooperative Society), – сам ходил за ним в учраспредотдел ЦК, благо от моей работы до них всего два шага.

Впрочем, это был только завершающий этап. Выписал мне этот партбилет еще в прошлом году городской райком, где я состоял на учете, а после его упразднения в том же 1922 году меня перевели на учет в Бауманский райком (ибо, как мне сообщили в нашей партячейке в НКВТ, теперь мы относимся к Бауманскому району). И, естественно, Осецкий по возвращении из Англии отправился поменять свой старый партбилет образца 1920 года именно туда. Но оказалось, что из-за моего длительного отсутствия, когда кампания по обмену партбилетов уже давно прошла, мой билет из райкома сдали сначала в горком, а оттуда – в ЦК, в учраспредотдел. В общем, на беготню по инстанциям ушло в общей сложности два дня…

Хорошо, конечно, что память реципиента кое-что подсказывает. Но все же бог с ними, с этими партучетными деталями, – все это дела прошедшие. А сейчас – на улицу, прогуляться и проветрить мозги, чтобы они из ушей не полезли.

Глава 2

Прогулка

Выйдя из подъезда, с немалым любопытством поглядываю по сторонам. Места вроде какие-то знакомые. А, вот и номер дома с названием улицы. Ну точно, знакомые места – Малый Левшинский переулок! Вот, значит, где я квартирую. Тут у меня когда-то родственники совсем неподалеку жили, но сейчас, в 1923 году, их тут вроде бы еще нет. Ну, кроме Михаила Порфирьевича Калюжанина, того, что служил в ВЧК, а теперь работающего, если мне не изменяет память, в Госбанке. И где-то до года, кажись, 1927 или до 1928-го больше никого и не будет. Так что встреча с ними мне пока не грозит.

Из переулка выхожу на Пречистенку и иду к центру. По пути то и дело сворачиваю в переулочки, с интересом убеждаясь, что особняки, которым вскоре предстояло превратиться в резиденции посольств различных держав, стоят себе на месте и еще, видимо, не подозревают об уготованной им участи.

А вот и площадь Пречистенских ворот (которой вскоре суждено стать Кропоткинской). Вместо станции метро в конце бульвара (тоже еще не Гоголевского, а Пречистенского) торчит какой-то небольшой храм с округлым куполом, полузакрытый от обозрения небольшой хибаркой, притулившейся к самому его боку, а с другой стороны площади высится памятник казенного патриотизма и столь же казенного православия – храм Христа Спасителя. Если вспомнить, сколько времени его строили и сколько при этом разворовали собранных народных денег, воздвигнув, в конце концов, это монументально-тяжеловесное чудо…

Имея намерение двигаться дальше, на Волхонку, к Музею изящных искусств, я вдруг передумал и свернул на Остоженку, двинувшись в противоположном направлении, к Провиантским складам. Народу на улицах было немного, автомобилей совсем не было, и лишь изредка проезжали пролетки извозчиков и ломовые телеги, а на булыжной мостовой, где змеились трамвайные рельсы, красовались кучки свежего конского навоза. Воздух был чистый, лишь слегка оттененный ароматом конюшни – ничего общего с выхлопными газами моего времени. Голове стало немного полегче, но сказать, что мысли перестали в ней бродить беспорядочной толпой, было бы большим преувеличением.

«Вспоминай, голова, новую кепку куплю!» – попытался я шуткой развеять свое смятение перед водоворотом событий, в который меня могло затянуть. Но, убей бог, даты и имена никогда не были сильной стороной моих исторических познаний.

Да, я знаю, что в этом году пройдет – или уже прошла? – дискуссия вокруг «письма 46-ти» и статей Троцкого, позднее изданных брошюрой «Новый курс». В этом же году – но опять-таки когда? – всплыла сначала проблема реализации, а затем проблема «ножниц цен». В этом году сорвалось (было отменено) вооруженное выступление в Германии, и только в Гамбурге были баррикадные бои. В этом году в Болгарии правыми было свергнуто правительство Стамболийского, а потом разгромлено выступление коммунистов. Но когда, когда, когда?..

Хорош же я буду с такими точными прогнозами! Так, стоп, тормозим! Не паниковать! Надо будет завтра же разыскать какую-нибудь подшивку газет за нынешний год, полистать, сориентироваться… Наверняка ведь в библиотеках такую подшивку «Правды» или «Известий ВЦИК» получить можно без проблем. Это ведь не прижизненное издание Пушкина! Да, но хорошо известной мне Ленинки сейчас не существует. Есть, впрочем, ее предтеча – Румянцевская библиотека в Доме Пашкова, но что-то мне подсказывает, что я туда не записан… Во болван! У нас же в наркомате своя библиотечка есть! Не бог весть какая, но уж подшивки советских газет там всяко имеются. Решено: завтра же в наркомате загляну в библиотеку и поработаю с газетами. Это поможет хотя бы отсечь те события, которые уже произошли, от тех, что еще не случились. Может быть, и с кое-какими датами удастся определиться поточнее, вспомнить что-нибудь по ассоциации, ну хотя бы приблизительно.

Хорошо, с этим вроде бы есть некоторая ясность. А вот как донести свои манипуляции с послезнанием до основных фигурантов? Положим, на Леонида Борисовича Красина, как на наркома внешней торговли, у меня есть прямой выход. Да и с реципиентом, с прежним Виктором Осецким, раньше контачил он немало, и отношения у них были довольно доверительные. На Аванесова и Фрумкина, как на заместителей наркома, выход тоже есть. При некотором желании не так сложно будет пересечься на служебной почве с руководством ВСНХ – Рыковым и Пятаковым (ведь они главные заказчики закупок за рубежом!). Кроме них и другие заказчики есть – Наркомвоенмор, Центросоюз, НКПС… Стоп, стоп. Куда-то не туда мысль повело.