Читаем без скачивания Синий взгляд Смерти. Рассвет - Вера Камша

— Твой — старший, — решительно объявил гайифец. Гирени захлопала в ладоши и тут же свела не знавшие щипцов бровки.

— Почему? — спросила она. — Ты здоровый, ты красивый, ты старый. У тебя должно быть много детков.

— Так получилось, — коротко объяснил Карло и страшно обрадовался заскребшейся в дверь прислужнице. — Меня зовут. Береги себя.

— Зачем «береги»? — Гирени ухватила руку маршала, поцеловала и положила себе на пока что никакой животишко. — Ты должен показывать детку, что я — твоя и ты главнее, тогда детка не заберет мою красоту. Я не хочу ставать страшной и тебя пугать.

— Мне и без тебя есть чего бояться.

— Ты храбрый.

— Я храбрый, старый и здоровый. Береги себя и детку. — Карло чмокнул дурочку в нос и отправился служить империи.

— Мой маршал, — доложил поджидавший на пороге запретных комнат адъютант. — Прибыл гонец из Паоны. Красная печать...

Красное — это срочнее срочного. Вот так, господа... Сперва месяц молчим, потом ляпаем красные печати, загоняем коней и вытаскиваем из постелей.

— Мой маршал, нас отзывают?

— Я не ясновидящий.

Писем из Коллегии Капрас ждал со злостью и нетерпением. Кипарские новости раскрыли глаза на многое, но главным все равно оставались прущие к Паоне мориски. Цену хваленым стратегам теперь знала вся Гайифа, но Карло при всех своих обидах предпочел бы, чтоб Забардзакис выставил обнаглевших язычников хотя бы за пределы Паоники. Пусть давится титулами, орденами, императорскими премионами, только бы из бассейна Восьми Павлинов не поили чужих лошадей. Увы, Коллегия была непобедима лишь в паркетных баталиях, в ней, будто ил в пруду, скапливались умельцы писать циркуляры и наживаться за счет тех, кто в самом деле рисковал головой. Расквась Забардзакис морду о тех же морисков, но за морем или хотя бы в Агарии, Карло был бы даже рад, но пустить шадов за Полтук!.. Слишком дорогая цена за удовлетворенное самолюбие какого-то маршала.

Дни командующего Восточным корпусом были забиты до предела, но по ночам Капрас вспоминал подходы к Паоне, прикидывая, где и какими силами лучше дать бой. Дурная трата времени, если не иметь сведений о противнике, и сплошное расстройство, если знать о планах начальства на собственный счет.

Подозрения маршала крепли день ото дня, но к походу он готовился. По возможности тайно, хотя до последнего скрывать грядущее возвращение могут пресытившиеся любовники, но не армии. Солдаты не тыквы, у кого-то собутыльники завелись, у кого-то — подружка... Ремесленники и купцы тоже скоро сообразят, что значат посыпавшиеся на них заказы — колеса там новые, мешки для припасов...

— Мой маршал.

— Да, Ламброс?

— Сержант в самом деле из Паоны. Вымотан, никакой эстафеты, гнал из столицы сам, хорошо хоть с лошадьми не слишком сложно было...

А невантец-то недоверчив, куда недоверчивей тебя! И правильно. От Хаммаила, верней от его родни, впору ждать любых сюрпризов. Могут перехватить настоящего гонца, могут запустить мнимого.

— Ну и как в Паоне? — осведомился Капрас, помимо воли представляя Померанцевые ворота с их буревестниками и золочеными купеческими раковинками.

— Когда курьер уезжал, все ждали морисков. К столице сбежалось много народу из разоренных провинций, рассказывают всякие ужасы... Люди вне себя, нашего сержанта едва не побили — думали, дезертир.

— Значит, появились дезертиры?

— Бегут, сволочи! — почти прорычал Ламброс. — Мой маршал, нас должны отозвать!

— Увидим, — для порядка буркнул Капрас, думавший так же, как артиллерист. — Велят «срочно домой», пойдем домой.

— «Срочно», — с горечью повторил невантец. — Мы — с востока, а эта саранча — с юга. Парадным маршем!

С южного направления беды не ждали, это север после визита белобрысого Рене перекрыли крепостями и даже канал за какими-то кошками прорыли. Нет, морискам эта фортификация, без сомнения, пригодится. Если с талигойской границы наконец снимут войска.

— Хватит... пророчить! — прикрикнул больше на себя, чем на полковника, Карло. — Не астрологи. Собирайте офицеров, а я гляну на приказ, или чем там нас осчастливили.

Курьер, немолодой сержант-кавалерист, при виде начальства вскочил и неуклюже отдал честь. Он и правда валился с ног и знал лишь одно — пакет предназначен маршалу Капрасу в собственные руки. Язычников сержант не видел — после ранения служил в Коллегии истопником. Почему послали именно его, не знает, послали, и всё... Вызвал господин субстратег, вручил опечатанный футляр, и вперед. Да, футляр тот самый, всю дорогу глаз не спускал. Что в Паоне? Боятся морисков, многие уходят, дома пустые стоят, а в предместьях от беженцев не продохнуть. Гвардия? А что ей сделается? Ходят, шитьем трясут... Шаркуны кошачьи.

— Хорошо, — сказал Капрас, хотя хорошего ничего не было, — где письмо?

— Вот оно, господин маршал, только... Распишитесь, что передал, ну и что в две недели успел...

— Премион обещали?

— Точно. Крышу перекрывать надо... Хотя какая крыша, если шадов пустят!

— «Паона никогда не падет», — напомнил Капрас. Курьер-истопник не казался доносчиком, но Забардзакис умеет спрашивать, а неверие и уныние — отличный повод отобрать у «труса» корпус, а самого выставить хоть в Кипару, хоть севернее.

— Так точно, господин командующий! — Кажется, сержанта посетили сходные мысли. — Прошу простить! Паона нипочем не упадет. Хвала его величеству!

— Давай подорожную, — протянул руку Капрас. — Подпишу, и шагом марш в приемную. Скажешь ординарцам, чтоб накормили.

Красные тревожные печати маршал снял, лишь оставшись в одиночестве. Этого требовало предписание, и так в самом деле было лучше. Во всяком случае, тирады, сопровождавшие чтение, слышали лишь кружащие по комнате мухи и Леворукий, без сомнения получивший немалое удовольствие.

Корпусу предписывалось в срочном порядке покинуть Кагету, письменно уведомив о том казара Хаммаила, и форсированным маршем двигаться к Ониде, где командующему вручат новые инструкции. Суть была предельно ясна, однако повидавший немало казенных бумаг глаз, сразу же отметил неладное, не по содержанию, по форме. Все печати и визы были на месте, как и «высочайшее одобрение», но от Коллегии приказ подписал не Забардзакис, а один из его субстратегов, человек не слишком заметный. И тон! Не обычный сухой слог, а чуть ли не вопль: «Приди и спаси!», будто только от корпуса маршала Капраса судьба империи сейчас и зависит.

Еще раз порадовав Врага заковыристым проклятьем, Карло полез за кипарскими письмами. Рядом с паонским они выглядели просто бесподобно! ,em>«Маршал Капрас показал себя более чем посредственным военачальником, его присутствие на главном театре военных действий излишне...» «Маршал Капрас, я не думал, что когда-нибудь напишу «на ваш корпус с надеждой смотрит вся империя», но мое перо выводит именно эти слова...» Поэт, истинный поэт, хоть и в нарукавниках! И ведь, что противно, все эти вопли и слезы бьют наверняка. Положение может, а скорей всего — должно, быть критическим, отсюда и мольбы, и «не та» подпись. Трудно не поверить и не броситься спасать. Карло и поверил бы, и бросился... Если б не знал, что его ждет на самом деле. Его и корпус. Выходит, плюнуть и остаться в Гурпо? Гордо так остаться — дескать, разглядел я твою ловушку, старая ты сволочь. Сам влип, сам и вылезай, а я тут посижу. С войском, с казаронами, с брюхатой любовницей...