Читаем без скачивания Цой: черный квадрат - Александр Долгов

Площадь Восстания с высоты птичьего полета – она заполнена транспортом и людьми, Рашид и Леша с камерой пересекают в человеческом потоке Невский проспект; проходят по Владимирскому проспекту мимо кафе «Сайгон».

Рок-клуб на Рубинштейна, 13. Поющий на концерте Кинчев с воздетыми руками. Беснующаяся толпа, среди которой – Рашид и Леша с камерой.

Майк Науменко бьет ногой в дверь подъезда заброшенного дома. Дверь без петель, как могильная плита валится наземь, поднимая столб пыли. Надпись на щите «Стой! Опасная зона!». Майк поднимается по лестнице вверх.

Раннее утро. Пустой Невский проспект. Рашид и Леша с камерой проходят мимо светофора, мигающего желтым цветом.

Дискотека «Невские звезды». Сквозь толпу к сцене пробивается группа ЗООПАРК. Общая куча-мала. В руках Майка резиновая гитара, которая гнется в разные стороны, когда он, дурачась, играет на ней.

Майк бредет по развалинам. Рашид и Леша с камерой идут вдоль канала у Михайловского парка.

Они покупают билеты в Москву, проходят мимо бюста Ленина к платформе. Следующим утром они снова идут мимо бюста-близнеца Ленина, стоящего на Ленинградском вокзале в Москве.

Нугманов держит в руках проявленную пленку: профиль Майка на фоне кирпичной стены, пускающий в камеру дым Цой, просто смотрящий в камеру Гребенщиков. Нугманов стоит возле полки с кинопленками, на них надписи: «Майк», «Цой», «Гребенщиков».

Баширов и Гребенщиков в профиль смотрят друг на друга. Баширов и Гребенщиков стоят у стены и по-хулигански мочатся на нее.

Ленинградский вокзал, поезд, Московский вокзал, Ленины, стоящие лицом друг к другу, Рашид и Леша с камерой идут через Львиный мостик. Музыканты группы КИНО направляются к «Волге»; стоят у автомобиля; Цой, улыбаясь, пускает дым в камеру; поезд мчится в сторону Москвы; Георгий Гурьянов грозит кулаком в камеру; поезд мчится в сторону Ленинграда – на монтажном столе проматывается кинопленка, и в зрачках Рашида мелькают кадры из будущего фильма.

Цой и Каспарян у стены дома. Майк смотрит в зеркало. Кинчев на сцене с воздетыми руками. Цой бросает в топку печи уголь. Гребенщиков облизывает губы. Поезд мчится в сторону Москвы…

Рашид и Леша с кинокамерой идут по двору кочегарки, заваленному горой угля. Из трубы кочегарки валит черный дым. Скорость движения пленки нарастает. Рашид стоит напротив полки с пленками; берет с полки одну из коробок.

Совковая лопата, стоящая у стены. На черенке лопаты – перчатки. Рука в перчатках берет лопату. Цой идет по коридору кочегарки с лопатой в руке. На нем футболка с надписью «SPIN». Цой бросает уголь в топку. Из трубы кочегарки валит дым. Поезд мчится в сторону Ленинграда. Перематывается кинопленка. Рашид за монтажным столом режет ее ножницами… Поезд мчится в сторону Москвы. Цой в кочегарке поет под гитару немногочисленной тусовке; пускает дым в камеру. Майк разбивает зеркало. Группа КИНО исполняет песню «Дальше действовать будем мы».

Рашид в просмотровом зале смотрит последние кадры фильма. Окончательный вариант монтажа ему нравится.

Киев. Июль 1986 года

Через два месяца Цой снимается еще в одном фильме – «Конец каникул». Съемки проходят в Киеве. Но пока группа КИНО еще на борту самолета, приземлившегося в аэропорту «Борисполь».

Женский голос объявляет по трансляции:

– Тильки що прызэмлывся летак из Лэнинграду…

Эта фраза веселит музыкантов. К самолету подъезжает трап. Стюардесса открывает дверь и из белого брюха «Ту-134» поочередно выходят Цой, Каспарян, Тихомиров, и Гурьянов. Все одеты в черное, все держат гитарные кофры, кроме Гурьянова. На нем светлая футболка, клетчатые штаны. На фоне остальных пассажиров КИНОшники смотрятся инопланетянами.

В вестибюле их встречает парень лет двадцати с хвостиком – студент режиссерского факультета Сергей Лысенко. И пока они идут по коридорам, Сергей рассказывает о последствиях чернобыльской аварии:

– Ну, подумаешь, бабахнуло! Жизнь все равно продолжается! Просто надо пить как можно больше красного сухого вина, и никакая радиация вам не страшна…

Они быстро добираются до гостиницы «Славутич», где для группы забронированы места, подходят к дородной тетке-администратору, восседающей за стойкой. Она расплывается в широкой улыбке:

– Здраствуйте, хлопчыкы!

– Здравствуйте, у вас должна быть бронь на КИНО.

– Так кино вжэ було, всэ знялы и давно пойихалы.

– Да, нет, это не то кино. Это просто группа такая.

– Ось я и кажу, шо була киногрупа, алэ вжэ всэ зняла и пойихала. Щэ вранци.

– Да нет, вы нас не поняли…

– Та всэ я прэкрасно розумию – пойихалы вси давно! Ни рэчэй, ни людэй, ничого нэ лышилось!

– Ладно, давайте проверим по паспортам. У вас должна быть бронь. Вот, Цой, Каспарян, Тихомиров, Гурьянов…

– Чэкайтэ, чэкайтэ, нэ так швыдко… Щэ раз…Хто першый?

– Цой…

– Виктор Робертовычъ?

– Да.

– Так, есть бронь на такого… А вы кажэтэ – кино!? – тетка выразительно смотрит на молчаливого и абсолютно невозмутимого Цоя, сравнивая фото в паспорте с лицом оригинала, – якэ ж цэ кино?

В лифте музыканты сталкиваются с парой пожилых интуристов.

– Вам какой этаж? – спрашивает у иностранцев Виктор.

– Эйт фло, плиз, – отвечает мужчина.

– Нам выше, – говорит Цой и жмет на цифру «8».

Двери закрываются, и лифт плавно идет вверх.

КИНОшники смотрят на световой указатель и начинают хором отсчитывать этажи:

– Два… три… четыре… пять…

Интуристы – люди терпеливые и все происходящее воспринимают абсолютно невозмутимо: мол, и не такое видели в своей жизни.

– Плиз, эйт фло, – говорит Цой.

– Сенкью вери мач! – отвечает ему иностранец.

Шаркая ногами, они, не торопясь, покидают лифт. Цой жмет на цифру «10», дверь закрывается, и все давятся смехом.

Съемки происходят на площади Дзержинского в Киеве. КИНОшники в витрине «Дома музыки» исполняют песню «Закрой за мной дверь, я ухожу». После того, как Виктор трижды в финале песни пропевает слова: «Закрой за мной дверь, я ухожу», студент-режиссер объявляет в мегафон:

– Стоп! Снято! Можно перекурить.

Музыканты, возглавляемые Цоем, бегут на лужайку в самый центр площади Дзержинского. Они начинают дурачиться прямо под ногами прославленного чекиста: прыгать, изображать рукопашный бой. С другой стороны площади на их буйство взирают два постовых.

– Нам только скандала здесь не хватало, – говорит Лысенко, направляясь к памятнику.

Лысенко подходит к КИНОшникам, валяющимся как дети на траве, что-то им говорит, и те, словно ужаленные, вскакивают на ноги. Во время следующего дубля, когда музыканты снова стоят в витрине за стеклом, кто-то из бригады спрашивает Лысенко: