Читаем без скачивания Летящие к северу - Вадим Фёдоров

— Нет, Ябеда, я тоже не могу. У меня что-то не получается.

— А ты, Чап, можешь? — приставал Ябеда.

— Пожалуй, тоже не могу. Но куда же она всё-таки девается?

Даже мама, которая, по мнению гагачат, была самой умной на свете, не могла им точно объяснить, куда девается вода. Она только сказала, что вода действительно куда-то уходит от берега и тогда здесь наступает отлив, но там, куда она приходит, её становится больше, и там наступает прилив. А затем вода возвращается обратно, и тогда здесь наступает прилив, но зато где-то там наступает отлив. «Вот когда вы подрастёте, вы сможете узнать об этом поподробней». На этом спор о приливах и отливах закончился. Но сколько было таких споров! Почему идет дождь, почему солнце ходит по кругу, отчего ветер, зачем уткам клюв, почему трава и деревья зелёные — и так без конца о вещах, с которыми встречались или о которых слышали любопытные гагачата. Всё им было интересно.

Гагачата быстро росли. Спустя десять дней после появления на свет они удвоили свой вес, и каждый из них весил теперь около двухсот граммов. К этому времени у гагачат на плечах, спине и боках появились пеньки — крошечные кончики будущих перьев.

— Смотрите, смотрите, у меня растут крылья, — обрадованно закричал Тяп, — и скоро я буду летать!

— Действительно, перья, — подтвердил Чип. — Наверное, ты и впрямь скоро полетишь.

— А ты попробуй сейчас, — посоветовал Ябеда. — Твои перья, я давно заметил, на-а-а-много длиннее наших. Я думаю, если ты очень сильно взмахнешь крыльями и совсем чуть-чуть подпрыгнешь, то сразу поднимешься в воздух.

— Тебе так кажется? — недоверчиво спросил Тяп.

— Он ещё спрашивает! Это почти наверняка.

— Ну ладно, — сказал Тяп. — Я тоже так думаю. Попробую. — И он изо всей силы захлопал крыльями и подпрыгнул вверх.

Тучи брызг полетели во все стороны, и Тяп смешно шлёпнулся на прежнее место. Ябеда, Чап и Чип покатились от смеха.

— Не очень что-то получается. Подпрыгни ещё разок, — сказал Чип.

— Да повыше, — посоветовал Ябеда.

— Может быть, тебе нужна помощь? — предложил Чап. — Не стесняйся!

Но Тяп уже понял, что над ним подшутили. Поэтому он надулся и буркнул:

— И совсем не смешно! И даже глупо!

— Кому не смешно и что глупо? — уточнил Чип.

— Не смешно Тяпу, а глупо он себя ведёт! — немедленно пискнул Ябеда.

Этого Тяп, конечно, стерпеть уже не мог.

— Ну, знаешь ли, Ябеда!.. Я тебя сейчас вздую! — крикнул Тяп и бросился на Ябеду.

Ябеда со всех ног кинулся к маме, которая плавала неподалеку, посматривая на малышей.

— Мама, мама! А Тяп опять дерётся!

— Что случилось, Тяп? Это правда?

— Я его обязательно должен клюнуть, мама.

— За что? — спросила, подплывая, мама.

— За то, что Тяп глупый! — снова пискнул Ябеда.

— Вот видишь, он опять! — кипятился Тяп.

— И за то, что Тяп не понимает шуток, — вставил Чап, — он тоже должен клюнуть Ябеду. Ведь и ты так думаешь, Чипик?

— Я думаю, — сказал Чип, — что Тяп обижается зря. А если тебе, Тяп, непременно хочется кого-нибудь клюнуть, то клюнь меня. А я потерплю.

Тяп молчал. Ему было горько: весь мир, казалось, ополчился против него. И даже Чипик. Может быть, он действительно погорячился…

Но Ябеду клюнуть разок всё-таки не мешало. В этом Тяп был абсолютно уверен.

— Ну, вот вы, кажется, и успокоились. — Мама-гага с нежностью посмотрела на взъерошенного Тяпа. — Вы так часто ссоритесь, наверное, из-за того, что у вас слишком много сил. Пора нам двигаться дальше.

— Зачем, мама? Здесь совсем не плохо, — сказал Чип.

— Во-первых, потому, что мы уже сильно истощили литораль нашего залива и с каждым днём добывать еду будет труднее. Во-вторых, мы должны встретить другие семьи гаг — мало ли что может случиться со мной. А если вы останетесь одни, кто защитит вас и обучит?

— А что может случиться с тобой, мама? — со страхом спросил Чап.

— Всё может случиться. Вдруг меня утащит орел или убьёт человек.

— А зачем человек убивает гаг?

— Не знаю, дети. Этого я никогда, никогда не могла понять и раньше. Не понимаю и сейчас. Мы ведь нужны человеку, чтобы давать пух. А пух он собирает с гнёзд. Но гнёзда делаем мы. И всё-таки он нас убивает!

— Наверное, он очень глупый, этот человек, — заключил Чип.

— И жестокий, — убежденно сказал Тяп.

— Нет, дети, просто человек — разный. Тот, который собирает пух, не убивает нас. Но есть люди, которым нет дела до пуха. Зато им нужно мясо. А все гаги — большие утки. И хотя мясо гаг жестко и невкусно, но его много.

— Что же нам делать тогда? — растерянно спросил Чип.

— Нужно бояться человека и улетать, уплывать, убегать от него прочь всюду, где вы с ним встретитесь.

— Значит, он такой же враг нам, как ворона?

— Хуже, дети. Он опасней. Он хитрей. И он убивает издалека. Запомните об этом, дети.

— Хорошо, мама, мы крепко запомним, что человека надо бояться, — ответил за всех Чап.

Долго ещё потом утята вспоминали о человеке и рассуждали, почему всё-таки он уничтожает то, что приносит ему пользу. А Чипу однажды даже приснился человек. Он был страшен: косматый, с горящими глазами, острым клювом, преогромными когтями и хриплым голосом. И человек, увидев Чипа, громко закричал:

«Гы-ыыы!!»

Глава четвёртая.

Слирри

Случилось так, как предсказывала мама-гага, — литораль беднела, и с каждым днём гагачатам всё труднее становилось добывать себе пищу. Но гага всё оттягивала уход — уж очень спокойное попалось местечко. Наконец она собрала своих малышей и решительно повела за собой. Гагачата беспокойно оглядывались назад и, казалось, боялись потерять из виду полюбившийся берег. Только мама, не оглядываясь, продолжала плыть вперёд: она знала, что назад вернуться не придётся.

Вот впереди проступила полоска земли, острым клином уходящая в море. Исчезли острова, покрытые шапкой лесов, их сменили луды — голые каменные островки. Одни, сложенные из мелких камней, были совсем маленькие — несколько метров в поперечнике; другие — побольше, плоские, покрытые на макушке изумрудным ковром зелени. На этих островках часто попадались вышки — это люди поставили свои особые, геодезические, знаки; наверное, чтобы видели их моряки издалека и не могли в темноте наскочить на камни. Наконец, третьи, сложенные из огромных каменных глыб, иногда странной формы, поросшие можжевельником и скальной растительностью, давали приют всевозможной морской птице. Берега таких луд часто отвесно уходили вниз, тяжёлыми карнизами повисали над водой, уступами сбегали к морю. С шумом разбивалась морская волна, ударяя в крутые берега луд, и, сердито шипя, скатывалась с отполированной поверхности камней.

Такие луды были опасны для маленьких гагачат: сильной волной их могло разбить о камни. И, кроме того, на таких лудах жили морские чайки. Это были любимые места их гнездовий. Целыми днями над лудами стоял их хриплый, недовольный крик.

Чайки редко пропускают случай напасть на гагачат, поэтому они преследуют выводки гаг на суше и воде. Они хватают даже крупных гагачат и пожирают не только сами, но даже кормят ими своих птенцов. Надо ли удивляться, что мама-гага старалась подальше держаться от луд, населенных морскими разбойницами.

Всё ближе и ближе подступала земля, и скоро стало слышно, как, разбежавшись, волна грудью бросается на берег и, чем-то возмущаясь, бессильно откатывается назад. Но море было спокойным — это был простой прибой, и он разговаривал с землею. Весь берег оказался изрезанным небольшими бухтами, в которых укрывались многочисленные утиные выводки. С интересом рассматривали они издали пришельцев. Мама долго плыла вдоль берега, отыскивая незанятую бухту. Наконец она обнаружила небольшой залив и, круто свернув, направилась прямо к берегу.

— Теперь, дети, мы будем жить здесь, — сказала она. — Пищи здесь много, гораздо больше, чем на прежней литорали. Только опасайтесь, чтобы волна не ударила вас о камни.

Новая литораль состояла сплошь из россыпи валунов, поросших фукусом. Гагачата немедленно опустили головы в воду и были поражены обилием еды. Чего только здесь не было среди камней! Мидий и литторин было видимо-невидимо, а между камнями шныряли превосходные по вкусу гамарусы. Гагачата уже могли отрывать самые мелкие из мидий от камней, но гамарусов на старой их литорали было мало.

В качестве приправы недурными оказались балянусы, жесткими панцирями которых были покрыты почти все окружающие камни. Их можно было вытащить из панцирей и отправить в рот, если удавалось ухватить покрепче клювом за ножки.

Голова Тяпа показалась из воды:

— Послушай, Чипик, здесь совсем не так плохо, как могло показаться вначале.

— Действительно, — вставил Ябеда, — хорошо, что тебе это не показалось в конце.

Тяп промолчал, а потом шепнул подплывшему Чипу: