Читаем без скачивания Цена возвращения (СИ) - Гришин Алексей

Филиппу осталось только развести руками. Мол, всякого я от тебя ожидал, сестренка, но такого…

— Ты и вправду считаешь, что одно из знатнейших семейств империи примет участие в судьбе родной дочери Амьенского графа? Ты в курсе, вообще, что именно Баттенберги активно подталкивали императора к недавней войне?

— Ну… как сказать, братик… парижский свет давно уже обмусолил эту сплетню. Подумаешь, какая-то война, которая закончилась целых полтора года назад. Мало ли кто тогда кого и к чему призывал. Так что легкомысленной женщине вполне допустимо забыть об этом пустяке. А вот женщине серьезной, к тому же хорошо знакомой с пусть и опальным, но братом короля…

Мадам де Ворг замолчала, наморщила лоб, словно собираясь с мыслями, и продолжила деловым тоном, более приставшим торговцу при обсуждении предстоящей крупной сделки.

— По моим сведениям, дела Баттенбергов идут не слишком хорошо. Их поместья обширны, но расположены на севере Острова, где урожаи не столь богаты, а пастбища могут прокормить меньшее количество овец. Пока семья у власти, можно получать льготы по налогам и пошлинам, но милость нового императора переменчива. И вот на этот случай они рвутся заполучить контроль над торговыми путями из Империи в Галлию. Поэтому-то они и вложились в ту войну. В случае победы к ним перешли бы права нашей семьи.

Во время всего разговора владетельный граф сказал от силы пару слов — его будто бы и не интересовала болтовня детей. Сидел в кресле молча, и, если бы не взгляд, который переходил с одного собеседника на другого, могло показаться, что глава семьи спит. Но в этот момент он вступил в разговор. Голосом негромким, неторопливо, словно о каком-то пустяке, он спросил:

— Я правильно понимаю, что после поражения в войне Баттенберги начали искать торговых партнеров в Галлии?

— Да, отец. Во всяком случае, у меня появилась именно такая информация. И я решилась ей воспользоваться.

— Ну что же, тогда нам, очевидно, следует обсудить эту ситуацию. Сегодня — в своем кругу, а уже завтра — с шевалье де Ренардом. — Граф привычно усмехнулся над недавно купившим дворянский титул главой купеческой гильдии.

— А деверя его доченьки пригласить не желаешь? — язвительно поинтересовалась мадам де Ворг.

Граф понимающе улыбнулся.

— Не обижайся, Адель. Виконт де Камбре и так навлек на себя немилость его величества, когда заступился за тебя на Королевском Совете. Сейчас встреча с тобой будет откровенным вызовом. Не стоит требовать от него более возможного.

Глава 2

Сказать, что пять дней, проведенные мадам де Ворг в кругу семьи, были посвящены лишь будущим сделкам с островитянами, было бы в корне неверным. Да, эта тема обсуждалась горячо и очень подробно, но молодая красивая женщина просто не могла постоянно сидеть в стенах замка. В конце концов, она не в монастырь приехала!

Да, отец не может устроить в честь нее бал, чтобы не поссориться с королем. Но принять вассалов, желающих нанести визит вежливости своему феодалу, он может! И что плохого в том, что вассалы приезжают группами, в сопровождении жен и уже взрослых детей? А потом все вместе едут на охоту или просто прокатиться верхами по зимним дорогам? И уж было бы просто невежливо, чтобы они не пригласили с собой детей владетельного графа. Сыновья заняты важными делами? Бывает. Но уж дочь точно может принять приглашение!

Ах, она в опале? Ну так до Парижа далеко и просто невозможно представить, чтобы его величество изволил прогневаться по такому пустяку. Тем более, что, хотя Галлией и правит сюзерен, но правило «вассал моего вассала — не мой вассал» еще никто не отменил.

Потому каждый дворянин Амьена желал остаться в памяти молодой графини, как лучшее воспоминание о родине. И неважно, делалось ли это от чистого сердца или в расчете на будущую благосклонность ее отца. Впрочем, кто сказал, что одно противоречит другому?

А маленькая Иветта? О, за эту юную графиню можно было не беспокоиться! Ее взяла под свою опеку сама Зухра, обрушив на малышку всю мощь самой трогательной заботы.

Знойная красавица, к величайшему удовольствию прислуги, полностью забросила дворцовое хозяйство, целыми днями играла с девочкой, рассказывала непривычные, но безумно интересные сказки, привезенные еще с той, давно покинутой родины. И, разумеется, гуляла. По дворцу, по городу, иногда выезжая в пригород, но тут уж в сопровождении охраны. Не от разбойников, боже упаси. Об этой напасти в Амьене год как слыхом не слыхивали. Просто так всем было спокойнее.

Так что вечером у девочки едва оставались силы на ужин. А уж засыпала она едва выйдя из-за стола, поэтому в кровать ее приходилось нести на руках.

Четвертый день пребывания молодой графини в Амьене веселая компания решила посвятить спорту — молодым дворянам не терпелось поразить дам своим искусством игры в мяч, напоминавшую знакомый виконту де Камбре по прошлой жизни большой теннис.

На самой окраине города близ местного аббатства, известного на всю страну строгостью своего устава, добрые монахи построили лучший в Пиккардии спортивный зал. Местный аббат, державший чад божиих в поистине ежовых рукавицах, все же считал вполне пристойным для слуг Спасителя сразиться на арене в эту простонародную игру, которая, однако, пришлась по вкусу не только людям благородным, но и, по непроверенным, но упорным слухам, самому королю Галлии.

В этот день зал был отдан в полное распоряжение господ, что позволило, может быть впервые за всю историю аббатства, войти в него женщинам. Галантные кавалеры, словно львы, метались по площадке, не забывая, однако, почаще принимать элегантные, или скорее картинные, позы, желая сорвать аплодисменты с нежных ручек очаровательных дам.

Те же, не имея возможности самим выйти на корт, но захваченные спортивным зрелищем, начали делать ставки на игроков, так что пара монахов, отряженных для обслуживания гостей, демонстративно сплюнули и покинули это сборище грешников, лишь по чьей-то ошибке называвшихся последователями Спасителя.

Впрочем, на их уход особо никто и не обратил внимания. Да что там, сама графиня, раскрасневшаяся от азарта, поднимала и поднимала ставки на некоего юношу, выигрывавшего одну партию за другой. Ну до упреков ли святош тут было, в самом-то деле!

Мяч летал над сеткой с такой скоростью, что зрители едва могли за ним уследить. Как игроки умудрялись не просто отбивать, но направлять его точно и сильно в неудобную для противника часть площадки, вообще невозможно было понять. Магия? Ничего подобного, ее дворяне заметили бы сразу.

Только мастерство, безупречная координация, хладнокровие и точный расчет. Тяжелые тренировки и отмеренный природой талант.

Вот фаворит в каком-то невозможном прыжке дотянулся ракеткой до снаряда и переправил его в дальний угол. Туда, где противник уже никак не мог его перехватить. Все! Партия практически выиграна! Остался последний розыгрыш, но, собственно, всем уже все ясно и без пяти минут… да какой там — без пяти секунд победитель поворачивается к зрителям, галантно раскланивается. И не видит, как соперник подает. Пущенный пусть и не столь умелой, но сильной и верной рукой тряпичный мяч с зашитым в нем камнем летит со скоростью пули и попадает фавориту прямо в голову, рассекая кожу на лбу.

Глухой удар и молодой человек падает на песок арены, зажимая рану и обливаясь кровью.

Все вокруг растерянно замерли и лишь графиня, совершенно не по-женски перепрыгнув через ограждение, подбежала к несчастному и приложила в его голове лечащий амулет. Некую пикантность этой сцене добавило то, что заговоренный камень был извлечен из декольте. То ли заключенная в амулете магия, то ли еще сохранившийся на нем запах разгоряченного женского тела почти мгновенно излечили несчастного. Во всяком случае на разочарованном лице соперника откровенно читалось желание поменяться местами с пострадавшим.

Тут же компания дружно решила, что произошедшее — знак свыше, однозначно указывающий на необходимость сделать перерыв в спортивных экзерцициях и отдать должное вину и закускам. А те уже были разложены проворными слугами под навесом на живописном склоне холма, с которого можно любоваться на причудливый изгиб покрытого льдом Авра, разрезающего долину, отделяя изумрудные поля озимых от густого леса, мрачного даже в лучах яркого январского солнца.