Читаем без скачивания Литературная Газета 6495 ( № 11 2015) - Литературка Литературная Газета

Во-вторых, памятуя о разделах государства, они испытывают дискомфорт от того, что находятся между более сильными Германией и Россией. После принятия католицизма польская элита стала искать поддержку на Западе. Рассматривая Россию как угрозу, она постоянно пытается отодвинуть её от своих границ. В начале 1990-х, когда Польша только собиралась стать членом ЕС, знакомые поляки говорили мне, что больше всего их стремление в ЕС и НАТО поддерживают немцы. Ведь в этом случае восточная граница альянса будет проходить по восточной границе Польши. Теперь сама Польша заинтересована, чтобы Украина и Белоруссия стали членами НАТО. Тогда восточная граница альянса пройдёт по российско-украинской и российско-белорусской границе. Украину Варшава рассматривает как буферное государство, в котором она рассчитывает на определяющее влияние. В случае его распада Польша всё равно будет стремиться к тому, чтобы иметь буфер между собой и Россией.

– Минские договорённости некоторые наблюдатели оценивают как одобренный Западом и Россией план уничтожения ДНР и ЛНР.

– Это не просто преувеличение, а извращение. Если после Минска-1 ещё можно было вспоминать о теориях заговоров, то после Минска-2 даже в Европе и США признают, что новые договорённости для Киева менее выгодны, чем предыдущие. Сейчас мы – свидетели борьбы интересов. Соединённые Штаты по понятным причинам заинтересованы, чтобы ликвидация Украины, если такое случится, происходила с максимальным грохотом и кровопролитием. Им выгодно оставить европейским и российским геополитическим и экономическим конкурентам выжженную землю, которая потребует больших вложений. ЕС и Россия совсем не мечтают о дополнительных издержках. Поэтому идёт дипломатическая и политическая борьба за то, что будет на территории украинского государства после его распада. Отсюда перемирия, которые периодически заключаются.

– Что ждёт людей, живущих в разделённых районах Донецкой и Луганской областей?

– Может парадоксально звучит, но Украина может вернуться в Донбасс лишь в случае, если ополченцы займут большую часть территории нынешней страны. В ином случае до тех пор, пока не свергнута нынешняя киевская власть, нынешние проблемы в принципе не решаемы. Людям легче не будет.

– Знаю, что вы хорошо знакомы с результатами социологических опросов, проводившихся на Украине минувшей зимой. Они таят в себе что-то неожиданное?

– Нет. Единственный момент, который меня удивил, состоит в том, что проведённый под руководством социолога Евгения Копатько опрос зафиксировал низкий уровень поддержки власти по вопросу о войне – всего 56 процентов. Учитывая тотальную пропаганду, это очень мало.

– Существуют ли какие-то объективные обстоятельства, которые могут положительно сказаться на политическом разрешении украинского кризиса?

– Ситуация такова, что с точки зрения украинского противостояния и с позиций глобального конфликта США с Россией говорить о мирном урегулировании почти невозможно. Обе стороны на Украине, не имея достаточных сил для победы, не имеют альтернативных вариантов. Киевская власть не может пойти на мирные переговоры с Донбассом. Это значит признать «сепаратистов» за равных себе, что сразу вызовет протест украинских нацистов, которые имеют поддержку и среди части населения. Возникнет вопрос: зачем воевали, если переговоры можно было вести и год назад?

Точно так же американцы не готовы капитулировать в той глобальной войне, которую сами и развязали. Не готовы по объективным причинам. Построенная США финансово-экономическая модель – классическая пирамида. Вновь напечатанные доллары утилизируются за счёт расширения рынков сбыта. Модель могла бы действовать тысячелетиями, если бы Земля не была конечной. Но она конечна, а все рынки фактически поделены.

Системный кризис был неизбежен. Для того чтобы отсрочить крах модели, надо любыми способами вытеснять экономических конкурентов. Поэтому американцы готовы сражаться до конца. Политического урегулирования не получится просто потому, что военным путём ещё не решён вопрос о том, за чей счёт оно будет достигнуто.

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги: Россия , Европа , США , Украина

Цвет переворота

П.Е. Родькин. Революция потеряла цвет. "Цветные революции" 2004-2014: гуманитарный и коммуникационный феномен войны нового типа. – М.: Совпадение, 2015. – 120 с. – 500 экз.

Оригинальное исследование кандидата искусствоведения и эксперта в области брендинга и визуальных коммуникаций Павла Родькина посвящено анализу гуманитарных и коммуникационных технологий «цветных революций», произошедших в мире в период с 2004 по 2014 год. Констатировав, что символически и идеологически они демифологизировали власть, автор демифологизировал сами «цветные революции», что позволяет по-новому осмыслить их феномен в контексте глобальных социально-политических процессов.

В 2004 году на Украине одним из важнейших элементов «оранжевой революции» стал фирменный стиль, противопоставленный официальным символическим системам государственной власти. Овладев массой людей, он создал эмоционально мощную протестную идентичность и мотивацию для противостояния, а оранжевый цвет стал коммуникативным интерфейсом, с помощью которого оказалось возможным сплотить протестующих, манипулировать ими, а также представить яркую «картинку» для всего остального мира. Автор поясняет: «Фирменный стиль «оранжевой революции» – по сути стандартная, разработанная и развиваемая с начала ХХ века в корпоративной среде практика. Эта доведённая до совершенства система не выходила за пределы корпоративной идентификации и маркетинговых стратегий. Использование фирменного стиля в «большой политике» в качестве базового дискурса не рассматривалось всерьёз властью».

Когда же это стало фактом, украинская власть растерялась. Родькин пишет: «Традиционная модель оказалась в состоянии коммуникативного шока, и даже наличие медийного ресурса не смогло помочь ей в противостоянии фирменному стилю «оранжевой революции».

Политическая риторика была в один миг дестабилизирована своеобразной визуальной революцией, не сумев противопоставить ей ничего столь же ясного и обозримого. На какой-то момент фирменный стиль «оранжевой революции» стал психологически ассоциироваться с официальной Украиной больше, чем её жёлто-голубой флаг и другие государственные символы. Родькин отмечает и то, что для России «феномен «цветных революций» начался и вошёл в политическую и общественную повестку с «оранжевой революции» на Украине в 2004 году. Именно «оранжевая революция» сформировала для российского общества образ «цветной революции» и на долгое время обусловила отношение к этому явлению».

Однако после этих драматических событий 2004 года «цветные революции» стали быстро меняться, откатываясь к традиционным формам противостояния. Эту эволюцию автор иллюстрирует анализом событий, происходивших в Киргизии, Белоруссии, Армении, Молдавии, Гонконге и т.д. Особенно наглядным является сравнение «оранжевой революции» и «Евромайдана», в ходе которого были нарушены буквально все методологические рецепты ненасильственных протестов. Во время «Евромайдана» был отброшен запрет на насилие, а основными действующими лицами стали участники полувоенизированных формирований украинских националистов. Вместе с тем внутри антиправительственных сил отсутствовало то единство, которое имело место в 2004 году. Если участие западных государств в «оранжевой революции» Виктор Ющенко, Юлия Тимошенко и их окружение старались не афишировать, то роль Запада в «Евромайдане» была очевидной.

Проанализировав события 2013–2014 годов на Украине, автор сделал важный вывод, к которому, пока не поздно, должны прислушаться глава Центробанка РФ и министры социально-экономического блока правительства России, деятельность которых в направлении дальнейшей коммерциализации системы образования и здравоохранения вызывает возмущение граждан страны:

«Противостоять «Евромайдану» можно только через механизмы реальной социальной политики. Градус социального напряжения, который и был главной причиной протеста на Украине, необходимо понизить, – в противном случае официальные политические институты его не выдержат, произойдёт взрыв, который (и это тоже следует понимать) будет иррациональным и приведёт к самым негативным последствиям в России[?]

Для всего постсоветского пространства наступает крайне опасный период, когда социальный протест будет использован для распространения хаоса и взлома национального суверенитета. Российский капитал не в состоянии решить (и в большинстве случаев даже осознать) эту проблему и ответить на вызов… Противодействовать хаосу может государство, если станет социально ориентированным, и общество, если будет оценивать ситуацию не на уровне виртуальных брендов».