Читаем без скачивания Мой друг Тролль - Александр Мазин

Очень хотелось пить.

Катя вылезла из постели, поглядела на часы — около десяти утра. Поглаживая ноющую голову, Катя накинула рубашку и побрела на кухню. Напилась прямо из крана, потом подошла к окну и выглянула наружу. Снаружи было что-то вроде здоровенного балкона, широкого, длинного, огороженного каменным барьером и заляпанного голубиным пометом. Сами голуби тоже имелись в изобилии.

Когда Катя перелезла через подоконник, ближайшие вспорхнули и отлетели подальше.

Катя подошла к перилам. Собственно, это был не балкон, а просторная забетонированная площадка, часть крыши, огороженная примерно метровой высоты барьером из толстых столбиков с перилами. Слева — глухая стена, справа — панорама ржавых крыш: трубы, антенны, слуховые окна… А внизу — отвесный обрыв улицы, вернее широкого сверкающего проспекта, по которому нескончаемой рекой текли машины и пешеходы. При виде этой картины у Кати даже на некоторое время голова перестала болеть.

«Вылитый Монмартр!» — почему-то подумала она с восхищением, хотя во Франции, да и вообще за границей, ей бывать пока не приходилось. И внизу был не Монмартр, а самый настоящий Невский проспект. Тоже неплохо.

«Мансарда, — всплыло в Катиной голове. — Сережа. Офисы от ста квадратных метров. Всё, вспомнила. Я теперь здесь живу».

Соседа Катя заметила не сразу. Неудивительно. Он стоял довольно далеко, шагах в тридцати, на другом конце площадки. На нем был балахонистый спортивный костюм такого же желтовато-серого цвета, как каменные перила, стены и бетонное покрытие под ногами. И сам он был очень похож на кубышки-столбики ограждения. Такой же массивноокруглый толстячок небольшого роста.

Толстяк стоял совершенно неподвижно, вытянув вперед правую руку, вокруг него вились голуби… Всё ближе, ближе…

И вдруг — молниеносное движение — и одна из птиц оказалась в руке толстяка. Катя от удивления тихонько пискнула. Толстяк обернулся и тут же решительно направился к ней.

Катя слегка испугалась. Мужик был довольно-таки страшненький. Хоть невысокий, но широченный, с грубыми чертами лица и большой головой, вросшей в необъятные плечи. Он целеустремленно шел к ней, зажав в руке пойманного голубя.

Катя попятилась, опасливо отодвинулась от перил, словно опасаясь, что мужик сейчас схватит ее свободной рукой и скинет вниз…

Но толстяк не стал ее хватать, остановился в трех шагах и совершенно обыденно поинтересовался:

— У тебя соль есть?

Катя молчала. Ступор какой-то.

— У тебя соль есть, спрашиваю? — настойчиво, даже сердито повторил мужик.

— Я… не знаю, — промямлила Катя.

У толстяка было квадратное лицо, сплошь состоящее из массивных выступов: надбровных дуг, приплюснутого широкого носа, торчащих скул, тяжелого подбородка.

«Морда просит кирпича» — всплыла откуда-то поговорка, очень точно описывающая внешность ее собеседника. Создавалось впечатление, что, если взять кирпич и треснуть с размаху по этой физиономии, пострадает не физиономия, а кирпич.

— Как это — не знаешь? — удивился толстяк. — Что тут знать? Соль или есть, или ее нет!

Уши у него были маленькие, бесформенные, какие-то расплющенные. Где-то Катя читала, что такие уши бывают у профессиональных борцов.

«Наверное, он спортсмен, — подумала Катя. — Бывший».

Очень похоже. Еще Катя слыхала, что все бывшие спортсмены в Питере — бандиты.

«Наверное, он бандит», — подумала Катя.

И почему-то сразу перестала бояться.

— Соль? — переспросила она. — Пошли поищем.

Только перелезая через подоконник, она увидела свое бедро в пупырышках гусиной кожи, Катя сообразила, что на ней — только рубашка, трусики и босоножки.

Толстяк на ее голые ноги не смотрел: очень ловко перемахнул через подоконник и остановился, оглядываясь. Его широкие ноздри смешно зашевелились.

— Соль, наверное, в шкафу, — сказала Катя и быстренько ушмыгнула в комнату.

Когда она, уже в джинсах, снова появилась на кухне, толстяк уже нашел соль и теперь с подозрением обнюхивал голубя.

Услышав шаги, толстяк поднял голову.

— Будешь? — спросил он.

На изменения в Катиной внешности он внимания не обратил.

— Буду — что?

— Птицу есть будешь? — нетерпеливо спросил толстяк. Похоже, Катина заторможенность его слегка достала.

— Эту?

— Нет, фламинго из королевского парка!

Катя хихикнула. Ей вдруг стало смешно.

«А он прикольный!» — подумала девушка.

— Нет, не буду.

— Дело твое, — сказал толстяк.

— Я вас оставлю ненадолго, ладно? — вежливо попросила Катя.

Толстяк милостиво кивнул, и девушка выскользнула из кухни.

Вернулась она минут через десять, приведя себя в относительный порядок. Относительный, потому что голова разболелась еще сильнее, и в животе тоже было нехорошо.

«Никогда больше не буду пить водку! — решила Катя. — В первый и последний раз!»

Толстяк-сосед сидел на подоконнике, скрестив ноги, и был очень похож на статуэтку Будды, которая стояла в спальне Катиных родителей. Только в отличие от Будды толстяк не улыбался.

Голубя он куда-то спрятал.

«Хоть бы он ушел», — подумала Катя.

Не то чтобы он был ей неприятен, но сейчас ей больше всего хотелось лечь и положить на лоб мокрое полотенце.

— Голова болит? — угадал толстяк.

— Угу, — сказала Катя. — Может, мы с вами как-нибудь в другой раз…

— Обязательно! — перебил ее сосед и протянул руку. Ладонь у него была шириной с лопату.

Катя тоже протянула руку… И тут толстяк сделал нечто совершенно неожиданное. Быстро лизнул собственную ладонь и накрыл ею Катино лицо. Целиком.

Катя опешила настолько, что даже не пыталась вырваться. Испугаться она тоже не успела — только ощутила влажное прикосновение. Толстяк держал ее не больше пары секунд. Потом отпустил, растопырил толстые пальцы, дунул на ладонь: ф-фух!

И голова у Кати перестала болеть. Совсем. Зато мысли в ней совсем перемешались.

— Спасибо за соль, — сказал толстяк. — Пока! — И ловко, как мячик, перемахнул через подоконник.

— Эй! — слабым голосом проговорила Катя. — Погодите…

Толстяк остановился.

— Как вас зовут, можно узнать?

— Можно. Друзья зовут меня Карлссон! — Букву «с» он протянул, словно присвистнул. — А тебя как зовут, малышка?

— Катя.

Карлссон задумчиво пошевелил бровями.

— Нет, — сказал он. — «Малышка» мне больше нравится. Пока, Малышка!

Перемахнул через подоконник и был таков.

Через минуту Катя справилась с растерянностью, перелезла через подоконник на площадку, обошла ее кругом и убедилась, что другого выхода (если не считать края крыши над головой и еще одной крыши пятью метрами ниже) отсюда нет — только через ее квартиру.