Читаем без скачивания Утреннее море - Николай Егоров

На склонах лежала темно-зеленая тень; стекая в ущелья, она синела.

На траве, на нижних побегах пристанционных кустов тускло светилась роса, хранившая в себе ночной холодок.

Простор. Тишина. Свежесть. Воздух прозрачен, краски мягки, свист птиц осторожен и нежен.

Пляж пуст. Серо-голубые песок и галька у воды окаймлены узкой темной полоской. Решетчатые навесы, трубчатые грибки, загородки для переодевания отбрасывают длинные размытые тени.

Виль сошел на перрон последним и замер, изумленный резкостью перемены, — ночь в пути вдруг выпала из; памяти, и показалось, что он мгновенно перенесся из будничных реальностей Ростова в праздничный и картинный мир субтропического побережья Черного моря. Все чувства его крайне обострились, и в душе возникло предощущение красоты и радости.

— Ничего-ничего не забыли? — с облегчением спросила проводница.

— Опростали вашу посудину, — весело ответил Виль и махнул пилотками, которые собрал, напоследок обшаривая полки. — Спасибо вам и — до встречи в конце лета!

Проводница сменила красный флажок на желтый и поднялась в вагон:

— Авось другой бригаде выпадет везти ваш табунок!

Невыспавшийся «табунок» покорно, без суеты построился на перроне — не было здесь родителей, некому было сбивать ребятишек с толку.

Перед игрушечным вокзальчиком стоял грузовик с откинутым бортом. Чемоданы, ящики, тюки, рюкзачки — все поместилось в нем. В улицу, наискосок шедшую от станции к подножью горы, к зеву ущелья, втянулись налегке.

Старшая вожатая попыталась-таки организовать песню, скомандовала:

— Все-все поют, все песней приветствуют гостеприимное побережье!

Ничего из ее попытки не вышло, да и чудовищно было петь в этот час, круша просторную праздничную тишину и глуша прозрачный птичий пересвист.

Как построились, Виль снова занял место замыкающего, хотя и на этот раз никто никаких указаний ему не давал. Счел, что здесь он нужней. Было и другое обстоятельство — средь замыкающих шла Пирошка. Он не лукавил сам с собой — честно признался, что и это обстоятельство имело свое значение, свою власть. Пирошка была в белом халате. Волосы — когда успела? — уложила на затылке в тяжелый узел. Из-за того шляпа низко надвинулась на лоб, а позади лихо торчала, открывая белую шею.

Держась за руку матери, на ходу пританцовывала Катерина. Порой она сдергивала шапочку, открывая голомызую головку.

Двигались медленно — темп определяли малыши, которые шли впереди колонны. Позади теснились старшие ребята — неловко перебирали своими длинными, жаждущими широкого шага, ногами. Виль присматривался к тем, кто покрупней и покрепче, — из их числа набирать ему плавкоманду.

Физрук Антарян, зажав в руке красный флажок, мотался из головы колонны в хвост ее — он обеспечивал безопасность, когда пересекали поперечные улочки. Как только миновали поселок и свернули на каменистую дорогу, что вела в зев ущелья, Антарян подошел к Вилю:

— Считай, мы дома. Прибудем в лагерь, у каждого появится своя тысяча неотложных забот. Не до новичков будет. Примите мой совет, пока я в состоянии его дать. Начните с подбора плавкоманды и осмотра пляжного имущества… Обратите внимание вот на этих ребят — я их по прошлому году знаю…

Антарян показал, на кого следовало обратить внимание. Виль по давно выработанному для себя правилу старался в каждом новом знакомом выявить определяющую черту, чтоб ею человек сразу врезался в память. И необязательно, чтоб черта была яркой, относящейся к внешности. Один из парней — Олег Чернов — приметался, смешно сказать, тем, что держался возле Лидии-Лидуси как привязанный. Он и отставал на полшага, и, неловко жестикулируя, говорил не с нею, а с мальчиками, но потому, что был напряжен и упорно отводил в сторону взгляд, видно было — весь он устремлен к этой скуластенькой девчонке. Она же не шла, она — ступала, легко и независимо. И словно не слышала Олега, хотя не могла не слышать — громкие и скованные слова произносились им для нее. Иногда она оборачивалась, пытливо вглядывалась в Пирошку.

«Жаль хлопца, прямо-таки капитулировал. Добровольно и безоговорочно капитулировал, — подумал Виль, а чуть погодя мысленно спросил себя: — А ты?»

Над дорогой нависла замшелая скала. Она, как страж, прикрывала вход в ущелье. Ниже дороги бился в камнях ручей, а за ним глыбился неприступный берег. За скалой начиналась пологая поляна — кручи здесь раздавались перед негустым лесом, в котором стояли разноцветные щитовые домики пионерского лагеря «Костер».

У скалы Виль остановился и глянул на море. До него отсюда было близко, если идти напрямик — вдоль ручья, вместе с извилистой тропой нырявшего в тоннель под железнодорожным полотном. Из-за насыпи виднелись крыша солярия и башенка с мачтой.

«Значит, этим путем и будем ходить на море», — отметил Виль и побежал догонять колонну, которая вливалась в широко распахнутые ворота.

Виля на пару с физруком Антаряном поселили в домике, примыкавшем к горе. Над чуть скошенной плоской крышей нависали кроны грабов.

Впихнув чемодан под кровать, Виль пошел на берег ручья — там, на ровной площадке чуть ниже лагерной линейки, шумно торговались вожатые и воспитатели — делили детей, сверяли загодя составленные отрядные списки.

Завхоз, туго упитанная тетка в шортах и майке с ковбоем на груди, вручила Вилю ключи:

— В сараюшке на пляже все ваше плавруцкое имущество. Сходи́те, сами проверьте наличие — я вам доверяю, а потом распишетесь в ведомости.

По дороге за лагерем Виль нагнал Пирошку.

— Иду измерять температуру воды, — объяснила она, показывая палку с привязанным к ней термометром.

— Так сегодня купать детей не будем! Да и завтра — акклиматизация…

— Все равно мы должны знать, какая в море вода. Доктор у нас строгая на этот счет: положено измерять — измеряй!

— А чего Катерину не взяли с собой?

— Она уже в младшем отряде — мне не принадлежит и даже не подчиняется. Она у меня самостоятельная и дисциплинированная.

«У меня, говорит, — усек Виль. — А отец Катерины, супруг, за пределами видимости, что ли?»

Она же, точно прочтя его мысли, просто сказала:

— Мы с доченькой живем-поживаем вдвоем. И пока нам лучше, чем раньше, когда мы были втроем.

«Пока! Значит, не так уж и лучше вам вдвоем», — сочувственно подумал Виль. Ему понравилось, что Пирошка делится искренне, без тех присмешек и хохотков, которыми люди порой прикрывают свои незадачи и боль, стараясь уверить, что им все нипочем.

Вспомнилось, как переехав с родителями в новый дом, Виль приметил молодую и миловидную, стройную и всегда хорошо одетую женщину. Утром и в конце дня он встречал ее во дворе или в подъезде возле лифта. И всегда — с девочкой, разнаряженной, как кукла. Мама приветливо улыбалась всем соседям, девочка вежливо здоровалась. Виль не сомневался: у этой привлекательной женщины благополучная семья — заботливый и обеспеченный муж, ухоженная дочь. Он помногу занят на работе, а дочь и жена ждут его, предвкушают, как он придет вечером, добрый и ласковый за все долгие часы, что провел вне дома. Прошло некоторое время, и мать рассказала Вилю, что бывший муж той женщины — пьяница и скандалист, разведясь, он вывез из дома почти все — даже простыней не оставил. Раз в неделю-две, изрядно хватив, он стучался в квартиру, то умолял бывшую жену вернуться, то в ярости матерился, пока соседи не прогоняли. От беды не спрячешься, не замаскируешься, а до поры затаивать ее от окружающих, оказывается, можно. И у кого не хватает на это сил, а у кого хватает…

На пляже они расстались — Пирошка пошла к воде, а Виль отворил дверь сараюшки, кинул взгляд на аккуратно сложенные тенты, брезентовые мешки, бухты поплавков, связки веревок, ведра, спасательные круги, весла, лопаты. На стене, в рамочке, список имущества. Виль бегло сличил — вроде все на месте. Не пересчитывать же пенопластовые поплавки и не перемерять же веревки! Если завхозша доверяет ему, чего бы он ей не доверял? «Отложим осмотр и ремонт имущества до создания плавкоманды, — запирая сараюшку, подумал он. — И познакомимся друг с другом за работой. За делом и общий язык найдем».

…Пирошка сидела на камне у воды — море доплескивалось до ее босых ног. Она задумчиво смотрела на волны, мирно шуршавшие галькой. Став за спиною, спросил:

— Годится вода?

— Совсем годится, — ответила Пирошка. — Если бы доктор позволила, можно было бы искупать детей один раз. Не позволит…

— А мне можно… мырнуть разок? Вы здесь за доктора…

— Вам можно! Мыряйте!

— А вы что, не хотите? — стягивая рубашку, спросил он.

— Хочу. Только я купальник не надела.

— А в чем есть!

Она обернулась:

— А что есть на мне, то от воды станет еще прозрачней.

— Кто увидит? Пляж пустой. А до дикарей, считайте, метров сто.