Читаем без скачивания Темные ямы Луны - Роберт Хайнлайн

Вот я и подумал об этом. Когда шкет играл в эту игру, он воображал, что спрягаться — это забраться подо что-нибудь: под кровать или диван, под автомобиль или даже под кухонную раковину. Я огляделся вокруг. Множество подходящих местечек: в скалах было полно глубоких полостей и нависающих уступов. Я начал прочесывать их. Это было безнадежно поблизости таких полостей, наверное, штук сто.

Мистер Перрин подошел ко мне, когда я выползал из четвертого по счету укромного местечка, слишком тесного для меня.

— Наши уже прошлись здесь с фонариками, — сказал он мне. — Не думаю, что это что-нибудь даст парень.

— Ладно, — сказал я, но продолжал свое. Я же знал, что смогу забраться в такие уголки, куда не пролезет взрослый. Я только надеялся, что шкет не забрался в такое место, куда мне не пролезть.

Шло время, а я все коченел и коченел и стал ужасно уставать. Прямые лучи Солнца на Луне очень жаркие, но в ту же секунду, как попадаешь в тень, становится холодно. А среди скал, у их подножий, никогда не бывает тепло. Скафандры, выданные нам, туристам, хорошо изолированные, но дополнительная изоляция помещается в перчатках и ботинках, да еще в задней части брюк, а я большую часть времени ползал на животе, залезая в укромные местечки.

Тело мое так онемело, что я с трудом двигался, а спереди был весь покрыт льдом. Из-за этого я, кроме всего прочего, ужасно беспокоился: а как же шкет? Не замерз ли он?

Если бы я не вообразил себе, как выглядела рыба, и как шкет может замерзнуть прежде, чем я доберусь до него, я бы уже все бросил. Я почти потерпел поражение. Кстати, в этих полостях было довольно жутко никогда не знаешь, что там в их глубине.

Доктор Эванс взял меня за руку, когда я выполз из очередной дыры, и прислонил свой шлем к моему, чтобы я мог услышать его голос без передатчика:

— Пожалуй, пора кончать, сынок. Ты совершенно измотался, а не обработал и акра.

Я вырвался.

Следующая скала нависала немного, не выше фута. Я направил в углубление луч света. Оно было пустое и, казалось, не ведет никуда. Потом я заметил там поворот. Я пригнулся и пополз. Коридор чуть расширялся и сужался снова. Я подумал, что не стоит залезать глубоко, ведь шкет не стал бы ползти дальше в темноте, но все-таки пролез еще немного и зажег фонарик.

И увидел торчащий ботинок.

Вот как это все получилось. Я чуть не разбил голову в шлеме, выбираясь оттуда, зато тащил за собой шкета. Он был слаб, точно котенок, и лицо у него было какое-то странное. Когда я вылез, мистер Перрин и доктор Эванс так и бросились ко мне, начали колотить по спине и радостно кричать.

— Он умер, мистер Перрин? — спросил я, как только смог перевести дыхание. — Нехорошо он как-то выглядит. Мистер Перрин осмотрел его.

— Нет… На горле есть пульс. Шок — да, и на холоде он пробыл слишком долго… Но ведь этот скафандр сделан по специальному заказу… Мы живо приведем его в чувство.

Он взял шкета на руки, а я потащился следом.

Через десять минут шкет, закутанный в одеяло, пил горячее какао. И я выпил немного. Все говорили одновременно, а мама опять плакала, но теперь вид у нее был нормальный, и папа тоже немного пришел в себя.

Он пытался заполнить чек на имя мистера Перрина, но тот резко отказался:

— Не нужно мне вознаграждения: ведь это ваш мальчик нашел его. Вы мне можете сделать только одно одолжение.

— Да? — Папа был сама любезность.

— Держитесь подальше от Луны. Здесь вам не место, вы не из породы пионеров.

Папа принял это как должное.

— Я уже обещал это жене, — ответил он, и глазом не моргнув. Можете не беспокоиться.

Когда мистер Перрин уходил, я догнал его и сказал, чтобы никто не услышал:

— Мистер Перрин, я только хотел вам сказать, что вернусь, если вы не возражаете.

Он пожал мне руку и ответил:

— Я знаю, парень.