Читаем без скачивания На бесплодной планете. Наша родина — космос. Романы. Рассказы. - Франсис Карсак

Я не стану рассказывать здесь всю историю этой Группы — прежде всего потому, что я ее и не знаю. С июня по август у нее были боевые операции, налеты, саботаж. В середине августа члены группы написали заявления о добровольном поступлении на военную службу «до полного освобождения Родины». «Группа Марсуэна» участвовала в освобождении Бержерака, затем объединилась с другими, чтобы стать «Группировкой Марсуэна».

В сентябре «Группировка Марсуэна» была отправлена на «Медокский фронт». Немецкие войска тогда все еще удерживали устье Жиронды, стояли в Руаяне на севере и в Пуэнт-де-Грав на юге. Прошло несколько яростных сражений. 1 ноября 1944 г. «Группировка Марсуэна» стала 3-им полком Колониальной пехоты. 3 ноября патруль капрала Борда наткнулся на немецкий патруль. Случилась перестрелка, обмен гранатами. Одна из вражеских гранат взорвалась в двух метрах от капрала Борда, которого, изрешеченного осколками, подобрали его люди. Эвакуированный в Бордоский военный госпиталь, он был прооперирован, и из его тела извлекли 52 осколка гранаты. После месячной госпитализации капрал Борд выписался из больницы и, став Франсисом Карсаком (хотя тогда он еще и не знал об этом), продолжил написание романа «На бесплодной планете».

«На бесплодной планете» — это первый роман Франсиса Карсака, написанный в обстоятельствах, которые вполне можно отнести к разряду «особых». Его расшифровка проста: черные марсиане представляют нацистов, красные — советских граждан… Но (хотя, вероятно, и не мне об этом судить) если до 7-й главы какие-то вопросы, возможно, еще и возникают, то начиная с 8-й это уже знакомый всем нам Франсис Карсак.

Жорж Борд, 1996 г.

Часть первая. Путешествие

Глава 1. Cтоит ли ради этого рискнуть жизнью?

Лето 19.. года выдалось знойным. В лучах палящего солнца по дну одной из моренных равнин притоков Везера бежала узкая дорога. Жара отражалась от высоких серых скал, небо было голубым, но усеянным грозовыми тучами, в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. По дороге шли трое мужчин. Внешне очень непохожие, они, тем не менее, имели и кое-что общее: огромные каркасные рюкзаки, в которых находился лагерный инвентарь. Сильно запылившиеся тяжелые подкованные башмаки указывали на то, что идут они уже долго. Все трое были в шортах и синих рубашках. Первый был огромного роста широкоплечий блондин с высоким лбом, к которому пот прибивал растрепанные тонкие волосы, волевым лицом и суровыми серыми глазами. Не будь здесь его, двое других, оба — брюнеты с карими (у одного — с оттенком зеленого) глазами, вероятно, показались бы высокими: их рост совершенно точно превышал 1 м 80 см. Правда, их иссохшая от солнца и частых перемен погоды кожа выглядела не смуглой, как у спутника, но скорее шоколадного цвета — эти двое, несомненно, являлись продуктами какой-то более южной расы. Один был почти столь же широкоплеч, как и шедший впереди великан-блондин. Другой, примерно того же роста, отличался несколько нелепым сложением: худощавый, узкоплечий, с бесконечными ногами. Рюкзак плечистого брюнета выглядел более тяжелым, нежели другие; из одного из его многочисленных карманов выглядывал геологический молоток. Шествовавший продев руки под лямки, «геолог»-то и заговорил первым.

— Да уж, заставил нас пропотеть старина Поль, чтоб ему пусто было! Не напиши он, что дело срочное, мы б давно уже передохнули в каком-нибудь небольшом гроте. В любом случае, мы уже почти пришли. Вот и тропинка.

Он указал на дорожку, змейкой, по диагонали, уходившую вправо и вверх, к скалам. Без единого лишнего слова — пересохшие губы едва разлипались, языки уже почти не ворочались — они свернули на тропу. От подъема по склону рюкзаки, казалось, стали еще более тяжелыми, под ноги с кристаллическим шумом падали небольшие плоские обломки горной породы. Было шесть часов вечера. В затылок припекало заходящее солнце. Равнина повернула и, обогнув скалистый мыс, они оказались в тени. Сухие травы шли вперемешку с не слишком густыми зарослями остролиста и можжевельника. В конце дороги, прислонившись к скале, стоял маленький дом. Возникший здесь, судя по всему, относительно недавно, он был построен в стиле всех здешних жилищ: остроконечная крыша расширялась по бокам, словно крыша пагоды.

— Ну, вот мы и на месте, — произнес все тот же «геолог». Несколько шагов — и они оказались у небольшого заборчика, окружавшего примыкавший к жилищу участок. На крыльце, раскуривая огромную трубку, сидел молодой мужчина: ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, худощавое, усеянное веснушками лицо. Заслышав шуршание гальки, он резко вскочил на ноги и подбежал к калитке.

— Не ждал вас так скоро! Привет, Бернар! Привет, Луи! А это еще что за мамонта, скорее даже динозавра, вы с собой притащили? Вот уж действительно — нужно быть геологом, чтобы выкопать такое ископаемое! Но проходите же, не стесняйтесь. Тут у меня свежо. Скидывайте рюкзаки. Вот здесь — напитки, а здесь — еда. Бернар, представь-ка мне своего динозавра!

Хозяин домишка вертелся, крутился, болтал без остановки, комичный вследствие своей худобы и рыжей шевелюры, казавшийся крошечным рядом с другими, хотя он и был роста разве что чуточку ниже среднего. Бернар, широкоплечий геолог с зеленовато-карими глазами, представил своего спутника.

— Сигурд Ольсен. Швед, химик. Это все, что мне о нем известно. Я…

— Все? — прервал его Поль. — Так ты даже не знаешь, что это будущий обладатель Нобелевской премии? Эта зебра только что опубликовала восхитительный труд о редкоземельных элементах.

— Должен тебе сказать, что он прекрасно понимает французский. Я познакомился с ним в июне на берегу одного финского озера — черт, даже не помню, как оно называлось! Он жил там в палатке. Я же, как уже писал тебе в письмах, был тогда в походе — нужно было изучить докембрий в классическом краю. Он согласился помотаться со мной там и сям в качестве гида — этот парень знает всю Скандинавию, как свои пять пальцев, говорит на шести или семи языках, — а взамен попросил показать ему потом самые красивые доисторические памятники Франции. Ты спросишь, возил ли я его в Дордонь? Ну а как же! Проезжая через Медон, вытащил друга Луи из его обсерватории, и мы прокатили Сига по всему Перигору. Теперь вот направляемся в Пиренеи. Я думал застать тебя в твоей лаборатории, но в Эйзи нас настигло твое письмо — и вот мы здесь. А теперь позволь мне представить уже тебя. Конечно, нужно было сразу, как и положено, да чего уж теперь…