Читаем без скачивания Охотники на мутантов - Лев Жаков

– Ничего ты теперь не чувствуешь, – сказал Цыган, поднял «ТТ» и сунул в кобуру. Вспомнив, достал его, нашел в вещах запасной магазин, перезарядил, опять убрал пистолет. Вернулся к вещам, схватил рюкзак, покидал туда то, что излом вытащил, закинул на спину, надел автомат на плечо и, еще слегка пошатываясь, побежал по едва заметной тропинке, ведущей к центру Могильника. Патронов у него оставалось совсем мало. Чертов излом нарушил все планы – теперь он не успевал перехватить зверолова с девушкой до того, как те достигнут Бобловки.

В деревне стояла мертвая тишина, только из магазина доносился приглушенный шум. Здоровяк на крыльце встал, слегка покачивая пулеметом; Лесник, прижимая приклад к боку правым локтем и поддерживая ружье левой под цевье, медленно пошел к нему. Он не сводил взгляда с долговца, а тот лениво следил за ним и идущей позади На-стькой, пожевывая сухую травинку. Наконец выплюнул ее, подвигал мощной челюстью и сказал:

– Левша, что ли? Пушку видишь? Стой давай. Кто такие, че надо?

Лесник презрительно сморщился: он не любил таких наглых самоуверенных парней с накачанной мускулатурой и сдувшимися мозгами.

– Я и левой могу выстрелить, твоя пушка пукнуть не успеет. Ты из «Долга»?

На квадратном лице задвигались желваки. Прищурившись, парень окинул сталкера презрительным взглядом.

– Что это у нас тут за леший из тумана выполз, да шалава малолетняя при нем? Я, борода, только командиру на вопросы отвечаю. А кто первый из нас шмальнуть успеет – это мы еще посмотрим…

Он перехватил пулемет поудобнее.

– Я – Настька! – сказала девушка звонко, выглядывая из-за Лесника. – А ты кто такой, дубина?

Из раскрытого окна донеслось:

– Эй, Жарик, чего там?

Девушка только сейчас расслышала, что внутри что-то жарится – шкварчал и постреливал жир на сковороде.

– Дед, что ли, вернулся?

– Дед, да не тот, – отозвался здоровяк. – И с ним сопля какая-то. Хочу вот, слышь, жару им задать…

– Эй, погоди! – сказал голос. – Костя, погляди, чего там, я не могу от сковородки отойти.

Пригнувшись в дверях, на крыльцо вышел долговязый нескладный человек в кителе и форменных брюках, с большим носом, похожим на вороний клюв. Уныло посмотрел на Лесника, из-за плеча которого торчала голова Настьки, перевел взгляд на Жарика.

– Ты головой вообще способен работать? – тусклым голосом произнес долговязый и безнадежно махнул рукой. – Мы ради чего все перлись сюда и столько людей потеряли? Чего торчим тут который день? Вот ради этой… – обернувшись, он добавил громче: – Пришли они!

Что-то звякнуло, потом из окна выглянуло румяное круглое лицо.

– Ну! Дождались наконец-то. Так, надо капитану доложить… Скажи ему, Костя, а то у меня сгорит.

Нескладный Костя сделал приглашающий жест и вернулся внутрь. Жарик еще секунду недобро глядел на гостей, наконец опустил пулемет.

– Че мне головой работать, – сказал он, – когда у меня вот эта вещь имеется?

Перехватив ружье за ствол, Лесник поднялся по скрипучим ступеням. Когда проходил мимо Жарика, тот отвел взгляд и, сделав едва заметное движение плечом, толкнул егот Лесник слегка качнулся, но даже не повернул головы. Настька возмущенно блеснула на долговца глазами, однако сказать что-нибудь не решилась, слишком уж тот был здоровый.

Жарик снова сел на крыльцо, а они вошли в магазин.

Здесь было полутемно. Напротив входа у стены высились сдвинутые витрины, возле них стоял большой стол, рядом – лавка. Слева была раскрытая дверь.

– Вовремя вы, как раз обед готов.

Лесник с Настькой повернули головы на голос. Из проема к ним шагнул румяный толстячок, лицо которого они видели в окне. Он был в камуфляже, рубашка расстегнута, под нею виднелась белая майка.

– Я Маркелыч. Располагайтесь, сейчас капитан выйдет. Мы вас заждались. Тоскливо тут.

Сказав это, он улыбнулся и ушел обратно. Настька, обойдя Лесника, с облегчением села на лавку и вытянула гудящие ноги.

– Есть ну очень хочется, – сказала она, потянув носом воздух. – Картошка там у вас жареная, да?

Сквозь шкварчание донесся голос Маркелыча:

– Точно. Еще тушенку открою, у меня хорошая, правильная тушенка, там мясо настоящее, а не какая-нибудь гадость.

Подойдя к двери, Лесник окинул взглядом вторую комнату. Небрльшая дровяная плита стояла рядом с древним потрескавшимся буфетом без стекол. Сквозь дыры в дверцах шкафчика были видны поржавевшие банки с надписями «Сахар» и «Мука», на буфете возвышалась пирамидка консервных банок, на газете лежал нарезанный толстыми кусками хлеб.

Он поглядел на долговца. Виски Маркелыча были тронуты сединой, румяные щеки немного обвисли… Не меньше пятидесяти ему, решил Лесник. Дальше у стены стояли две железные кровати, заправленные полосатыми одеялами, на одной спал атлетического сложения мужик.

– Это Кабан, после ночного дежурства отсыпается, – пояснил Маркелыч, проследив за взглядом сталкера. – Садитесь, сейчас все соберутся… v

Дверь за буфетом распахнулась, и в комнату, поправляя гимнастерку, быстрым шагом вышел невысокий жилистый человек. За ним маячил унылый Костя.

– Долго шли, – отрывисто бросил долговец, шагнув в проем. – Я – капитан Судаплатов. Можешь звать Ожогом, привык. Где девушка?

Насте он почему-то сразу напомнил змею – быструю, опасную… ядовитую. Двигался Ожог как-то очень по-змеиному, скользяще, а говорил немного пришептывая.

– Лесник, – представился сталкер и кивнул в угол, отойдя на шаг: – Вот она.

Капитан повернулся к Настьке – и та невольно вскрикнула. Правую половину его лица стянула багровая корка, брови там не было, веко и уголок рта задраны кверху. Девушке тут же стало неудобно, даже стыдно перед этим человеком… А он лишь бросил сухо, окидывая ее взглядом:

– Я привык.

С крыльца донесся приближающийся голос. Скрипнули доски, и в дверь влетел невысокий худой мужик. Вертя в пальцах сигарету, он быстро говорил:

– …И представляешь, Ожог, вижу, что идет кто-то, прямиком в деревню, дай, думаю, доложу, хоть я и не дежурный.:.

Лесник обернулся. Худосочный коренастый долговец, продолжая говорить, плавно переместился в угол, к дверям подсобки, в руках его словно сам собой появился пистолет.

– …А, да вот и они, капитан, ты гляди, сами явились…

Он замер, направив на гостей «ТТ». С этого места коренастый мог контролировать все помещение. Когда в дверях появился Жарик с пулеметом наперевес, Лесник поднял ружье. Настька сжалась на лавке, хлопая ресницами. Повисла напряженная тишина.

– Все сели! – Ожог хлопнул ладонью по столу. Это было так неожиданно, что Настька вздрогнула. – Винт, убери пистолет. Жарик, на место.

Передвинув к столу стул, Ожог сел. Здоровяк буркнул что-то, подался назад – заскрипели доски крыльца. Коренастый, которого капитан назвал Винтом, плавно, будто кошка, перетек к столу, уселся на край лавки, где сидела Настька, положил пистолет рядом.

– Я и говорю, сразу видно, что это те, кого мы ждем, по описанию схожи, ну и думаю, надо доложить капитану

нашему, хоть я не на дежурстве, – произнес он, продолжая фразу, будто ничего не произошло. Ожог сидел неподвижно, положив ладони на стол и немного наклонившись вперед, тяжелым взглядом изучал Настьку. Девушка поежилась и отодвинулась поближе к Леснику. Тот сел рядом, двустволку пристроил на коленях. Костя с унылым видом пересек комнату, устроился на лавке возле Винта. Стало видно, что одно костлявое плечо у долговязого долговца немного выше другого.

– Ну вот, готово! – Появившийся из проема Марке-лыч кинул на стол газету и водрузил сверху большую сковородку. Все молчали. Толстяк принес хлеб, ложки и банку с солеными огурцами, поставил миску со свежими помидорами, большую фарфоровую солонку в виде скворечника. – Ладненько, приятного аппетита! – сказал он и, отдуваясь, занял место со стороны дверей. С крыльца раздался сердитый голос Жарика:

– Мне оставьте!

Настька вопросительно поглядела на Лесника, тот кивнул. Сидящий рядом Винт навалил картошки в миску, кинул туда пару соленых огурцов и подвинул ближе к девушке. Она благодарно кивнула, вооружилась алюминиевой ложкой и принялась все это наворачивать, не забыв ухватить толстый ломоть хлеба.

За обедом Лесник и долговцы исподлобья поглядывали друг на друга, только Ожог смотрел прямо перед собой. Он почти не ел. Винт быстро двигал ложкой, громко стукал ею о дно миски, Костя и Маркелыч, наоборот, ели неторопливо, основательно, но первый – как-то уныло, будто выполнял неинтересную скучную работу, а второй всем своим видом давал понять, что получает от процесса большое удовольствие. Винт, взяв третий кусок хлеба, вдруг заговорил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– А вот как-то собирает скупщик сталкера в поход: «Вот положил тебе масло, хлеб и килограмм гвоздей». «Зачем?»