Читаем без скачивания Вся правда о российских евреях - Андрей Буровский

Еврейский же капитал в 1880-е годы проникает и в судоходство. В 1883 году под руководством Давида Марголина создавалось крупное судоходное общество для перевозок по Днепру и его притокам. В 1911 году флот общества насчитывал уже 78 пароходов, осуществлявших 71% всех перевозок в бассейне Днепра.

...И в торговлю нефтью и нефтепродуктами. В нача­ле XX века в Баку «крупнейшими были фирма «Мазут», принадлежавшая братьям С. и М. Поляк и Ротшильдам», «имеющие за собой Ротшильда»... «Каспийско-Черноморское товарищество»13. Добывать нефть «Мазут» не имел права, но занимался нефтеперегонкой и торговал керо­сином и бензином.

В 1912 году 92% всей хлебной торговли Российской империи было в руках евреев.

Говоря о банковском деле, легче назвать банки, в ко­торых не было евреев ни в числе видных акционеров, ни в дирекции, ни среди крупных служащих. Это Московско-Купеческий и Волжско-Камский банки.

Порой правительство пыталось сдерживать рост еврейского капитала. В 1903 году введен был запрет евреям приобретать «недвижимые имущества по всей Империи, вне черты городов и местечек». То есть реаль­но — запрет владеть сельскохозяйственными угодьями. Как и все остальные запреты того же рода, своей цели он не достиг.

«Еврейские помещики имели при царской власти бо­лее 2 миллионов гектаров земли (особенно при сахарных заводах на Украине, а также большие имения в Крыму и в Белоруссии)»14. Барону Гинцбургу принадлежали в Джанкойском районе 87 тысяч гектаров, фабриканту Бродскому десятки тысяч гектаров. Вместе с сыновьями Бродский к началу XX века «прямо или косвенно контролировал 17 сахарных заводов». Моисей Гальперин владел восе­мью свекольными заводами и примерно 50-ю тысячами гектаров земли15.

Всего же «Около сахарной промышленности питались сотни тысяч еврейских семейств в качестве посредников при продаже сахара и т.д.»16. Не удивительно, что среди евреев было так много врагов столыпинской реформы: «аграрные реформы, основанные на передаче земли исключительно в руки тех, кто обрабатывает ее личным трудом, нарушили бы интересы некоторой части еврей­ского населения, находящегося при больших хозяйствах еврейских землевладельцев»17.

Замечу еще, что земли, сосредоточенные в руках евреев-помещиков до 1903 года, оставались у них. По­мещик Бронштейн — папа Льва Троцкого и родственник Веры Инбер, оставался помещиком вплоть до 1918 года. В этом достопамятном году он счел нужным приехать к сыну в Петроград и высказать о нем все, что думает по поводу революций и участия в них «сыночков почтенных людей». К чести Льва Троцкого — его отец не сгинул в подвалах ЧК.

К Первой мировой войне евреи, вопреки всем попыт­кам их сдерживать, составляли 35% торгового класса России — при том, что было их б миллионов из 150 мил­лионов населения империи. То есть 4%.

Еще при Николае I отменен кагал. Эту меру некоторые еврейские историки (казалось бы, уже в силу своего интеллекта далекие от авторов «Лехаима») изволят трактовать, как одно из «законодательных ограничений»: как «вмешательство во внутренние дела» еврейства18.

На само это обвинение отвечу коротко: вероятно, проживающий в Иерусалиме господин Зельцер запамя­товал: Николай I был законным императором суверенной Российской империи. Евреи-ашкенази были подданными царя и приносили ему присягу. С точки зрения и между­народного, и внутреннего российского, и какого угодно иного законодательства они были точно такими же подданными российской короны, как и этнические русские,— например, как столь неуважаемые большинством евреев русские крестьяне.

Можно по-разному относиться к стремлению пра­вительства Российской империи разрушить общину и освободить своих подданных от остальных пережитков первобытно-общинного строя. Некоторые люди считают делом чести добиваться, чтобы их народ был свободен, и в этом видят свой национализм. Другие стараются изо всех сил, чтобы их народ ходил исключительно строем под руководством старейшин и чтобы начальство и всяческие бурмистры могли бы вторгаться в частную жизнь любого русского или еврейского мужика. Эти люди тоже мнят себя сторонниками общественного и народного блага — иногда искренне, а, как показывает опыт, чаще — за мзду. Господин Зельцер вправе думать по-другому, его дело. Но если евреи хотели развития, хотели реального урав­нивания в правах с остальным населением Европы — им следовало освободиться от кагала как можно быстрее, и всякий, помогающий им в этом, — их друг.

А самое главное — действия Николая I и его прави­тельства не становятся актом «вторжения во внутренние дела». Потому что у евреев в Российской империи не было никаких таких внутренних дел. Вам понятно, господин хороший? А нет, так оставляю вас с вашим непониманием, дело ваше.

Итак, причинив евреям (и русским тоже) невероятное количество зла, Николай I совершил хотя бы один хо­роший поступок — упразднил кагальную организацию. С отменой рекрутской повинности в 1856 году и особой подати в 1863-м, власть общины резко ослабевает. На­столько, что еврей реально может с ней больше совсем не считаться — возникни у него такое желание.

И это в то самое время, когда русских крестьян, осво­бождая от крепостной зависимости, оставляют в тисках этой самой замечательной общины!

При Александре II, если еврей поступал на службу, никаких ограничений на его продвижение не наклады­валось. «С получением чина действительного статского советника евреи на общих основаниях возводились в потомственное дворянство»19. С 1865-го разрешен прием иудаистов в военные врачи, затем, с 1866 и 1867 годов, врачам-евреям разрешено служить по министерствам народного просвещения и внутренних дел.

И до этого многие крещеные евреи достигали в Рос­сийской империи высокого положения. Можно назвать лейб-медика Павла I Блока — прадеда поэта; министра графа Канкрина, сына раввина, при Николае I; военного врача, статского советника Максимилиана Гейне (брата поэта); генерала-губернатора Безака; Гирса, дипломата, министра при Александре II, директора Александровского лицея Саломона, шталмейстера двора (придворный чин III класса, равный тайному советнику в штатской службе и генералу в военной); генералов Кауфмана-Туркестанского и Хрулева, а в Департаменте полиции Виссарионова и Гуровича.

Но тут уже идет речь о несколько другом явлении — о дворянах, исповедующих иудаизм и говорящих дома на идиш. По переписи 1897 года 196 человек дворян называли своим родным языком «разговорно-еврейский жаргон», то есть идиш. А среди личных дворян и чиновников таких уже 3371 человек. Фабрикант Бродский даже стал пред­водителем дворянства в Екатеринославской губернии.

200, и даже 3 тысячи человек, — это не очень много в масштабах Российской империи. Даже если добавить сюда примерно 3 тысячи служивших чиновниками вы­крестов — все равно получается немного. Но ведь лиха беда начало... Процесс пошел!

Одно из самых фальшивых утверждений в книге А.И. Солженицына — про то, что «в отношении образова­ния почти магическое изменение произошло с 1874 года — после издания нового воинского устава, предоставляю­щего льготы по службе лицам с образованием20.

То есть получается примерно так: евреи кинулись получать образование, желая отсрочки в несении воен­ной службы и ее облегчения. Почему-то почтенный мэтр цитирует и Марка Алданова, который свидетельствует: евреи могли получать теперь офицерские чины, «нередко получали и дворянское звание»21.

Отметим: у евреев (по крайней мере, у некоторых) в 1870-е годы изменилось и отношение к военной служ­бе?! Как интересно! И уж конечно, никак это не сводится к желанию получить отсрочку. Но главное — так ли уж тесно связаны между собой закон 1874 года и массовый приток евреев в гимназии и университеты?

Момент такого массового притока обязательно- насту­пает в каждой стране, где живут евреи и где происходит их эмансипация. В XVIII веке национально озабоченные французские отцы-иезуиты истерически вопили — евреи вытесняют христиан! Евреи расхватывают все стипендии и премии!

В Германии середины XIX века теоретики националь­ного возрождения грустно качали головами: «Евреи — это наше несчастье! Германия стоит на грани иностранного порабощения».

Во всех этих случаях евреи, стремясь к образованию, нимало не спасались от воинской службы. Просто насту­пал момент, когда изменение условий жизни и пропаганда достигали своего: начиналась эмансипация. Цель евро­пейских правительств оказывалась достигнута! Уже не для единиц, для множества евреев становится ценным не традиционное религиозное образование, а светское, иду­щее от гоев. Еще деды и даже отцы отвергали его, боясь отступиться от религиозных и традиционных основ. Но пришли другие времена, и новое поколение хочет учиться так же сильно, как предки; так же, как они, считая обра­зование неотторжимым от любого социального успеха... Но учиться хотят уже совершенно другому!