Читаем без скачивания Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

Он в самом деле ударил ножом — я поймал выпад дагой и попытался вывернуть вражеское оружие, но не получилось — мальчишка отскочил.

И всё-таки отскочил он не как фехтовальщик — несобранно. А я атаковал сразу, без отскока, классической «стрелой» — с той быстротой и точностью, которые уже не раз приносили мне победы на спортивных соревнованиях.

Палаш вошёл мальчишке в грудь — точно посередине, над кулаком с зажатым мечом. Конечно, он умер сразу же, стоя — но мне показалось, что он успел вглядеться мне в лицо глазами, в которых ярость сменилась удивлением и тоской. Потом лицо мальчишки исказилось, на приоткрывшихся губах лопнул кровавый пузырь, и палаш вывернулся из моей руки под неживой тяжестью.

Я окаменел. Рот высох, как высыхает вода на раскалённом летним днём железе. Тело мальчишки не упало — завалилось в кусты, удержавшие его на весу, и теперь кусты раскачивались… а мне казалось — убитый пытается встать, подобрать выпавший из руки меч… Палаш торчал у него из груди — кажется, прошёл насквозь, и я почувствовал, как противно дрожат руки при одной мысли, что придётся дёргать оружие обратно.

Я отвернулся — слава богу, что отвернулся! Колька ландскеттой в левой руке бешено отмахивался от противника. Ну а Арнис… чёрт, он лежал ничком на тропинке! А Танюшка — её не было вообще!!!

Держа дагу уже в правой руке, я бросился на помощь Кольке. У его противника был хаудеген — односторонняя шпага с косо срезанным остриём, удивительно, как Колька — с одной рукой и своей короткой ландскеттой — вообще сколько-то против него продержался. Но, увидев меня с дагой, мальчишка прыгнул в сторону, в кусты. Колька тут же сел — по плечу у него, пропитывая одежду, текла кровь.

Я рванулся следом за убегающим, но оглянулся и скрипнул зубами. Арнис начал слабо возиться. Я в голос выругался и бросился к нему:

— Сейчас, сейчас помогу!..

У Арниса оказалась разбита голова — Колька, скрипя зубами, подал голос:

— Его… кистенём… Я перевяжусь, ты не беспокойся…

— Леший… — Арнис открыл глаза. — Прости… я ничего не сделал… её… утащили…

Я снова выругался, опустил его голову и рванулся к убитому мной. Выдернул у него из груди палаш (тело подпрыгнуло), вытер о куртку лезвие. Потом сдёрнул её — без малейшей брезгливости — и, на бегу скатывая её в валик, бросился к Арнису.

Тот приподнялся на локте и уже подтянул к себе валлонку. Он глядел на меня потемневшими глазами. Потом облизнул губы и сказал:

— Олег, не ходи один, — у него исчез акцент.

— А? — я подсунул ему под голову валик и придавил, нажав на грудь. — Полежи, полежи… Коль, ты как?

— Нормально, только пуля внутри, — Колька уже успел затянуть на плече обрывок своей рубашки. — Арнис прав, не ходи.

Они поняли всё раньше меня. До меня-то только сейчас дошло то, что я сам собираюсь сделать.

— Не ходи один, — повторил Колька, подбирая ружьё. — Я сейчас, погоди…

— Я тоже, — завозился Арнис.

— Идите обратно, — бросил я, отступая к кустам. Подобрал и засунул за пояс попавшийся под ногу нож убитого. — Идите обратно, за нашими. Идите!

Я повернулся и побежал.

Без маски «Лёшка Званцев из Мурманска» — так он отрекомендовался — оказался синеглазым широкоскулым мальчишкой лет пятнадцати. Он и его друзья попали сюда больше трёх лет назад — ну, основное ядро, от которого сейчас осталось не так уж много. Большинство из одиннадцати парней и восьмерых девчонок их команды прибилось к ней уже тут, далеко не все они были русскими. Кроме того, выяснилось, что и у них тут временная стоянка — они пришли с юга три дня назад и даже толком не исследовали местность, хотя побывали у башни и заметили ещё два дыма (один из них, как понял Вадим, был наш). Выяснилось, что Лешка хорошо знает Йенса, его конунга и всю их немецкую компанию — зимой немцы выручили их где-то в Крыму из заварухи с неграми, они месяц провели вместе в аджимушкайских пещерах. Сейчас Лешка направлялся на Северный Кавказ — зимовать, но, подумав, сказал, что в принципе можно зазимовать и тут, если ребята окажутся не против.

Помор Лёшка Званцев

— Но вообще им не с чего против быть, — добавил он, шагая рядом с новыми знакомыми. Лук, сделанный из берёзы, сухожилий, можжевельника и стальных пластин, он нёс в руке, и стрела была готова, лежала на дуге. Рядом с ним Вадим чувствовал себя немного играющим в средневекового воина. Вот Лешка — настоящий. Наверное, впрочем, так казалось из-за одежды, и Вадим подумал ещё, что скоро (если останется жив) и сам будет выглядеть так же.

Они всей весёлой компанией, вчетвером, двигались в лагерь новых знакомцев.

Я никого не догнал — остановился примерно через два километра, задыхаясь от злости и обливаясь потом. Огляделся, рубанул можжевеловый куст — тот косо завалился в папоротник. Бешенство не оставляло меня. Я вслушивался, но в ушах клокотала кровь, и мне пришлось брести обратно к тропинке.

Мне не хотелось думать, что могло случиться с Танюшкой. Я заставил себя решить, что её утащили в лагерь. Но кто напал на нас?! Тут мне даже ничего не приходило в голову…

…Дорога была пуста, только труп всё ещё лежал в кустах. Я отметил, что на нём ещё вполне крепкие тяжёлые ботинки, туристские. Мои туфли сдаваться не собирались, но многим ребятам и девчонкам уже требовалась смена обуви. В том числе — и Таньке.

Я вздохнул. Сжал зубы, взглянул с прищуром в ту сторону, куда мы шли. И, расстегнув кобуру нагана, зашагал туда…

…Я прошёл около двух километров и увидел всех троих издалека — сперва они сидели на обочине, потом поднялись и встали поперёк тропинки. Оружие у них в руках было видно тоже издалека.

Я не остановился. Левой рукой достал револьвер, но курка взводить не стал. Рыжий мальчишка — младше меня, — стоявший с краю, держал в поднятых руках арбалет, заряженный ширококонечной стрелой. Двое других — светловолосые, мои ровесники или чуть постарше — приготовили клинки, такие же хаудегены, как тот, который я уже видел. Лица у всех троих были напряжённые и жёсткие, как выбитые на жести-бронзовке медальоны.

Я остановился в десятке шагов от них. Арбалет смотрел мне в грудь, и я отстранённо представил себе, как широкий крестовидный наконечник болта с заточенными гранями перьев пробивает мне грудную клетку и высовывает окровавленное жало из спины…

…Но я успею выстрелить три раза. Наверное, мальчишки прочитали это по моему лицу.

— Меня зовут Олег, — сказал я, и голос у меня сорвался, но никто из них даже не улыбнулся — над человеком с револьвером смеяться не хочется. — Если вы меня понимаете… если ваши друзья напали на нас на этой тропе, ранили двух наших и украли мою девчонку — я хочу знать, что вам нужно. Если не ваши — я прошу у вас помощи.