Читаем без скачивания Сын президента - Фэй Уэлдон

Хомер, отправленный Джо и Питом с предписанием держать ее под надзором. Ей не удалось убежать. Один раз с Дэнди, всегда с Дэнди, хотя бы через заместителя. Разве возможно, убегая от старой жизни, встретиться в самолете с человеком, с которым начнешь новую жизнь? Конечно, нет. Это все та же старая жизнь. Прекрасные принцы бывают только в сказках.

Ее побег от Дэнди не был самостоятельной акцией, это была реакция. Пит и Джо прекрасно знали, как ее напугать, на какое время наметить ее уход. Верно, нарочно набили бумажник Дэнди деньгами, чтобы спровадить ее в Хитроу. А в самолете ее уже поджидал Хомер. Вряд ли Дэнди был во всем этом замешан, у него есть чувство собственного достоинства, он бы просто попросил ее уйти.

Она должна быть благодарна, что они просто-напросто не избавились от нее, не убили, но потратили столько энергии, времени и денег, любезно пытаясь сохранить ей жизнь.

Если бы она не родила Джейсона, которому передались гены Дэнди, не была матерью сына будущего президента, едва ли, подумала Изабел, они взяли бы на себя такой труд в течение такого долгого срока. А может быть, Дэнди все же принимал в этом участие и все еще питает к ней достаточно теплое чувство, чтобы оставить ее в живых?

Хомер обожал Джейсона как сына Дэнди, а не своего сына. Его отношение к ней диктовалось тем, что она была матерью сына Дэнди. Теперь, оглядываясь назад, Изабел это ясно видела.

— Подвезти вас куда-нибудь? — спросила миссис Пелотти.

Она уже стояла, держа Изабел под руку. Это вселяло в Изабел спокойствие.

— Послушайте, — сказала она. — Возможно, Джейсон пропустит несколько занятий. Мне надо кое-что уладить.

— Хорошо, — сказала миссис Пелотти. — Пожалуй, это разумно, пока не кончатся выборы. Я слышала кое-какие разговоры: никто этому не верил, считали глупостью, пока не вышел номер «Космополитэн». Что отец, что сын — одно лицо. Джейсон — личность. С ним не легко, но мы прилагаем все усилия. Не сомневаюсь, что в следующем семестре к нам нахлынет множество детей из средних классов… под тем или иным предлогом. Не волнуйтесь за Джейсона, раз он с вашим мужем. Он позаботится о мальчике. Он его очень любит, по-настоящему. Я могу об этом судить.

— Полагаю, что да, — сказала Изабел.

В этом было свое утешение, крошечный огонек уверенности в хаосе мрака, взмах руки со сцены в знак прощенья и мира, когда тебя вызывают на «бис».

Она пойдет к доктору Грегори, ляжет на кушетку и во всем разберется. Она оглушена, потрясена и напугана. И она права. Она хотела ему об этом сказать. «Если я не призналась во всем мужу, — скажет она, — так только потому, что его трудно было любить. Я говорила, что чувствую его чужим, так ведь он и был чужим. Вы ошибались, а я была права».

Изабел поехала на Харли-стрит в такси. Никто на нее не налетел, никто не толкнул. Счетчик, как и всегда, методично отсчитывал километры.

У водителя был угрюмый вид. Если в ее жизни наступил кризис, если она чудом осталась жива, если то, во что она верила, чем жила — ее брак с Хомером, — исчезло в одночасье, ему-то что? Она пассажирка, а не женщина. Так же, как для нее он водитель, а не мужчина. В этом была справедливость. Кто знает, может быть, он только что вернулся из больницы с диагнозом: последняя стадия рака?

— У тебя все в порядке, подруга? — спросил водитель, когда она расплатилась, доказав этим вопросом, что она была не права, что ему не все равно.

— Разве похоже, что нет?

— Да.

— Получила плохие известия.

— Что, на супружеском фронте?

— Верно.

— Ответ один, — сказал он, — не выходить замуж. — И пока Изабел раздумывала над этим, медленно, как все, что она теперь делала, он уехал, растворился в темноте, не дав ей сдачи.

Лифты в доме, где был кабинет доктора Грегори, спускались вниз переполненными, поднимались почти пустыми. Изабел спрашивала себя, почему ей так важно, чтобы доктор Грегори знал, что она была права насчет Хомера, а он не прав. Потому, вероятно, что области, в которых она достигла успеха или, по крайней мере, вела себя разумно, так внезапно сузились. Чтобы она смогла выжить, прожить еще несколько дней, несколько недель, ей было необходимо сохранить хотя бы здесь самоуважение. Она не сомневалась, что в кои-то веки доктор Грегори откажется от своего принципа невмешательства и скажет ей, что делать. Если марионетку не дергать за нитки, она будет лежать без движения.

Изабел была рада, что внутри у нее все оцепенело. Нет сомнения, что вскоре она почувствует боль.

Секретарша доктора Грегори уже ушла домой. Вешалка для шляп была пуста, пишущая машинка — под чехлом. Дверь в кабинет распахнута настежь, до нее донеслась тихая музыка — по радио шла вечерняя программа. Изабел почувствовала себя в безопасности, словно снова стала ребенком, а здесь ее ждал отец, которого она никогда не знала: источник мудрости, силы и доброты. Как объяснил бы это доктор Грегори? Она громко рассмеялась. Самоочевидный случай позитивного переноса. Разумеется, он отлучит ее от груди, но постепенно и мягко.

Она не любила, она не любит Хомера. Это было великое, удивительное открытие. Она не хотела, чтобы он оставил ее обычным путем, она хотела, чтобы он бесследно и мгновенно исчез из ее жизни, — то, что Хомера, так сказать, вообще не существует, было не просто горько. Его предательство оскорбило, потрясло и унизило ее; она терзалась не только за себя, но за всех своих друзей, сослуживцев, поклонников и болельщиков, которые увидят теперь, что их с Хомером редкостный, удивительный брак, союз равных, содружество мужчины и женщины, не уступающих друг другу в правах, оказался фальшивкой, хуже того — преднамеренным глумлением над ними.

Доктор Грегори, скажет она, когда мне было лет десять, мне часто снился один и тот же страшный сон. Будто я нахожусь в каком-то общественном месте, и вдруг у меня падают на пол трусы; все друзья оборачиваются ко мне и начинают смеяться. Я очень хорошо помню жгучий стыд этого сна — те же чувства я испытываю сейчас. Унижение так глубоко, что по мне лучше умереть, чем жить с этим чувством.

Должно быть, она застонала. Из кабинета послышался голос доктора Грегори.

— Это вы, Изабел? Смеетесь и стонете одна в темноте? Я думаю, вам лучше зайти сюда и все рассказать мне, а не таить это про себя.

Изабел вошла в кабинет: из лужицы тьмы в теплый свет. Возможно, у него тут розовые лампочки, а не обычные матовые. Доктор Грегори сидел за столом и что-то писал.

— Лягте, — сказал он. — Я закончу через минуту.

Изабел легла на кушетку. Вскоре она услышала, как он положил на стол перо.

— Выкладывайте, — сказал он.

— Сегодня меня дважды пытались убить, — сказала Изабел, — кому-то надо избавиться от меня. В моей жизни есть соглядатай. Я уверена, что это Хомер. Он знал, что я не заберу Джейсона из школы, он думал, я не смогу это сделать, так как буду мертва.