Читаем без скачивания Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

Как и другие пассажиры третьего класса, девушки ночевали в дешевых комнатках над кухней и жались друг к другу на одной жесткой постели ради тепла, спокойствия и, как убеждала себя Глинда, безопасности. С сеновала доносились чьи-то приглушенные голоса, перемежаемые взрывами смеха; кухарки внизу громыхали посудой. От всех этих звуков Глинда вздрагивала, как от кошмарного сна, и крепче прижималась к Эльфабе. Та и вовсе не смыкала глаз по ночам, а отсыпалась днем, в тряском дилижансе, положив голову подруге на плечо. Земля за окном становилась все пустыннее, деревья съеживались, словно берегли силы.

Постепенно песчаные пустоши сменились деревенскими пейзажами. Появились вытоптанные луга с тощими, печально мычашими коровенками, показались голые деревенские дворы. Хмурая крестьянка, преждевременно состаренная горем и обидой на бесполезное небо, проводила дилижанс глазами, в которых читалось одно желание: быть хоть на краю света, лишь бы не на этом гиблом клочке земли.

Дальше пошли заброшенные мельницы, заколоченные амбары — и вдруг, посреди всеобщего запустения, вырос Изумрудный город — величественный, хвастливо заслоняющий горизонт, немыслимый, будто мираж посреди безжизненных Центральных земель. Глинда невзлюбила его с первого взгляда. Выскочка, а не город. Видимо, в ней заговорила древняя гилликинская кровь. Что ж, тем лучше.

Когда дилижанс въехал в город через Северные ворота, жизнь вокруг снова заиграла. Даже оживленнее, чем в Шизе. Изумрудный город был солиднее и серьезнее Шиза и, казалось, хотел своим примером доказать, что построен не для веселья, а скорее для гордости и самолюбования. Это чувствовалось и в ширине дорог, и в размерах улиц, парков и площадей, и в архитектуре зданий.

— Сколько пышности и помпезности — какое ребячество, — пробормотала Глинда. — Кем они только себя воображают?

Эльфаба, побывавшая здесь по пути из Квадлинии, не отвлекалась на градоустройство, а с интересом разглядывала сновавших туда-сюда горожан.

— Смотри, ни одного Зверя, — сказала она Глинде. — Нигде. Может, они ушли в подполье?

— В подполье? — В воображении Глинды возникли картины из старинных преданий о подземных королях, гномах из рудников Маррании и спящем в глубокой пещере Драконе времени, чей сон сотворил страну Оз.

— Ну, спрятались, — нетерпеливо пояснила Эльфаба. — Смотри, сколько нищих. Кто они, интересно? Разоренные крестьяне? Несчастные голодающие? Или просто… отбросы общества? Только глянь на них. Квадлины, у которых отродясь ничего не было, — и то лучше, чем эти… эти…

В стороны от широкой дороги, по которой они ехали, расходились улочки, где под жестяными и картонными навесами ютились нищие. Среди маленьких копошащихся фигурок было много детворы, но попадались и приземистые манчики, и гномы, и даже гилликинцы, сгорбленные от голода и горя. Дилижанс сбавил ход, и многолюдная толпа обрела лица. Вот у стены молодой, но уже беззубый марран с отрезанными по колено ногами просит подаяния. А там квадлинша («Смотри!» — воскликнула Эльфаба и схватила Глинду за руку), краснощекая, смуглая, в платке, сует крохотное яблочко своему малышу. Три размалеванные шлюхи. Ватага визжащих детей жмется к торговцу, чтобы обчистить его карманы. Лоточники с тележками. Лавочники, чьи товары надежно спрятаны за железными решетками. И повсюду полицейские со шпагами и дубинками.

Заплатив извозчику, Глинда и Эльфаба направились ко дворцу, возвышавшемуся башнями и куполами, широкими колоннами из зеленого мрамора и ставнями из синего агата. Там, посреди этого великолепия, под широкой золоченой крышей, сверкавшей в закатном свете, находился Тронный зал.

Целых пять дней понадобилось на то, чтобы пробиться через полчища охранников и секретарей. Не один час ждали они минутной встречи с распорядителем аудиенций. Раздраженная до крайности Эльфаба сказала ему сквозь зубы, что они от мадам Кашмери.

— Завтра в одиннадцать, — мигом решил распорядитель. — Между послом в Иксию и настоятельницей Женского ордена духовного насыщения. Форма одежды вечерняя.

И сунул им памятку с требованиями к наряду, которую они, за неимением лучших платьев, отправили в мусорное ведро.

На следующий день, в три вместо одиннадцати, из Тронного зала вышел расстроенный посол. Глинда в восьмидесятый раз поправила поникшие перья дорожной шляпы и вздохнула.

— Только чур, говорить будешь ты, — сказала она.

Эльфаба кивнула. Она выглядела усталой, но полной железной решимости. В дверях приемной показался распорядитель.

— У вас четыре минуты, — сказал он. — Не приближайтесь, пока не прикажут. Не заговаривайте, пока к вам не обратятся. Отвечайте только то, о чем спросят. Обращаться к великому Гудвину будете «ваше величество».

— То есть по-королевски? — фыркнула Эльфаба. — Разве королей не…

Глинда пихнула ее локтем. Совсем ничего не соображает, ей-богу. Неужели они для того тащились в такую даль, чтобы теперь из-за какой-то мелочи им дали от ворот поворот. К счастью, распорядитель не обратил внимания на слова Эльфабы. Он провел девушек к высоким резным дверям, украшенным загадочными знаками, и предупредил:

— Великий Гудвин сегодня не в духе: ему доложили о беспорядках в Винкусе. Я бы на вашем месте готовился к худшему.

Два рослых гвардейца растворили двери, и девушки вошли в Тронный зал. Они ожидали увидеть перед собой престол, но вместо этого оказались в пустой, слегка вытянутой влево комнате, в конце которой, под аркой, был переход в другую комнату, вытянутую уже вправо, оттуда — в следующую, опять вытянутую влево, и в следующую, снова вправо. Казалось, комнаты эти были зеркальными отражениями друг друга, разве что каждая следующая была чуть поменьше предыдущей, а повороты вправо были круче, чем влево. Комнаты закручивались вокруг невидимого стержня. «Как будто мы движемся по раковине улитки», — думала Глинда, вспоминая уроки биологии. Они прошли через восемь или десять таких зал, прежде чем оказались в высоком круглом помещении, тускло освещенном свечами на старинных узорчатых канделябрах. В центре на помосте стоял трон из зеленого мрамора. Повсюду — на полу, потолке, стенах и самом троне — поблескивали бесчисленные изумруды. Трон пустовал.

— Вышел, — сказала Эльфаба. — В туалет, наверное. Подождем.

Они стояли у входа в последний зал, не решаясь без приглашения пройти дальше.

— Надеюсь, это не входит в наши четыре минуты, — сказала Глинда. — Мы только добирались минуты две.

— Тс-с! — Эльфаба прижала палец к губам.

Глинда послушно притихла. Казалось, ничего не изменилось в зале, но Эльфаба насторожилась, как охотничья собака, почуявшая дичь: шея вытянута, ноздри раздуваются, глаза горят.