Читаем без скачивания Граф Феникс - Николай Энгельгардт

Полковник был молод и очень хорош собой, являясь типичным представителем белокурой германской красоты. Близость прекрасной итальянки в этом уединенном месте в столь таинственный час ночного мрака и молчания волновала кровь молодого человека. Но опыт гвардейской и придворной службы вместе с присущими балтийцам хладнокровием, выдержкой и хитростью удержал адъютанта светлейшего от каких-либо вопросов. Он ждал, чтобы маркиза первая начала говорить. Но она молчала. Только в сумраке странно изменилось ее прелестное лицо. Искусственная улыбка исчезла, и на лице застыло строгое выражение. Огромные глаза, полные загадочной грусти, глядели на молодого гвардейца. Наконец она доверительно положила свою ручку на рукав его кафтана.

– Полковник, – прозвучал ее мелодичный голос, – если вы знали когда-либо чувство нежной привязанности и дружбы, если в сердце вашем живы воспоминания ласк вашей матери, то этими священнейшими чувствами умоляю, заклинаю вас, не относитесь легко к моим словам, не думайте ничего дурного, но помогите несчастной, гонимой судьбой и злодеями!

Она сложила в мольбе руки, и слеза скатилась по длинным ресницам ее темных огромных глаз.

Такое обращение коснулось чувствительных струн души полковника. Но он был придворным, он был гвардеец, он был адъютант. Самое напоминание о ласках матери воскресило в памяти его наставления благоразумия, с которыми многочисленная бедная, но благородная семья отпускала его в Россию. Но, тем не менее, ответил с ласковой любезностью:

– Поверьте, маркиза, что я не позволю себе с неблагопристойной легкостью отнестись к доверию, оказываемому мне вами. Чем могу служить?

– Прежде всего не зовите меня этим выдуманным титулом. Зовите просто Лоренцой, – сказала итальянка.

Полковник молча поклонился. Холодность его, видимо, начала волновать страстную южную натуру Лоренцы.

– Я ищу дружеской руки, которая бы меня поддержала. Я совершенно одинока. Я одна на чужбине, и страшная пропасть зияет у моих ног.

– Я не отказываю вам в сочувствии, Лоренца, – сказал полковник Бауер. – Я воспитан в правилах рыцарства. Могу ли оставаться равнодушным к призыву женщины, притом прелестной и называющей себя несчастной?..

При этом полковник быстрыми движениями стряхнул несколько сухих листьев, приставших к шитью его кафтана.

– Но мне трудно согласиться, – продолжал он, – что вы совершенно одиноки. Ваш муж…

– Муж? Калиостро? Он никогда не был моим мужем! – быстро ответила итальянка.

– Возможно ли? Граф Калиостро не муж вам?

– Он и не граф, и не Калиостро. Он темный проходимец и шарлатан, – со страстью бросила женщина.

– Я сам склонялся к этому мнению, – осторожн заметил Бауер.

– О, ради Бога, бойтесь, остерегайтесь этого ужасного человека! Вы его не знаете. Он все слышит и видит, во все проникает. Мы должны сохранять величайшую осторожность. Но я знаю, что в эту минуту и он, и его помощники заняты. Вот почему я воспользовалась случаем доверить вам мою тайну. Я прочла в ваших глазах участие ко мне. Но будьте скромны. Сохраните вверяемое вам под нерушимой печатью молчания. Иначе вы погубите и себя, и меня.

– Полагаю, прелестная Лоренца, что едва ли выбор ваш мог быть удачнее. Тайну я умею хранить. Одна только могила скромнее меня. Особенно, если это тайна прекрасной женщины, – улыбаясь, произнес белокурый балтиец. Казалось, Лоренца не заметила насмешки. Она снова заговорила:

– Я незаконная дочь герцога Трапезундского. Как сонное видение, являются мне дни далекого детства. Я только помню мраморные балюстрады и колоннады над изумрудным морем. Помню сады, полные благоуханных роз, журчание фонтанов, золотистые апельсины и лимоны на деревьях… Мой отец передал меня семилетней девочкой на руки известного графа Сен-Жермена, с которым вместе занимался алхимией, магией, астрологией и кабалистикой. Сен-Жермен отвез меня в Париж, где три года я провела в монастыре. Но в 1765 году Сен-Жермен отправился со мной в Россию, и я несколько месяцев провела в Петербурге. Тогда мне было уже десять лет.

– Неужели? Вы уже были в Петербурге? – удивился полковник Бауер.

– Да, была. Я служила при вызывании духов у Сен-Жермена так же, как у Калиостро теперь служит маленький Эммануил. Сен-Жермен одевал меня мальчиком.

– Я не знал, что и Сен-Жермен посещал Петербург в 1765 году, – сказал Бауер.

– Не только в 1765, но и в 1762. Сен-Жермен – великий человек. Калиостро перед ним ничтожество. Сен-Жермен участвовал в перевороте 1762 года. Императрица Екатерина не увидела бы российского трона без его помощи.

– Возможно ли это? – сказал полковник Бауер, чрезвычайно заинтересованный сообщением итальянки.

– Сен-Жермен являлся в разных столицах под различными именами. В 1762 году в Петербурге он действовал под именем пьемонтца Одара.

Я сказала вам, – продолжала Лоренца, – что пьемонтец Одар был главным действующим лицом революции 1762 года, и об этом знают французские министры – герцог Шуазель и барон де Бретейль, бывший тогда посланником в Петербурге. Одар действовал в союзе с графом Паниным и его любовницей, княгиней Дашковой. Но они хотели ограничить деспотизм, уничтожить рабство русских крестьян и на трон возвести ребенка – великого князя Павла, а принцессу Екатерину назначить лишь регентшей. Они сами хотели править при помощи парламента. Сначала они хотели… они хотели…

Лоренца оглянулась и, припав к уху бледного от волнения адъютанта, прошептала:

– Они хотели… заколоть императора. Это обычный способ их ужасного сообщества. Кинжалы их отравлены и никогда не минуют цели. Поручили дело капитану Пассигу. Он должен был с неким Башмаковым спрятаться в необитаемом домике, куда по вечерам во время уединенных прогулок со своей любовницей иногда заезжал император. Но вдруг Пассига арестовывают. Все казалось потерянным. Тогда Одар предпринял особые меры. Тайна известна лишь Сен-Жермену, императрице Екатерине, княжне Дашковой и, случайно, мне. Я не открою вам этой ужасной тайны. Но я знаю, что Пассиг – ваш родственник.

Посиневшие губы бледного адъютанта зашевелились, но не издали ни звука.

– Революция совершилась. Несчастный император погиб. Но Екатерина обманула Панина, Дашкову и Одара. Вопреки желаниям того тайного сообщества, которое правит Европой и в чьих руках судьба самих венценосцев, Екатерина стала не регентшей, а самодержавной императрицей. Одар уехал, получив много золота. Он был скоро убит молнией в Ницце. Это их правило. Они умирают, как Феникс, и являются под новым именем в другом месте. Таков и Калиостро. Сен-Жермен – могучий орел. А Калиостро пока только хищный ворон.