Читаем без скачивания Кочевники поневоле - Майкл Гелприн

– Ваше имя я и так знаю. У меня к вам пара вопросов, – проговорил Джерри небрежно. – Первый: кто приказал вам застрелить здесь, в июле, господина Доу? И второй: кто приказал расстрелять июльскую дипломатическую делегацию в декабре?

Пленник не ответил и ничуть не изменился в лице. Слегка прищурившись, он невозмутимо смотрел теперь в сторону: на ряды красных палаток, шатров и сборных пластиковых домов клана Каллаханов.

– Вы меня не поняли? – переспросил Джерри. – Хотите, я повторю вопрос?

– Ни к чему, – спокойно ответил Бреме. – Отрицать вину, как я понимаю, бессмысленно?

– Правильно понимаете.

– Я солдат, – строго и внушительно сказал октябрит. – Долг солдата – выполнять приказы.

– Приказы начальства, – поправил Джерри, сделав ударение на последнем слове. – Вы уверены в том, что получили свои приказы именно от начальника?

Железный Мартин долго молчал.

– Господин Каллахан, – сказал он, наконец. – Что вам от меня нужно?

– Имя человека, отдавшего приказ.

– Извините, я его вам не назову. И отрицаю, что получал какие-либо приказы.

– Да? – Джерри усмехнулся. – По какой же причине вы тогда, оставив своё кочевье, отправились в август?

– По личному делу.

Джерри шагнул к пленному.

– Послушайте, Бреме, – сказал он жёстко. – Я догадываюсь, что вам обещали награду за труды. Вид на жительство в июне, я полагаю. Или даже в августе, с обучением в академии и присвоением офицерского звания. Забудьте об этом. Я предлагаю вам другую награду – жизнь. Вы называете имя вашего благодетеля, я оставляю вас в живых. Иначе прикажу расстрелять как убийцу.

Железный Мартин криво улыбнулся.

– Воля ваша, – сказал он спокойно. – Расстреливайте.

– Вы что же, полагаете, я шучу с вами?

Джерри почувствовал, как на него накатывают злость и ярость. Не на этого человека. Он лишь орудие, механизм, спусковой крючок со своими, особыми понятиями о долге и чести. Злость на Уотершора и на его августовских прихвостней, этот механизм запустивших.

– Я думаю, вы не шутите, господин Каллахан, – медленно и тихо сказал Мартин Бреме. – Только давайте, я повторю. Я солдат. Клянусь перед Господом, я не назову никаких имён. На ваши вопросы отвечать больше не стану, можете не трудиться их задавать.

Кровь бросилась Джерри в лицо.

– Уэйн! – рявкнул он, обернувшись к охране. – Расстрелять!

Мартин Бреме вновь не изменился в лице.

– Позвольте мне проститься с семьёй, – невозмутимо попросил он.

– Проститься… – Джерри на секунду замялся. – Хорошо. Пары часов вам хватит?

– Да, спасибо. Вполне.

– Уэйн, проводите его к семье. Через два часа выведите на Ремень и расстреляйте!

– Ну, вот и я, милая. – Джерри захлопнул за собой входную дверь пластикового бунгало. – Давай поужинаем и полетаем на геликоптере? Хочешь, я отпущу пилота и поведу сам? Из кабины вид на окрестности совсем другой, не то что из салонного иллюминатора.

Бланка не ответила. Она недвижно сидела за столом, опустив голову, и молчала.

– Ты слышала, что я сказал? – Джерри почувствовал, как его охватывает недовольство напополам с раздражением. – Могу я спросить, что с тобой случилось, в конце концов?

– Джерри, – Бланка подняла взгляд. – Садись, я должна сказать тебе кое-что.

Каллахан вздрогнул. Последняя фраза прозвучала жёстко и решительно, словно произнесла её не деликатная робкая Бланка, а некто другой, властный и бесцеремонный. Джерри опустился на стул, скрестил на груди руки:

– Слушаю тебя.

– Этот человек, – Бланка закусила губу, отвела взгляд. – Когда увидела его, я подумала, что он от… Помнишь, я говорила тебе про Ловкача? Я подумала, что Ловкач послал этого человека, чтобы тебя убить.

Джерри побарабанил пальцами по столешнице.

– Это действительно в некотором роде человек Ловкача, – подтвердил он. – И вполне возможно, что в его намерения входило устранить меня. Однако этот октябрит больше не опасен, мы вырвали ему жало.

– Джерри… – Бланка вновь потупилась и замолчала.

– В чём дело, милая? – Каллахан почувствовал, что теряет терпение. – Ты собиралась мне что-то сказать. Что-то важное, насколько я понимаю, так?

– Да, так, – проговорила Бланка едва слышно. – Неделю назад я получила приказ.

– Что? – Джерри решил, что ослышался. – Приказ? Какой приказ? От кого?

– От Ловкача. Он приказал мне быть готовой в любой момент бежать от тебя к господину Доу.

– Что-o-o?! – Джерри ошеломлённо потряс головой. – Что за чушь – что значит «бежать»? Зачем? И каким образом эта августовская крыса может тебе приказывать?

Бланка подняла голову, слёзы катились у неё по щекам.

– Он может, – сказала она медленно. – Так же, как приказал мне уйти к тебе от Ригана. Я его агент.

– Как ты сказала? – Джерри приподнялся, навис над столом, рывком вздёрнул девушке подбородок. – Повтори, что ты сейчас сказала!

– Я агент Ловкача, – безжизненно повторила Бланка. – Он заставил меня. Мои родители и брат… Он сказал, что расправится с ними, если я хоть раз ослушаюсь. И он наверняка сделает это. Он страшный человек, он…

– Подожди. – Джерри шагнул назад, лоб его пробило испариной, затряслись от ярости руки. – Получается, что всё это… Всё, что у нас было. Получается, что это никакая не любовь, а попросту грязная интрига Ловкача?

– Нет, не так, выслушай меня, прошу тебя. Поначалу так и было, но потом… Потом я…

– Что «потом ты»?! – рявкнул Джерри. – Ну, говори!

– Тебя убьют! – выкрикнула Бланка ему в лицо. – Понимаешь – убьют. Я не хотела, я знала, что ты прогонишь меня, если признаюсь. Я… Я не могла больше молчать. Это может произойти в любой день. Понимаешь, в любой! Даже завтра, даже сегодня ночью!

Джерри вскочил, ногой отпихнул стул, рванулся к выходу, пинком вышиб дверь и вылетел из бунгало наружу. Он был вне себя, впервые за всю жизнь его охватило слепое, холодное бешенство.

– Уэйн! – гаркнул Джерри.

– Да, кузен. – Уэйн Каллахан, как обычно, появился словно из ниоткуда. – Что с тобой, кузен?

– Отберёшь десять человек. Они отправляются в сентябрь, немедленно. Кочевье Генуя, третье по ходу Круга. Находят там семью Мошетти и доставляют в июль во что бы то ни стало. Любое сопротивление, любые враждебные акции со стороны кого бы то ни было подавляют огнём. Всё ясно?

– Ясно, – Уэйн Каллахан побледнел. – Кузен, могу я узнать подробности? Возможно, не стоит так торопиться, лучше подготовиться, выяснить, кто контролирует этих людей. Может быть…

– К чертям! – Джерри заколотило от ярости. – Достаточно! Я больше не желаю ни с кем церемониться. Любого мерзавца, который попытается воспрепятствовать акции – в расход! Где октябрит?

– В охладителе, кузен. Ты же позволил ему попрощаться с семьёй.

– А ну, пошли! – Джерри быстрым шагом двинулся к охладителю. Затем сорвался на бег.

– Выводи всех! – рявкнул он едва поспевающему за ним Уэйну.

– В каком смысле всех, кузен?

– В том самом. Октябрита, бабу и щенков. Расстрелять их!

– Кузен, – опешил Уэйн Каллахан. – Не надо! Подумай, прошу тебя. Женщина и дети не виноваты.

– Делай, что говорю.

На этот раз в голубых глазах Мартина Бреме не было безразличной холодности ружейных стволов.

– Когда я был в декабре, – презрительно сказал он, грудью заслонив жену и детей от выстроившейся в линию полудюжины стрелков, – мне говорили, что июль заселён не возлюбленными чадами Божьими, а отборной сволочью и мразью. Я, дурак, не верил. Теперь вижу, что декабриты были правы.

Джерри не ответил.

– Товьсь! Целься! – гаркнул он.

Шесть стволов приняли горизонтальное положение. Стрелки застыли, пальцы легли на спусковые крючки. Уэйн Каллахан закрыл глаза, затем нарочито повернулся спиной.

– Вы не сделаете этого! – выкрикнул Мартин Бреме.

Джерри вскинул руку. Ярость и ненависть раздирали его, смешивались в нём с холодным расчётом и в результате производили нечто запредельное, чудовищное, нечто, лежащее за границами добра и зла. В этот момент он сам не знал, разыгрывает ли спектакль или через секунду скомандует «Пли!».

– Постойте. – Лицо у Мартина Бреме перекосилось, налилось кровью, и задёргался, ходуном заходил на шее кадык. – Прикажите. – Голос у него сорвался. – Прикажите отпустить мою семью. Я…

Секунд пять Джерри стоял с поднятой рукой, медлил. Ярость и гнев слабели в нём, подчиняясь теснящему их расчёту. Октябрит отступил на шаг, потом неловко пал на колени, упёрся в землю скованными руками. Железный Мартин больше не был железным, он походил сейчас на жалкого, побитого палкой пса.

– Прикажите отпустить, – невнятно бормотал он. – Пожалуйста.

– Я никогда не видел человека по прозвищу Ловкач, – опустив голову, говорил Мартин Бреме получасом позже. – Я догадываюсь, что имел дело с его помощниками. Мне приказывали, я исполнял.

Джерри кивнул. Октябрит, очевидно, говорил сейчас правду.