Читаем без скачивания Русские сказки - Народные сказки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А белая уточка на хрустальном ручье слезы льет. От тех слез набух ручей, разлился ручей, побежал за ограду, по царскому саду. По ручью белая уточка плавает, а за ограду не идет.
Вот к весне сделала уточка гнездышко, снесла три яичка, вывела деточек. Да не утят-гусят, а трех ребят: старшие ребята — все в отца — и крепки, и сильны, и на ножки резвы, а младший — тихонький, да слабенький, мамушкин запазушник. Они днем ребятами бегают, вечерами — лебедятами плавают. Вот уточка их растила, кормила, поила, вырастила до трех годов.
Стали ребятки по реченьке ходить, золотую рыбку ловить, лоскутья сбирать, кафтанчики сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок за царскую ограду. Белая уточка не велит им за ограду ходить:
— Не ходите туда, детки будет нам большая беда!
Ну, а детки ее не послушались: нынче поиграли на травке, завтра попрыгали на муравке, да и забежали на царский двор. Злая сестра увидала их — сразу узнала: два мальчика на отца похожи, а один — на мать.
Прикинулась она ласковой, зазвала ребяток в царские палаты, напоила-накормила, спать уложила, на замок заперла. А сама велела разложить костры, наточить ножи, вскипятить котлы.
Только вечер сделался — скинулись ребята лебедятами. Двое старшеньких — головы под белое крыло и спят крепким сном, а мамушкин запазушник не спит, глаз не закрывает, все слушает.
Вот хозяйка к двери подошла, послушала:
— Заснули, детки али нет?
А запазушник в ответ:
— Мы не спим, не спим, думу думаем: костры горят, котлы кипят, ножи точат на наши головы.
— Спать надо, ночь на дворе.
«Не спят», — хозяйка думает.
Походила-походила, по двору побродила и опять под дверь:
— Заснули, детки, али нет?
А запазушник в ответ:
— Мы не спим, не спим, думу думаем: костры горят, котлы кипят, ножи точат на наши головы.
— Спать надо, ночь на дворе.
А запазушника и так сон клонит, глаза закрываются, под крыло головушка просится. Вот и он заснул.
Подошла хозяйка к двери, спрашивает:
— Детки, спите ли?
Молчат.
— Спят, — говорит.
Вошла хозяйка, лебедяток захватила, им шейки свернула, на двор лебедяток бросила. Царь видел, ничего не сказал. Думал, что на поварню лебедей жарить привезли.
Поутру белая уточка зовет своих малых детушек, а их нет как нет. Зачуяло ее сердце беду, встрепенулась она и полетела на царский двор.
А царь тем часом у окна сидел, на двор глядел. Прилетела на двор белая уточка. Видит — белы, как платочки, холодны, как пласточки, лежат детки ее рядышком. Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила, материнским голосом завопила:
— Кря-кря, мои деточки,
Кря-кря, лебедяточки,
Я слезою вас выпаивала,
Темную ночь не досыпала,
Сладкий кусок не доедала…
Кто вас, милые, погубил?
Встрепенулся царь:
— Сестра, сестра, слышишь небывалое. Уточка над детками стонет, человечьим голосом приговаривает.
— Это тебе, братец, чудится. Велите, няньки, слугам утку со двора согнать.
Стали слуги утку гнать, а она в небеса взлетит, да опять к лебедятам кинется. Сама плачет, сама приговаривает:
— Кря-кря, мои деточки,
Кря-кря, лебедяточки,
Погубила вас злая сестра,
Злая сестра, подколодная змея.
Отняла у вас отца родимого,
У меня взяла мужа любимого,
Потопила нас в быстрой реченьке,
Обратила нас в белых уточек,
А сама живет-величается…
Выбежал тут царь во двор, стал уточку ловить. А она от него не летит, сама ему в руки бежит. Взял он ее за крылышко, взмахнул над головой:
— Стань, белая береза, за мной позади, а красная молодица передо мной впереди!
Бросил он уточку наземь, и стала белая береза у него позади, жена молодая у него впереди. В белом шелковом сарафане, в белом шелковом платке, в красных сапожках. Обрадовался царь, бросился ее обнимать-целовать, а она горько плачет, в голос рыдает:
— Ой, беда, мой любимый муж: то не белые лебедятки, то родимые лежат твои ребятки — трое сыновей, трое родных деток.
Тут и царь горько заплакал, наклонился над лебедятками. Как упала отцовская слеза на белые крылышки, встрепенулись лебедятки. закрякали. А тут солнышко высоко взошло, ярким светом брызнуло. Обернулись лебедята ребятами. Старших два — словно отец — крепки, сильны, на ноги резвы, а младшенький — тихонький, да слабенький, матушкин запазушник.
Вот-то счастье было! Стали жить-поживать, худо забывать.
А злую сестру привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю. Где оторвалась нога — там стала кочерга; где руки — там грабли; где голова — там куст да колода. Налетели ветры, развеяли кости, не осталось от злодейки ни следа, ни памяти.
Финист-ясный сокол
ил да был крестьянин. Умерла у него жена, осталось три дочки. Хотел старик нанять работницу — в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь Марьюшка сказала:— Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.
Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растет. Из себя Марьюшка красавица писаная. А сестры ее завидущие да жаднющие, из себя-то они некрасивые, а модницы-премодницы, — весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, платье им не платье, сапожки — не сапожки, платок — не платок.
Поехал отец на базар и спрашивает дочек:
— Что вам, дочки, купить, чем порадовать?
И говорят старшая и средняя дочки:
— Купи по полушалку, да такому, чтобы цветы покрупнее, золотом расписные.
А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец:
— А что тебе, доченька, купить?
— Купи мне, батюшка, перышко Финиста-ясна сокола.
Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел. Поехал отец в другой раз на базар.
— Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки.
Обрадовались старшая и средняя дочки:
— Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.
А Марьюшка опять заказывает:
