Читаем без скачивания Царица Армянская - Серо Ханзадян

Было уже за полночь. Каранни вышел из шатра и направился в

расположение войска. Никто из воинов не спал. Заняв свои позиции, ждали

сигнала к выступлению.

* * *

Арбок Перч потянул за полу своего рыжего земляка.

— Что, пора? — встрепенулся рыжий.

— Пора.

— Да помогут нам боги!..

Войско поднялось и сомкнутым строем двинулось вперед.

Итак, в ночной бой!..

Костры остались пылать, чтобы враг не насторожился...

Шли в строго указанном направлении. Вскоре сотня Арбок Перча уже была

у расположения врага. И тут ему вдруг почудилось, что он слышит знакомую

мелодию, ту самую, что часто струилась из-под пальцев Нуар, наигрывающей

на своей лютне... О память! Зачем она так часто и некстати напоминает о

той, которая давно уже в такой дали от него?

Арбок Перч снял с себя тяжелый щит, ухватил его левой рукой, а правой

вырвал меч из ножен.

Армянское воинство зажало в полукольцо лагерь противника.

— Бей! — разнеслось окрест.

— Бей!..

Армянские полки внезапным ударом атаковали тьму-тьмущую хеттского

войска.

Объятое ночной истомой поле вдруг ожило и загремело.

Войско Мурсилиса не сразу сумело опомниться и дать ответный бой.

Только к рассвету хетты пришли в себя и смогли дать отпор.

Большою кровью залито начало дня...

— Тебе не кажется, божественный, что Каранни идет к своей погибели? —

спросила Мари-Луйс у Мурсилиса.

— Кажется, так, — ответил царь. — Думаю, что еще до полудня все его

надежды и притязания рухнут. Я владею твоим телом, а это значит, что и

жизнь твоего супруга тоже в моих руках. Скоро его отцу придется оплакивать

сына.

— Будь тверд, будь уверен в себе, о солнце мое, о царь мой!

— Я очень тверд, очень уверен в себе и уверен в покровительстве моих

богов, в моем войске, которое куда многочисленнее и мощнее, чем у

молокососа Каранни!..

Мурсилис поцеловал руку Мари-Луйс и добавил:

— Мне надо идти. А ты, дорогая, молись, чтобы мне сопутствовала

удача.

— Непременно, царь-солнце! Я верю, что недалек час моей радости!

Удачи тебе!..

Мурсилис вышел.

Мари-Луйс тут же смыла след его поцелуя со своей руки и внутренне

позлорадствовала над чванливой самоуверенностью хеттского царя...

Армянское войско тем временем готовилось к новому удару по врагу.

Рабы на плечах перенесли шатер Каранни, хотели поставить его там, где

сейчас стоял царевич, на невысоком холме, но Каранни стеганул плетью

впереди идущего и крикнул:

— Кто велел тебе перенести сюда шатер?

Тот, взвыв от боли, с трудом произнес:

— Каш Бихуни, государь мой, Каш Бихуни велел.

— Убрать немедленно! Я здесь для того, чтобы воевать, а не

отсиживаться в шатре!

Приказ был исполнен в мгновение.

Расположенные на виду друг у друга армянское и хеттское войска,

словно сговорившись, одновременно опустились на колени, вознося молитвы

каждое своим божествам.

— А что, если сейчас ударить по врагу, пока там все забылись в

молитве? — спросил родоначальник Татана, почти постоянно находящийся рядом

с престолонаследником.

— Это невозможно. Наши воины тоже молятся.

— Но мы очень многое выиграли бы от внезапности удара? А?..

— Не могу прервать молитву. Она обращена к богам!..

Завершив молитву, воины вновь изготовились в ожидании приказа к

выступлению...

* * *

Мурсилису доложили, что слоны подыхают один за другим. Он страшно

побледнел и в гневе даже пронзил копьем принесшего эту черную весть.

— Не каркай, злой ворон!..

А слоны и впрямь испускали дух.

Не вдаваясь в расспросы, Мурсилис приказал обезглавить всех, кто был

приставлен к слонам. Но это не помогло, царь был на грани потери

рассудка — ведь такую надежду возлагал на слонов!..

Однако он старался не обнаруживать своего отчаяния. Может, все еще

сладится, войска-то у него видимо-невидимо! Три воина против одного

армянского и четыре колесницы против одной у армян.

И еще Мурсилис втайне надеялся, что, если боги ему не помогут и

звезду его закроет туча, он вышлет на поле боя, в авангард своих войск,

Мари-Луйс и таким образом вынудит Каранни просить о примирении...

В тревоге пребывал и Каранни. Он тоже никому и вида не подавал, что

считает количественный перевес войск Мурсилиса представляющим большую

опасность. Особенно пугали его специальные отряды хеттских ловцов. Они

точно пауки хватали людей в свои сети. Им это привычно, такая тактика у

них отработана издревле...

Мурсилис вскинул правую руку с обнаженным мечом.

То же самое сделал и Каранни. Несведущему могло показаться, что они

приветствуют друг друга.

С обеих сторон одновременно протрубили боевой сигнал.

Противники ринулись в атаку...

Арбок Перч видел перед собой идущего навстречу хетта с навостренным

копьем. Ударом палицы он переломил вражье копье.

— Э-эй, хетт, чего это ты прямо на меня идешь?..

Тяжело вооруженное пешее войско армян медленно продвигалось вперед

сомкнутым строем. Воины были с ног до головы закованы в броню. Впереди,

возглавляя колонну, шел Каш Бихуни. По правую руку от него следовал полк

щитоносцев, который надежно прикрывал лучников, когда те, метнув свои

стрелы, отходили назад.

Красный плащ Каш Бихуни был весь в дырах от стрел.

Благо, что под плащом у него была надежная броня.

Время от времени Каш Бихуни подзадоривал идущих в непосредственной от

него близости трубачей:

— Громче трубите! Громче! Поддерживайте отвагу и победный дух наших

воинов!..

И колонны под звон литавр и трубный глас врезались всей своей мощью в

строй врага.

В рядах музыкантов шли и женщины. Они громко пели, подыгрывая себе на

семиструнных лютнях.

Но вот в бой ринулись армянские конники. Однако хеттским щитоносцам

удавалось отбивать часть ударов конницы...

Противники бились в течение всего дня.

Перед закатом жрецы обеих сторон затрубили сигнал о временном

прекращении кровопролития. Надо было захоронить павших, оказать помощь

раненым.

Войска оттянулись к своим позициям.

Каранни был доволен тем, как развивались в этот день события на поле

битвы. Их потери не очень велики, а страха на хеттов они нагнали порядком.

Арбок Перч неотступно следовал за девицей, одетой во все черное и с

закутанным до глаз лицом.

— Эй-эй, красотка! Косы у тебя слишком длинные, пообрезать бы, а? Не

то ведь, если хетты нас одолеют, они тебя этими косами свяжут!..

— А у тебя язык слишком длинный, — огрызнулась она в ответ. — Его

тоже неплохо бы укоротить, чтобы лишнего не болтал. Ты лучше возноси хвалу

небесам, а они за это войску нашему победу ниспошлют.

— Хвала тебе, моя красавица! — крикнул, как в лесу, Арбок Перч.

Девушка засмеялась.

— Глупый ты, воин! Знай, что всякий кобель к сучке тянется. Играть на

лютне да на флейте и отдаваться жаждущему я могу и у хеттов. Они девиц не

убивают.

— А если мы победим, кому станешь отдаваться?

— Если боги помогут нам и мы победим, тогда ты отдашь мне свою долю

добычи, а я за это угрею тебя на своей груди! Ха-ха!..

У Арбок Перча вдруг вся кровь отлила от сердца: о боги, да это же

Нуар, а он ей такого наговорил!.. Обиделась, наверно?! Но нет, она

остановилась, повернулась к нему, сорвала с лица покрывало и... поцеловала

его.

— Вот и тебе от меня перепало, Арбок Перч. Бедный парень!.. Однако

знай, что и впредь ты останешься для меня чужим.

Арбок Перч словно ума лишился...

...Подбирая убитых, один из хеттских жрецов спросил у армянского

жреца:

— У вас потери меньше наших?

— Просто броня у наших воинов крепче...

— Подбирай и наших убитых, — сказал хетт, — хоть мертвецов поровну

поделим.

— Не могу. Наши боги не примут ваших...

Хетт горько усмехнулся.

— И зачем это смертоубийство?

— Спроси у своего царя. От него ведь все пошло.

Армяне похоронили своих погибших воинов в тех самых рвах, которые