Читаем без скачивания Охота на Герострата - Антон Первушин

— Что со мной было? — спросил я. — Что вам удалось выяснить?

— Какая разница? — Марина устало качнула головой. — Садись — выпей.

— Что со мной было, Марина?

— Всегда одно и то же, — сказала она в пространство, отведя взгляд. — Всегда одно и то же. Какие все вы одинаковые.

Я шагнул к столу. Ее нужно привести в чувство. И чем скорее, тем лучше.

— Марина, — стараясь говорить как можно мягче, обратился я к ней, — мы должны…

— Заткнись! — крикнула она. — Ничего я вам не должна!

Я решил было, что она сейчас разрыдается, но глаза ее остались сухи. Вместо этого она поднялась мне навстречу.

— А вот ты, мальчик, — сказала Марина почти спокойно. — Кое-то мне должен.

Одним движением она скинула халат, под которым у нее ничего не было, кроме ровной золотистой кожи.

— Марина!..

Она схватила меня за руку.

— Ну, чего ты ждешь? Мужчина ты или импотент? Давай трахни меня!

Ее тело было прекрасно, в другой ситуации я был бы, скорее всего, рад подвернувшейся возможности познакомиться с ней поближе, но не теперь…

— Давай прямо здесь, на столе, — она небрежно смахнула на пол бутылку.

Бутылка не разбилась, укатилась вслед за бокалом.

— Марина, ты пьяна.

— Да, я пьяна. И всю жизнь мечтала трахнуться с таким вот русским мальчиком. Чего ты ждешь? Я тебе не нравлюсь? Или ты голубой?

Теперь она уже всем своим роскошным телом прижималась ко мне, а рука ее, поглаживая, коснулась моей ширинки.

— Нет, не импотент и не голубой, — отметила она с удовлетворением. — Так в чем же твоя проблема, мальчик?

Я попытался отстраниться.

— Я не хочу так, Марина.

— А я хочу именно ТАК, — она снова взъярилась. — Раздевайся!

— И не подумаю, — сказал я твердо.

— Не подумаешь? — она смотрела мне прямо в глаза. — А знаешь ты, что мне достаточно слово сказать, короткий пароль, и тебе так подумается, что ты не только меня, ты всех женщин в городе перетрахаешь и не сможешь удовлетвориться? Все вы одинаковы… Куклы, марионетки…

Я похолодел. Я увидел это отчетливо. Как меняется цвет радужки ее глаз. Совсем как тогда в первые минуты нашего знакомства. Она МОЖЕТ! Она СДЕЛАЕТ!

И чтобы остановить волну подкатившего страха, не видя другого выхода, я начал раздеваться.

Мы занялись любовью там же, на полу кухни, и было это впервые в моей жизни, когда я вовсе не получил удовольствия. С одной из самых красивых среди встречавшихся мне женщин, заметьте!

Когда все закончилось, я поспешил встать и принялся натягивать брюки. Перед глазами у меня стояло лицо Елены, и я подумал, что, наверное, она не сочтет происшедшее сегодня изменой себе, даже если когда-нибудь об этом узнает. Марина же потянулась. В глазах ее появился блеск. Она села на полу, обхватила руками колени и, глядя на меня снизу вверх, попросила:

— Дай сигаретку.

— Зачем ты так, Марина? — спросил я ее.

Она проигнорировала вопрос.

— А эти там сидят, мучаются, — сказала она с пьяной улыбкой на припухших губах. — Коллеги наши, партнеры… Скучно им… Давай их повеселим, белым помашем.

Я не успел ее остановить. Она схватила все еще валяющуюся на полу мою футболку, резво вскочила и, подбежав к окну кухни, замахала ею, как флагом.

Реакция последовала незамедлительно. Не прошло и пятнадцати секунд, как в прихожей затопали и в кухню ворвались двое бойцов.

— Старший. Лейтенант. Лузгин! — представился один из них: мой давний лаконичный знакомец (представлялся он не мне, конечно, без персоналий — по долгу службы). — Что… — он замолчал, уставившись на Марину; на губах его появилась нехорошая ухмылка.

— Все в порядке, лейтенант, — поспешно сказал я. — Ложная тревога.

— И проверка связи, — ввернула Марина.

Нахваталась уже идиом!

Она расположилась у окна, отставив соблазнительно ногу и легко поводя пальцами по левой своей груди. В обход и вокруг соска. Нехорошая ухмылка старшего лейтенанта Лузгина стала еще шире.

— Значит. Все. В порядке? — переспросил он, бесцеремонно обследуя Марину взглядом.

Лицо Марины вдруг страшно исказилось.

— Вон! — закричала она, оскалившись. — Все вон! Вон отсюда!

Она подхватила с пола бутылку и запустила ею в лейтенанта. Тот едва успел увернуться.

— Значит, все в порядке? — неожиданной для него скороговоркой и совсем другим тоном уточнил Лузгин и вместе со своим напарником поспешил ретироваться.

Когда они ушли, Марина, упав на колени, разрыдалась. Я этого ожидал, присев рядом, осторожно погладил ее по плечу.

Все-таки она не выдержала. Все-таки зря я на нее понадеялся. Все-таки она женщина…

Я отвел Марину в ее спальню, уложил в постель. А она, захлебываясь, рассказывала. Рассказывала о пятнадцати безмерно долгих потерянных годах, о том как взяли ее в оборот, когда не было ей еще и двадцати (так я узнал, что Марине на самом деле уже тридцать пять лет); рассказывала об изнурительных тренировках и перенесенных операциях; брала мою руку и заставляла ощупывать странные ямки на ее голове, прикрытые волосами. Она рассказывала о растоптанных надеждах и изнуряющем одиночестве, о страхе, ненависти и подозрительности; о серых стенах, в которых прошла половина ее жизни и тех людях, что умирали у нее на глазах. Она ведь подумала, что и я тоже умер, что не выкарабкаться мне; что зря я полез, что зря она согласилась, и что теперь всегда так будет: куда бы она не пошла, что бы она не сделала, все всегда будут умирать…

А слезы текли и текли, и лицо ее показалось мне в эти минуты лицом совсем маленькой девочки, оплакивающей без удержу свою давно потерянную, но до сих пор горячо любимую игрушку — свои иллюзии… И горе этой девчушки было так велико, что я на время позабыл о собственных проблемах.

А когда слезы кончились, она посмотрела на меня красными заплаканными глазами и попросила тихо, очень так жалобно:

— Борис, ты останься. Не бросай меня.

И я остался с ней на ночь, и это уже была самая настоящая измена моей Елене. И не думаю, что она мне когда-нибудь простит ее.

Но иначе поступить я не мог…

Утром приехал Сифоров. Оживленный, почти счастливый.

— Ребята, — сказал он, весь светясь. — Сегодня ночью Центр-два был атакован. Герострат в наших руках. Сейчас его допрашивают в Большом Доме. Ребята, мы победили!

— Вот и прекрасно, — сказала Марина, с утра она выглядела привычно сдержанной. — Надеюсь, теперь вы не нуждаетесь в моих услугах?

— Мы победили, Марина, о чем речь?

— Тогда убирайтесь! Оба. Не могу вас больше никого видеть.

Сифоров вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами.