Читаем без скачивания Есенин - Людмила Поликовская

«Но уже выйдя из музея — цепь мыслей. Такого […] могу полюбить. Быть может, уже люблю. И на что угодно для него пойду. […] Поняла да ведь это же и есть тот «принц», которого ждала. […] В этот же вечер отчетливо поняла — здесь все могу отдать: и принципы (не выходить замуж), и тело (чего до сих пор не могла даже себе представить), и не только могу, а даже, кажется, хочу этого».

С тех пор Галя Бениславская не пропускала ни одного публичного выступления Есенина. Однажды он подошел к ней (она, как всегда, была с подругой) и пригласил девушек в «Стойло». Галя стала ходить туда каждый вечер — если Есенин не выступал где-нибудь в другом месте, он обычно был в своем кафе (у него там был пай).

Как-то раз получилось, что Галя пришла в кафе одна, без подруг. Есенин подошел к ней. Они проговорили вдвоем весь вечер. Он «был какой-то очень кроткий и ласковый. […] И с того дня у меня в «Стойле» щеки всегда, как маков цвет. Зима, люди мерзнут, а мне хоть веером обмахивайся. И с этого вечера началась сказка».

Вот и Галя Бениславская произнесла слово «сказка». «С этих пор пошли длинной вереницей бесконечно радостные встречи, то в лавке (где торговал Есенин. — Л. П.), то на вечерах, то в «Стойле». Я жила этими встречами — от одной до другой. Стихи его захватывали меня не меньше, чем он сам. Поэтому каждый вечер был двойной радостью: и стихи, и он».

Галя Бениславская вместе со своей подругой Анной Назаровой участвует почти во всех акциях (точнее, проделках) имажинистов. Вот они объявляют «Всеобщую мобилизацию» (это написано крупными буквами) Поэтов, Живописцев, Актеров, Режиссеров и Друзей Действующего Искусства (а это — буквами гораздо более мелкими), так что обыватели, привыкшие ко всяким мобилизациям и, естественно, боявшиеся их, поначалу видели только «всеобщую мобилизацию» и останавливались около афиши (листовки), надолго, внимательно вчитываясь в ее смысл, — цель достигнута.

Галя и Аня первыми справились со своей партией листовок и предложили расклеить еще сотню. (Работали, естественно, ночью, фонари тогда не горели.) Никто не задержал девушек — и они жалели, что обошлось без приключений.

«Март — август 1921-го — какое хорошее время», — запишет в своем дневнике Галя Бениславская.

Март — август 1921 г. — авторская датировка поэмы «Пугачев». Галя помогала — перепечатывала на машинке некоторые главы, у нее хранилась 6-я, не вошедшая в основной текст, глава. Известен экземпляр первого издания с надписью «Милой Гале, виновнице некоторых глав. С. Есенин». Галя выполняла функции не только машинистки, но и Музы? Вероятно. Но — если честно — отношения Есенина и Бениславской — во всех деталях — нам известны не в такой степени, чтобы мы могли говорить о том, что именно имел в виду поэт. С уверенностью можно утверждать только одно: помощь Гали была значительной, и Есенин оценил ее в полной мере.

В апреле — июне Есенин совершил давно задуманную им поездку по пугачевским местам: из Москвы через Самару до Оренбурга и далее в Туркестан. За несколько дней до отъезда наконец-то наступила долгожданная весна. Есенин, Мариенгоф, Галя и ее подруга Яна идут по улицам Москвы. Радуются весне, хохочут. (Ведь все были еще так молоды.) Есенин, глядя в глаза Гали, обращается к Мариенгофу: «Посмотри, Толя, зеленые. Зеленые глаза».

«Но в Туркестан все-таки уехал, — подумала я через день, узнав, что его уже нет в Москве. Правда, где-то в глубине знала, что теперь уже запомнилась ему». Из Туркестана Есенин привез Гале роскошные подарки: восточные шали и оригинальное, изумительной работы кольцо с монограммой на камне С. Е. Это кольцо Бениславская носила всю жизнь.

Август 1921 г. В «Стойле» — костюмированный бал. Любопытны воспоминания об этом вечере соперницы Бениславской — Надежды Вольпин. «Весь вечер праздника Есенин просидел за столиком с Галей Бениславской и с кем-то из ее подруг (из сотрудниц газеты «Беднота»).[108]

На Галине было что-то вроде кокошника. Она казалась необыкновенно похорошевшей. Вся светилась счастьем. Даже глаза — как и у меня зеленые, но в более густых ресницах — точно просветлели, стали совсем изумрудными (призаняли голубизны из глаз Есенина, мелькнуло в моих горьких мыслях) и были неотрывно прикованы к лицу поэта. […] «Сейчас здесь празднуется, — сказала я себе, — желанная победа. Ею, не им!»

Ко мне подошел журналист-международник Осоргин[109] […]

«Я не налюбуюсь этой парой! — кивнул он на Есенина и Бениславскую… — да и как не любоваться! Столько преданной чистой любви в глазах этой юной женщины» […] Нашел с кем делиться своими восторгами!»

Не только Надежда Вольпин, но даже Мариенгоф чувствовал в Бениславской серьезную соперницу, угрожающую его дружбе с Есениным. Он написал по этому поводу стихотворение «Разочарование» — не хочется его цитировать: уж больно плохие стихи. Анатолий Борисович понял: Галя не просто очередное увлечение товарища, здесь и общность интересов, и, главное, дружба.

5 октября 1921 г. Есенин оставляет Бениславской загадочную записку:

Милая Галя!

Я очень и очень бы хотел, чтобы Вы пришли сегодня ко мне на Богословский[110] к 11 часам.

Буду ждать Вас!

За д… Спасибо

Без

Как правило, эта записка расшифровывается так: за деньги — спасибо. Без них мне было бы плохо (я бы не обошелся и т. д.). Только непонятно, зачем нужна такая тайнопись, которая легко прочитывается каждым, кто бросит взгляд. Гораздо убедительнее другое прочтение: спасибо за девственность. Приходите без подруг — одна.

…При такой расшифровке поведение Есенина благородно… Если забыть, что ночь с 3 на 4 октября — первая ночь Есенина с Дункан.

«Я все себе позволил» — эту фразу Есенина вспоминает не Галина Бениславская, а Надежда Вольпин. С ней Есенин познакомился раньше, чем с Бениславской, еще в 1919 г. Когда в жизни Есенина появилась «милая Галя», отношения с Надей отнюдь не прекратились, встречи не стали более редкими… А еще Рита Лившиц, а еще Катя Эйгес… Все они знали о существовании друг друга. («Стойло»-то одно.) Никто этому не радовался. Но никто и не жалел о том, что судьба свела с Есениным. «Несмотря на все тревоги, столь не посильные моим плечам, несмотря на все раны, на всю боль — все же это была сказка. Все же было такое, чего можно не встретить не только в такую короткую жизнь, но и в очень длинную и очень удачную жизнь» — это из воспоминаний Галины Бениславской. Примерно то же самое говорили все женщины Есенина.

Надежда Вольпин, Катя Эйгес… — здесь можно тешить себя иллюзией: я для него важнее, меня он любит больше. И можно надеяться выиграть это необъявленное соревнование. Но совсем другое дело — Дункан, перед которой «все пигмеи».