Читаем без скачивания Дерзкие мечты - Дженнифер Блейк

Когда они проезжали мимо черной коляски, Аллин повернулся своей широкой спиной к окну и обнял Вайолетт, шепча ей на ухо, что делает это с целью маскировки, чтобы те двое подумали, будто они любовники, получившие наконец возможность уединиться.

«Не так уж это далеко от действительности, — подумала Вайолетт, тая в его объятиях и прижимаясь лбом к его сильной шее. — Совсем недалеко».

Улица, на которой жил Аллин, была пустынна.

Чтобы не привлекать к себе внимания, они оставили ландо на некотором расстоянии от дома. После всех пережитых волнений и спешки Вайолетт казалось странным, что они сейчас так спокойно идут к его апартаментам, держась за руки, и в то же время она чувствовала себя так, будто возвращалась домой.

Экономка, открывшая им дверь, сделала большие глаза от удивления, когда увидела Вайолетт, но промолчала, сказав только, что в студии хозяина к его возвращению приготовлены вино, сыр и орехи. Получив разрешение, она направилась к обитой зеленым сукном двери, которая вела в хозяйственную часть дома, но не удержалась и обернулась, снова посмотрев на них с интересом.

Вайолетт и Аллин спокойно поднялись по лестнице, размеренно шагая по ступенькам. В их движениях не было ни торопливости, ни медлительности, как будто они оба знали, что пришли сюда с определенной целью, и оба были согласны. Его рука осторожно поддерживала ее за локоть, не подталкивая и не увлекая вперед. Вайолетт не задавала себе вопросов. То, что они оказались здесь вдвоем в такой поздний час, было неизбежно; все, что происходило раньше, вело их к этому.

На столике у камина горела одна-единственная свеча. Когда дверь за ними закрылась, они повернулись и посмотрели друг на друга в ее колеблющемся свете. Вайолетт почувствовала, что ей стало трудно дышать под жестким корсетом из китового уса, стянувшим грудь. В ее больших печальных глазах таилось беспокойство, и в то же время ее взгляд был полон решимости, с какой новообращенный в веру смотрит на алтарь. Она ждала.

Аллин резко повернулся и, подойдя к камину, взял из коробки на столике несколько маленьких свечек. Запалив одну из них от горевшей свечи, он установил и зажег все свечи в канделябре, стоявшем в углу комнаты. Яркое сияние окутало его лицо золотым ореолом с голубыми и оранжевыми отсветами, придав ему безжизненный, окаменевший вид бронзового изваяния.

В женщине зародилось сомнение. Она шагнула ему навстречу.

— Не надо, — остановил ее Аллин ровным голосом. — Пожалуйста, не надо.

— Что не надо? — прошептала она.

Он подошел к столу, на котором стоял поднос с бокалами и бутылка старинного, выдержанного вина. Скованно улыбнувшись Вайолетт, Аллин взял бутылку и начал наливать вино в бокалы. Не поднимая глаз, он произнес:

— Сожалений. Приступов раскаяния или стыда. Меня следует жестоко наказать, если я довел вас до этого.

Она долго смотрела на него, чувствуя, как кровь стучит у нее в висках, прежде чем сказать:

— Если в этом есть стыд, я виновата не меньше.

— Нет. Я все подстроил так, чтобы соблазнить вас. Мною двигали различные мотивы, но главным из них было непреодолимое желание. Я должен был побороть его, но не смог, и мне нечего сказать в свое оправдание.

— Разве нужны оправдания? — Она пыталась понять, к чему он клонит, но ничего не приходило ей в голову.

— Нужны, если риску подвергается очень многое.

— С вашей стороны или с моей?

— С вашей, — в его голосе появились жесткие нотки. — Только с вашей, поскольку со своим рискованным положением я смирился много лет назад.

Она улыбнулась ему дрожащими губами.

— Могу я уменьшить степень риска?

— Должны. От этого зависит ваша безопасность.

Имел ли он в виду, что Гилберт обойдется с ней плохо, если узнает об их отношениях?

Почему-то ей казалось маловероятным, что столь банальная причина могла вызвать такое глубокое беспокойство. Но это сейчас не имело значения.

— Разве я могу думать о своей безопасности, находясь здесь? Беспокоиться о себе и в то же время быть достойной… ваших роз?

Она дотронулась рукой до цветов, прикрепленных к корсажу ее платья, ощутив прохладу их лепестков. Он понял ее и, будучи не в состоянии больше сдерживать себя, рванулся ей навстречу.

— Я недостоин вашей любви, но мое сердце принадлежит вам.

Она протянула к нему руку, и потревоженные лепестки роз посыпались вниз красным дождем, скользя по шелку ее юбки. Они ложились на ковер у ног Вайолетт и казались каплями крови в неярком свете свечей.

Она вскрикнула, словно от боли или необъяснимого страха. Лицо Аллина выражало твердость только что принятого решения и последующего его отвержения после напряженной борьбы. В следующий момент он заключил Вайолетт в объятия и, подняв ее на руки, нежно прошептал:

— Не бойся, любимая. Я усыплю розами путь, по которому ты будешь ступать, твою постель, твою комнату. Я наполню розами все твои дни.

— А мои ночи?

Неся ее к дивану, он ответил:

— Особенно ночи.

Аллин опустил Вайолетт на пестрые цветы мягких шелковых покрывал. Вынув одну за другой заколки из ее прически, он освободил ее волосы, и они упали ей на руки, рассыпавшись по складкам персидских шалей. Разглаживая длинные вьющиеся пряди, Аллин зачарованным взглядом любовался мерцающим сиянием ее волос в свете свечей. Взяв ее лицо в свои ладони, он наклонился к ней и легко коснулся губами ее губ.

Вся его нежность, все его восхищение выразились в этом ласковом прикосновении. Слегка отстранившись, он посмотрел ей в глаза долгим, обещающим взглядом и опустился рядом с ней на шелковые покрывала. Протянув руку, Вайолетт коснулась его губ и медленно провела по ним кончиками пальцев, ощущая их гладкость и упругость.

— Мне хотелось бы, — вздохнула она, — чтобы я была девственницей для тебя.

— А я неискушенным и неопытным? Нет, лучше быть такими, какие мы есть. Нам не нужно бояться боли или нежелательных последствий, мы можем быть близки и испытывать наслаждение от нашй близости.

И она любила его так, как не любила никогда прежде, открывая для него самые недоступные глубины своего существа. Он чувствовал это, держа ее в своих объятиях, прижимаясь щекой к шелку ее волос на висках. Они крепко обнимали друг друга, прижимая грудь к груди, бедро к бедру, прислушиваясь к громкому биению сердец, учащавшемуся от переполнявшего их восторга.

Аллин медленно разжал руки и, шепча слова любви, нежно коснулся своими теплыми губами ее лба, ее опущенных Век, плавных выступов скул, затем, найдя влажный уголок ее губ, изучил кончиком языка его чувствительный изгиб, прежде чем с наслаждением предаться изучению ее рта.