Читаем без скачивания Первопонятия. Ключи к культурному коду - Михаил Наумович Эпштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Витальность и агрессивность
Есть опасное заблуждение, что жизненная сила, прибывая в одном существе или группе, этносе, стране, цивилизации, – убывает в других. Жизненность альфа-самца определяется тем, насколько успешно он подавляет других самцов. Иными словами, жизнь – это игра с нулевой суммой, где победа одного всегда чревата поражением другого. Это может быть верно в локальной ситуации соперничества, «борьбы за выживание», но не в открытых системах, не в культуре в ее отличии от природы.
Не следует витальность путать с агрессивностью, это явления по сути противоположные. Витальность – это полнота жизненных сил, которая ищет свободного проявления. Витальный человек все время наполняет жизнь свою и близких новым содержанием: что-то строит, доказывает, добирается до истины. Он может вступать в борьбу с другими людьми, но только в том случае, если его энергия превышает инерцию среды и хочет реализоваться как можно полнее, преодолевая внешние преграды. Но главная его борьба – с самим собой, с внутренними преградами, с собственной косностью, унынием, усталостью.
Агрессия – это, напротив, проявление внутренней пустоты. У человека не хватает внутренних побуждений и стимулов действия – и тогда он хватается за живых и пытается перелить в себя их энергию. Он виснет, давит на них, потому что ему не на что опереться внутри себя. Он пытается спровоцировать конфликт или сам вторгается на чужую территорию, потому что на своей ему нечего делать. Там только мусор, запустение, и у него не хватает сил, чтобы прибрать в собственном доме. Можно даже сказать, что у него не остается внутреннего «я». Он ощущает себя собой, только когда пересекает границу и ему начинают кричать: «Ты кто такой? Куда лезешь? Что здесь делаешь?» Тогда он оживляется. Чужое ему нужно не само по себе, а потому, что только так, надламывая и калеча других, он высекает из себя искорку жизни, которой нет в нем самом. Агрессивность – признак слабой витальности, и поэтому, как правило, все ее завоевания недолговечны. Между витальным и агрессивным такая же разница, как между донором и вампиром.
То же самое относится и к странам. Витальная страна прежде всего наводит порядок в самой себе. Она созидает, изобретает, прокладывает пути для других. Промышленность, наука, медицина, образование, религиозная и культурная жизнь, язык, финансы – все полнится жизнью, в каждой отрасли действуют свои энтузиасты, открыватели, приводящие мир в движение. Витальная страна сознает свою ответственность перед миром и вмешивается в международные дела, чтобы приструнить зарвавшегося бандита, погасить скандал. Временами она действует неосторожно, даже вопреки собственным интересам. Но ее вмешательство – признак витальности, стремление перелить энергию действия в мировое сообщество. Агрессивная страна, напротив, не может привести в порядок собственные дела, не имеет сил для созидания – и тогда, чтобы продлить свое историческое бытие, она начинает теснить другие страны, грозит, вторгается: только бы почувствовать свое место в истории, которая обходит ее внутреннее пространство.
Признак агрессивности, отличающий ее от витальности, – это быстрое падение в апатию. Поскольку организму не хватает жизненных сил и он форсирует их посредством агрессии, то столь же быстро они истощаются. Апатия – обратная сторона агрессии, и вместе они – симптом болезни-к-смерти.
Жизнь земная и вечная
О том, что такое жизнь в широком, всеобъемлющем смысле, можно спросить первого «философа жизни» – Ф. Ницше. Именно у него жизнь, в итоге переоценки всех ценностей, возвышается над всем и противопоставляется всему, что почиталось высшей ценностью раньше: Богу, духу, душе, вере, добру… Ницше выступает как бы от лица самой жизни, ее бытийного полнокровия – против бледной немочи всего «потустороннего». Для Ницше сама идея Бога противоречит жизни и ведет к ее опустошению и угасанию, а христианство – это отвратительный нигилизм, завороженность царством «ничто», отрицание всего могучего и красивого, вырождение инстинкта жизни:
Христианское понятие о божестве (Бог как Бог больных, Бог как паук, Бог как дух) – это понятие есть одно из самых извращеннейших понятий о божестве, какие только существовали на земле… Бог, выродившийся в противоречие с жизнью, вместо того чтобы быть ее просветлением и вечным ее утверждением! Бог, объявляющий войну жизни, природе, воле к жизни!..[152]
Однако если мы вчитаемся в Евангелие, то найдем в нем именно утверждение жизни, причем столь мощное и последовательное, что она перерастает свои временны΄е пределы. И буквально, и переносно, в притчах, Евангелие освящает рост, плоды, восхождение семян, претворение воды в вино, умножение хлебов, исцеление больных, воскресение мертвых. «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин. 10: 10).
Критики христианства находят в нем непоследовательность. Если высшая цель – Царство Небесное, то стоит ли заботиться о жизни земной, о здоровье, сытости, нарядах, имуществе. Об этом говорится во многих поучениях Иисуса: не накопляйте сокровищ, не заботьтесь об одежде, отбросьте попечение о завтрашнем дне… Цель – спасение души, в жертву которому нужно принести всякое земное благополучие, и вообще «царство Мое не от мира сего». Между тем главные чудеса Иисус совершает, исцеляя больных, насыщая голодных, то есть заботясь именно о здоровье и сытости. То же самое противоречие и в жизни христиан, в их молитвах. С одной стороны, «не уповай, душа моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту…» («Три канона»). А вместе с тем молятся о здравии своем и ближних, о хлебе насущном, об избавлении от врагов и злых обстояний, то есть о мирском благополучии. Нет ли здесь двоемыслия?
Суть в том, что и здоровье в этой жизни, и спасение в иной – это одно и то же: забота о вечной жизни. Вот почему молитвы за здравие тела и за спасение души не противоречат друг другу, это одна молитва: даруй мне вечную жизнь, как подарил мне эту жизнь! Благая весть – именно преемственность земной и небесной жизни, усиление жизненности как таковой, ее торжество над смертью. Конечно, небесное царство дальше отстоит от живущих, поэтому и усилий к его обретению нужно прилагать больше. Евангелие озабочено тем, чтобы правильно выстроить перспективу, и поэтому ставит главный акцент на «жизни будущего века», несколько принижая ценности этой
