Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

Турнедо в самом деле рядом, я почти не ощутил расстояния, когда пронесся от столицы Шателлена до Савуази, в голове жужжат великолепные мысли, вот только как их осуществить, сразу бы все стали счастливыми и запели хором…

Влетев в Савуази галопом, я пронесся по главной улице к воротам дворцового сада, стражники открыли их заранее, так как там уже в нетерпении скачет Бобик. Мы промчались в грохоте копыт, пугая придворных, у самого дворца я лихо соскочил и бросил повод подбежавшим стражам.

Ортенберг с той первой встречи посуровел, пребывание в тюрьме и последующие терзания сказались, но все так же мужественно красив, держится надменно, холодный взгляд и прямая спина.

— Ваше высочество! Что-то случилось?

— Да, — сказал я, — срочно созовите военачальников… которые поближе. Сэр Дерибас здесь?

— Да, — ответил он, — с сэром Вайтхолдом размечают поля для турнира…

Я сказал сердито:

— Ну хоть не пляшут голыми на столе… Хотя вообще-то какая разница? Турнир — те же безобразия. Ничего, я им помогу избавиться от дури…

Он уже быстро, не теряя ни мгновения, посылал стражей на поиски Норберта, быстро повернулся ко мне:

— Ваше высочество?

— Я прибыл, — сообщил я, — этого мало?

Он ответил твердо:

— Да, ваше высочество, все понятно, ваше высочество.

Я быстрыми шагами пошел в здание, одни торопливо разбегаются, как мыши, другие спешат навстречу и угодливо кланяются, на лицах страстное желание быть полезными.

И здесь, подумал я хмуро, проблема безработицы и незанятости в меру квалифицированного населения. Но, к счастью, меня распирают планы, всем дам работу, а кто взвоет и вспомнит про вольности дворянства, я им покажу, что все вольности только у меня, у всего остального населения всего лишь демократические права и либеральные ценности, да и то базовые.

Да это и не столько население, сколько налогоплательщики, потому я о них буду всячески заботиться, холить и оберегать, повышать им квалификацию и трудовую отдачу.

Быстрыми шагами, придерживая узкий меч слева у бедра, вошел Норберт, высокий, худой, твердый, как потерявший кору ствол старого мореного дуба, чисто выбритый до синевы, кончики усов воинственно приподняты.

Коротко поклонился, я сказал тут же:

— Сэр Дерибас…

— Ваше высочество, — ответил он незамедлительно.

— Сэр Дерибас, — сказал я, — немедленно соберите все воинские части, до которых можно дотянуться в пределах суток.

— Ваше высочество?

— Поспешим к соседям, — сказал я. — Совсем недавно здесь прошмыгнула Ротильда Дрогонская. Я сам дурак, даже идиот, дал уговорить себя на временный брак, который даст мне какие-то огромные преимущества… Хрен он что дал, кроме неприятностей! Сейчас она вернулась в Мезину и попыталась с такими же дураками, как и сама, поднять мятеж…

Он покачал головой, спросил с сочувствием:

— Спастись не удалось?

— Они осаждены, — ответил я, — в какой-то крепости, что близко к нашей границе. Не знаю, как поступит Голдвин, будет ли принуждать сдаться осадой либо предпримет штурм… Если осадой, то успеваем, а если штурм… гм…

— Может явиться напрасно, — сказал он. — Вообще-то у вас бойкая жена… Отважно прошла через Шателлен и Турнедо и, ступив на землю королевства Мезины, сразу же нашла сторонников?

Я буркнул уязвленно:

— Что значит «отважно»? В Шателлене всегда было тихо и мирно, а в Турнедо я искоренил преступность почти начисто.

Он улыбнулся одними глазами, а продубленное ветрами и морозами лицо оставалось неподвижным.

— Простой народ вас за это боготворит. Говорят, вы пошли еще дальше Гиллеберда, словно его сын!

Я отмахнулся.

— Так что Ротильде никакой отваги не потребовалось. Хотя да, она не робкого десятка, это верно. В общем, действуйте быстро!

Он поклонился.

— Ваше высочество…

— Сэр Дерибас…

Во дворце началась беготня, принц прибыл, как пронесся слух, весьма гневен, в коридоре толпятся придворные, первым примчался, распихивая всех, Бальза, теперь уже сэр Бальзак, вбежал в кабинет, преклонил колено.

— Ваше высочество!

Я поморщился.

— Сэр Бальзак, только не надо этих рыцарских штучек с вашей стороны. И пузо вам мешает, и от работы отвлекает… Давайте-ка быстренько отчитайтесь, что сделано, что не сделано, где какие узкие места?

Он с трудом поднялся, пыхтя, как эзоповская лягушка, что раздулась до размеров быка, морда стала совсем багровой от усилий, заговорил с придыханием:

— Ваше высочество… все делается даже с опережением сроков… Я принес бумаги, можете все проверить…

Я отмахнулся.

— В другой раз. У меня сейчас другие задачи. А сейчас… идите и трудитесь на благо Отечества дальше, что есть и высшее благо вашего сюзерена.

Ошеломленный, что аудиенция закончилась так быстро, он собрал бумаги и, пятясь, вышел, а через минуту вбежал запыхавшийся сэр Вайтхолд, охнул:

— А я и не поверил даже!..

— Размечтались, — сказал я мстительно. — Ну-ка, признавайтесь, дорогой мой канцлер, что натворили, что рухнуло, что идет не так, раз турнирами занимаетесь…

Он воскликнул:

— Уже донесли? Вот негодяи!.. Да потому и занимаемся, что все работы идут хорошо, все выполняется, людям хочется праздника. А есть ли праздник выше и чище, чем турнир, когда от молодецкого удара проигравший вылетает из седла, как сбитое булавой со стола яблоко, когда падает и переворачивается много раз, хватая окровавленный песок горстями?.. А если еще и убьют кого, так это ж вообще какая радость!

— Ну да, — согласился я возвышенно и строго, — но есть радости и повыше. И почище.

— Какие же?

— Возвышающие душу, — сказал я. — И очищающие. Катарсис называется по-умному.

— А-а-а-а, — сказал он понимающе, — это верно, когда на площади жгут колдунов, народ сбегается даже из сел. Это очищение душ всем нравится так, что только и ждут, когда ведьму поймают…

— А если народу нравится, — напомнил я, — когда вешают. Народ всегда требует смертной казни, так что особенно не расслюнявливайте дела, где все и так понятно.

Он сказал осторожно:

— Однако благородным все-таки положено усекать голову топором?

— Усекайте, — разрешил я. — Это тоже благородное и возвышающее души зрелище, очень демократичное и основанное на базовых ценностях и чаяниях простого народа. Только обставляйте красиво, чтоб собравшиеся не знали неудобств и чтоб во время казни всегда продавались по рядам пирожки и прохладительные напитки.

— Учту, — сказал он деловито. — Народ обожает праздники! Да кто их не любит?.. Количество сжигаемых и казнимых оставить, в пересчете на неделю?

Я отмахнулся.

— Оставьте. По моей Великой Хартии будут введены суды присяжных, а это значит, присуждаемых к казни будет намного больше, намного. Даже к жестоким казням.

— А-а-а, — сказал он с удовлетворением, — самую грязную работу хотите спихнуть на народ?

— Именно, — ответил я. — И пусть себя винят, а не нас.

Он вздохнул.

— Ну, нас все равно винить будут. Власть всегда во всем виновата.

— Точно, — согласился я. — Хотя если по правде, то она в самом деле виновата. Мы умнее, дальше видим и должны вести эти стада баранов, уверенных в своей исключительности и неповторимости, по хорошим тропам, где много сочной травы, и вовремя защищать их от волков. Ладно, сэр Вайтхолд, на самом деле мне совсем сейчас не до государственных мелочей, а с крупностями у вас в порядке…

Он воскликнул в ужасе:

— Как? Я не похвастаюсь, что в дисциплинированном Турнедо каждый занят своим делом, и даже лорды забыли, что власть поменялась?..

— Не похвастаетесь, — сказал я твердо. — Хотя я и так вижу. Сэр Вайтхолд, вы женаты?

Он спросил с подозрением:

— Да, но… вам-то какое дело до моей жены?

— Никакого, — успокоил я его торопливо, — просто завидую. А у меня в одном месте полжены, в другом вообще что-то временное и непонятное, а визгу столько, будто кошку стригу вместо барана! У вас же вполне реальная жена, а неприятностей из-за нее почему-то нет! Не понимаю… Как вам удается?

Он ответил со значением:

— Считайте, что просто повезло.

— Понятно, — сказал я, — не хотите делиться.

— Женой?

— Секретом!

— Не хочу, — признался он, — а то кто вас знает, ваше высочество. Больно репутация у вас… гм…

ГЛАВА 5

Норберт Дерибас, получив краткие, но энергичные указания, показал, на что способен: через два часа к городу на рысях прибыла его легкая кавалерия на быстрых и очень быстрых конях.

— Нигде не задерживайтесь, — повторил я. — Не знаю, что там в Мезине творится, но чутье подсказывает, что если не поторопимся, то вообще прогуляемся туда зря.