Читаем без скачивания Рубин королевы - Жюльетта Бенцони

У трактирщика вытянулось лицо.

– Барон Пальмер! Господи... Значит, вы ничего не знаете?

– Чего же мы не знаем?

– Его дом сгорел недели две тому назад, а сам он пропал во время пожара...

Морозини и Видаль-Пеликорн переглянулись, чувствуя, как их охватывает страх.

– Погиб? – выдохнул венецианец.

– Ну... должно быть, так, хотя тела не нашли. Собственно, вообще ничего не нашли: чета слуг, живущая вместе с садовником в отдельном домике, подобрала только слугу-китайца, раненного и без сознания.

– Как случилось, что дом загорелся? – спросил Адальбер.

Иоганн Цеплер пожал тощими плечами в знак полного неведения.

– Я мало что могу вам сказать. В ту самую ночь была сильная гроза. Гром гремел и гремел имолнии сверкали, но только перед самым рассветом тучи словно прорвало. Начался форменный потоп, и он погасил огонь, но от дома к тому времени почти ничего не осталось. Он был... одним из ваших друзей, этот барон?

– Да, – отозвался Альдо, – наш старый друг... и мы очень любили его!

– Мне очень жаль, что я сообщил вам плохие новости. Мы здесь не часто видели пана Пальмера, но все относились к нему с большим уважением, он был щедрым человеком. Еще сливовицы? Она так помогает переносить тяжелые удары...

Предложение было сделано от чистого сердца. Друзья приняли его и в самом деле почувствовали, что это крепчайшая настойка помогла им перенести обрушившийся на них жестокий удар. Мысль о том, что Хромого больше нет на этом свете, была для обоих непереносимой.

– Мы сходим туда завтра утром, – вздохнул Морозини. – Вы, конечно, сможете показать нам дорогу? Мы ведь приехали сюда впервые...

– О, это очень просто: вы отправитесь отсюда на юг, подниметесь по течению реки и примерно в трех километрах отсюда по правую руку увидите дорогу среди деревьев. Ее перегораживает старая решетка, укрепленная между двумя каменными столбами. Решетка слегка заржавела, и ее никогда не закрывают. Вам останется только войти и двигаться по дороге. Когда вы увидите перед собой обугленные развалины, знайте, что вы добрались до места... Но... разве вы не говорили, что хотели бы посмотреть на здешний замок?

– Да, в самом деле, говорили, – с видимым усилием произнес Адальбер, – но, признаюсь, у нас как-то вылетело это из головы. Надеюсь, князь согласится принять нас?

– Его сиятельство сейчас в Праге или в Вене, не знаю точно, в Крумлове его нет.

– Вы в этом уверены?

– Это очень легко проверить. Достаточно взглянуть на башню: когда его сиятельство приезжает, там вывешивают знамя... Но вам не о чем беспокоиться: в замке всегда есть люди. Например, дворецкий и наверняка доктор Эрбах, который ведает библиотекой: он даст вам все сведения, какие только пожелаете... Я должен перед вами извиниться. Меня зовут.

Хозяин ушел, а Альдо и Адальбер поднялись к себе. Оба были слишком потрясены тем, что узнали, чтобы об этом говорить. Обоим хотелось поразмышлять молча, и в эту ночь ни тот ни другой почти не спали...

И на следующее утро, спустившись к завтраку в общую комнату, они едва обменялись несколькими словами. Весь недолгий путь к месту трагедии друзья тоже не разговаривали. Дом эпохи Ренессанса – это можно было определить по уцелевшим камням фундамента и обломку стены, на которой сохранились следы «граффито»[11], гризайльных фресок, столь ценимых во времена императора Максимилиана, – был почти полностью уничтожен. То немногое, что от него осталось, представляло собой груду почерневших развалин, вокруг которой, словно стража у гроба, высились столетние буки. Чуть дальше, за цветущим садом, располагались конюшни и службы, резко контрастировавшие с пожарищем своими безмятежно распахнутыми навстречу солнцу окнами. Веселый шум реки дополнял очарование этого уголка, и Морозини вспомнил, что прежде дом принадлежал женщине. Женщине, любившей Симона Аронова и завещавшей ему свой дом как Последнее свидетельство любви...

Привлеченный, должно быть, звуком мотора, к посетителям уже спешил человек – бежал так быстро, как только позволяли ему тяжелые сапоги с раструбами, перехваченные ремнем. Он был одет в короткие штаны из узорного коричневого бархата, красный двубортный жилет и короткую куртку со множеством пуговиц. Так одевались зажиточные богемские крестьяне, и этот костюм подчеркивал крепкое сложение человека, истинный возраст которого выдавали лишь поседевшие волосы и длинные усы.

Оба иностранца тотчас почувствовали, что они здесь – нежеланные гости. Как только его смогли услышать, мужчина рявкнул:

– Что вам надо?

– Поговорить с вами, – спокойно объяснил Морозини. – Мы – друзья барона Пальмера, и...

– Докажите это!

Чего проще! Альдо сначала бессильно развел руками, но потом ему в голову пришла мысль:

– Нам сказали в Крумлове...

– Кто именно в Крумлове?

– Иоганн Цеплер, трактирщик. Только не перебивайте меня все время, иначе мы ни к чему не придем: Так вот, Цеплер нам рассказал, что азиатский слуга барона спасся во время пожара, что он лежит больной у вас. Скажите ему, что я хочу поговорить с ним. Я князь Морозини, а это – господин Видаль-Пеликорн...

Сторож наморщил лоб, лицо его все еще оставалось недоверчивым. Похоже, иностранные имена пришлись ему не по нраву. Одним и тем же движением оба друга вытащили визитные карточки и вручили ему:

– Передайте вот это! И сами увидите...

– Хорошо. Подождите здесь.

Он вернулся в дом и через несколько минут снова вышел, поддерживая под руку человека, который другой рукой опирался на трость. Альдо без труда узнал Вонга, шофера-корейца Симона Аронова, – он видел его однажды вечером на улицах Лондона за рулем машины, принадлежавшей Хромому. Лицо слуги хранило следы перенесенных страданий, но гостям показалось, что в его черных глазах горел огонек.

– Вонг! – бросился к нему Альдо. – Как грустно встречаться с вами при таких обстоятельствах... Как вы себя чувствуете?

– Уже лучше, ваша светлость, спасибо! Я рад снова видеть вас, господа...

– Не могли бы мы немного поговорить, не слишком ли это утомит вас?

Чех все-таки вмешался:

– Эти люди – друзья пана барона?

– Да. Его лучшие друзья... Можешь мне поверить, Адольф!

– Тогда прошу меня извинить. Те, другие, тоже представились его друзьями!

– Другие? – спросил Адальбер. – Кто они?

– Три человека, они явились как-то днем, – проворчал Адольф. – Хоть я уверял их, что пана барона нет дома, что его давно здесь не видели, – мне было приказано так говорить, – они все стояли на своем. Хотели, видите ли, «подождать». Тогда я взял ружье и сказал, что не позволю им торчать перед нашей дверью до второго пришествия и, если они добром не уйдут, я заставлю их отсюда выкатиться...