Читаем без скачивания В нескольких шагах граница... - Лайош Мештерхази

Да, да, он тоже слышал, что был какой-то спор. Как вы можете думать о преднамеренном введении в заблуждение властей? Простое мальчишество…

Парней тем не менее забрали в полицию. Как позднее – уже в 1945 году – я узнал от товарища Фюлёпа, их держали там два дня и выпустили на свободу лишь после запроса депутата. Виновность их ничем доказать не могли… Товарищ Фюлёп, рассказывая, смеялся, что за эту шутку им вдоволь досталось пощечин.

Пока продолжалось преследование, пока жандармы, полицейские и сыщики, принимавшие участие в облаве, старались заслужить вознаграждение, мы трое – Бела, Гутман и я – спокойно покинули опасную зону и, сделав большой крюк, как бы медленно прогуливаясь, вошли в город. Перед мостом мы расстались и вновь собрались на квартире одного нашего товарища. Оттуда мы отправились, как и предполагали, уже в сумерках. По дороге, ведущей к Чорне, встретились с несколькими друзьями, которые взялись нас проводить.

Все это были рабочие, пришедшие из Рабапатоны и Эмеше, из расположенных по пути пригородов, хуторов, деревень. Двое отдали свои документы мне и Беле. У них не осталось ничего, но ребята не унывали: если спросят удостоверение личности, самое большее, что может случиться, их заберут и подержат, пока не выяснится «ошибка».

Мы шагали и весело пели.

Гутман на окраине города, прежде чем попрощаться, отозвал нас в сторонку:

– Теперь десять часов, – объяснил он, – до двух ночи вы можете быть в Чорне. Ради безопасности идите пешком. Времени у вас довольно, в половине четвертого из Дьёра отправится шопронский поезд, я смотрел расписание…

Тут Белу на мгновение охватило сомнение:

– Слушай, ты уверен, что нам надо в Шопрон? Не в Сомбатхей?

– Вот адрес, – успокоил я его, достал и показал конверт. – Шопрон.

– Хорошо, хорошо, – подгонял Гутман. – В половине четвертого отправляется шопронский скорый, около четырех он должен быть в Чорне, в половине шестого приедете в Шопрон. Итак, договорились; сначала как следует поразнюхайте все на той улице, будьте осторожны! Желаю удачи, товарищи!

Мы встретили постовых, но они не спросили у нас документов. Не стоило искать беглецов в такой веселой и чуть хмельной компании. Да, кроме того, они уже слышали, будто нас «поймали». Мы сами потом узнали, что около девяти вечера, неподалеку от того места, где мы сейчас находились, двое молодых людей в коричневой парусиновой одежде спросили у встречного возчика, не возьмется ли он срочно доставить их в Менфёчанак. Парней сейчас же задержали и преспокойно доставили в полицию. Там они пробыли несколько часов, пока выяснилось, что они в самом деле из Менфёчанака и, кроме них, подвода нужна была еще шестерым. Пришли они в город на праздник; уговорились, что один человек отвезет их домой, а тот вдруг не приехал, поэтому они так поздно искали возчика.

Другие подробности мне неизвестны, но, кажется, все это подстроил тоже Гутман.

Итак, поверив разговорам о нашей поимке, стоявшие на окраине города полицейские только посветили нам в лицо карманным фонариком и ничего не сказали, даже не остановили.

А три начальника розыска после неудачной облавы в Сигете и допроса двух парней, искавших возчика, переругались. Подполковник в присутствии подчиненных назвал дураком младшего инспектора.

Телефонные разговоры с Сомбатхеем и Гёнью пока еще не принесли никаких результатов. Из будапештского управления был получен ответ: новых сведений нет. После нескольких неудачных «внезапных» нападений караван пришел к убеждению, что целесообразнее всего идти по сомбатхейскому следу. Они еще раз запросили подкрепление для дунайских и западновенгерских пограничных пунктов, сели в машины и умчались.

Был поздний вечер, когда младший инспектор снова начал плести свою уже основательно разорванную паутину.

Он послал заместителя проверить посты на вокзале и на окраине города, а сам пошел к Ваги. С подозрительной любезностью он начал:

– Весьма сожалею, что беспокою вас, господин секретарь. Я полагал, что вы больны, так как не видел вас на празднике… Я пришел потому, что произошла небольшая неприятность.

Ваги предвидел возможность подобного визита и сумел не показать удивления.

– Неприятность? Какая неприятность, прошу, скажите мне, пожалуйста!

– Вчера у вас на приеме были два человека, о которых вы не упомянули. Не помните, кто они?

– Не знаю, – нерешительно протянул Ваги, – у меня нет блокнота, он остался в письменном столе…

– Не беспокойтесь, пожалуйста, я скажу: Шандор Варна и Густав Сечи. Вам знакомы эти два имени?

– А как же! Так я ведь упомянул их в разговоре с вами.

– Нет.

– Как же нет? Ведь они пришли с главным доверенным завода.

– Гм! – улыбнулся сыщик. – Очевидно, забыли…

Тогда не откажите в любезности дать более подробные сведения об этих людях?

Ваги натянуто улыбнулся.

– Не думаю, чтобы вас могли интересовать сведения о них. Обоих я хорошо знаю, они никоим образом не похожи на вацских беглецов. Они безработные… Между прочим, я дал им письмо; если вы завтра зайдете – надеюсь, мне к тому времени станет лучше, – я покажу вам копию… Но, если это так срочно, через некоторое время придет мой врач, может быть, он разрешит мне встать.

– Не беспокойтесь, господин секретарь! Предвидя столь любезное разрешение, я сегодня утром уже побывал в вашей канцелярии. Барышня для этого письма использовала новую копирку, и по копирке мы смогли прочесть текст. Вы направили двух человек в Сомбатхей, к Йожефу Вурму, на улицу Руми, дом восемь. Правда?

– Да.

– Где они могут быть сейчас?

– Наверняка в Сомбатхее, если не пошли дальше.

– Гм!.. Вы не знаете того, что знаю я: тот самый Йожеф Вурм по субботам уезжает домой в Чорну, к родителям. Двое ваших протеже не найдут его раньше чем завтра утром. Зачем им тогда идти в Сомбатхей?

– В Дьёре я с ними с тех пор не встречался.

Начальник полиции скривил рот и сказал:

– А если я привлеку вас к ответственности за «помощь в незаконном переходе границы»?

Ваги засмеялся:

– Пожалуйста! Вам ли не знать, господин младший инспектор, секретных предписаний? Если б вы начали процесс, вас высмеяли бы во всех судебных инстанциях. В наших общих интересах, чтобы как можно меньше безработных оставалось дома и как можно больше бежало в соседние государства. Разве не так? Экономическая эмиграция происходит с официальной помощью. Могу вас успокоить: эти двое представились мне не под вымышленными именами. Я ручаюсь за них. Они не беглые преступники, и у них нет никакой политической причины оставить страну. Если не верите моим словам, пожалуйста, арестуйте их обоих. Они или здесь, в Дьёре, или в Сомбатхее. У вас есть возможность проверить, что я говорю правду.

Он сказал это очень твердо. Положение его, конечно, было весьма тяжелым. Младший инспектор, однако, стал держаться как будто менее уверенно.

– Все в порядке. – Он встал. – Благодарю, господин секретарь. Желаю выздороветь. До свидания! Надеюсь, мы встретимся вновь, но не по этому делу…

Он ушел. Ваги не мог оставаться в постели. В домашних туфлях и халате он взад и вперед шагал по комнате и до прихода врача курил сигарету за сигаретой.

– Нашли их? – нетерпеливо обратился он к врачу.

– Нет.

– Что с Гутманом?

– Выпустили после обеда, он ушел домой; когда я искал его, сказали, отправился в Сигет. Я обошел несколько раз весь Сигет, Гутмана не обнаружил, попал в облаву. Только что был снова в доме старика, его нет.

– А тут случилась новая беда, еще большая.

– Ну!

– Полиция знает адрес в Сомбатхее.

Доктор растерянно свистнул и опустился в кресло. Но через минуту он взял себя в руки и снова был готов помогать. Он сказал, что сядет в сомбатхейский поезд, который отправляется около полуночи, сделает вид, что едет навестить больного в какую-нибудь близлежащую деревню. Где-то там у него действительно живет больной. Он обойдет вагоны, поищет нас – ведь он хорошо знает меня в лицо – и предупредит, чтобы мы не заезжали в Сомбатхей, а пересели в Целдёмёлке на другой поезд и поехали в Сентготхард. Там у друзей можно попросить помощи.

Так они и договорились.

Лишь по прошествии многих лет я узнал, сколько новых забот и хлопот помимо нашей воли мы причинили друзьям. В ту ночь, когда врач искал нас на перроне дьёрского вокзала и в сомбатхейском поезде, мы с Белой, усталые, но довольно веселые и спокойные, бодро шагали в направлении Чорны.

Мы пришли туда часов около двух ночи, забрались в зал ожидания и среди сонных, унылых пассажиров тоже немного вздремнули.

Без всяких приключений мы сели в скорый поезд и приехали в Шопрон около шести утра.

Теперь, когда я мысленно перебираю события тех двух дней, может показаться, будто наши удачи прежде всего являются результатом неловкости наших противников… Три начальника огромного сыскного аппарата не помогали друг другу, а работали вразброд, и почти каждый сыщик пытался вырвать у другого награду… Безусловно это соперничество тоже сыграло большую роль, ибо наши противники в Дьёре собрали все силы, чтобы нас поймать.