Читаем без скачивания ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.) - Димитр Пеев

— Серой, мой милый друг, была старая промышленность, но наша — зелена, как мечта, — продекламировал Манфред.

— Это что-то знакомое. Из Гёте, не так ли?

— Это мое, — смутился он. — У Гёте заимствовано только внешнее оформление. Впрочем, откуда же должен взяться дым? Мы ведь не жжем угля. Мы не жжем даже газа, поступающего по трубопроводам.

— Ясно, атомная энергия, — догадался я.

— Ничего подобного. Электроэнергия. И атомные электростанции подают энергию в большую единую сеть, питающую все пространство между Атлантическим океаном и Уралом.

Я хотел еще что-то спросить, но появились необыкновенной формы постройки, такие пестрые, как иллюстрированные книжки для детей дошкольного возраста. И Манфред спокойно сошел с ленты-транспортера. Я спрыгнул вслед за ним.

Просторный клуб, в который мы вошли, по крайней мере с первого взгляда не очень отличался от самых красивых и хорошо оборудованных зданий нашего времени. Много просторных светлых помещений, с большим вкусом обставленных. Удобство в каждом уголке. За домом, террасы — удивительных размеров полузастекленный плавательный бассейн и высокий кустарник, перед которыми стоят лежаки. Откуда-то доносится монотонное постукивание теннисных мячей, Мы поднялись по широкой лестнице.

— Оттуда, сверху, я могу лучше показать тебе все, — сказал Манфред.

Он был прав: с плоской крыши башни открылся широкий вид.

То, что раскинулось перед нами, совсем не походило на фабрику. На площади, равной приличному стадиону, лежала — как сплетение толстых шнуров — сеть огромных труб, окрашенных в разные цвета. На одинаковых расстояниях друг от друга в трубы были вмонтированы «жемчужины» живописной формы. Их трудно описать. Они казались огромными черепахами, супершкафами, помещением блокировочного поста без окон, шахматными фигурами огромных размеров, покрытыми блестящим и прозрачным слоем пластмассы, — я смог подобрать лишь слабо приближенные сравнения… Вся эта система, казалось, сходилась у комплекса больших зданий, среди которых смело возвышалось одно с прозрачным куполом, будто бы сделанное из единого куска.

— Это центр, — объяснил мой провожатый, поймав мой взгляд. — Там сидят все, у кого есть ноги: директор, главный инженер, главный химик, диспетчер, математик и их сотрудники, а также и Архимед, — добавил он.

— А кто занят на производстве?

— Конечно, они, — ответил внук. — В каждой смене работает меньше ста человек. Все остальное делает Архимед — наш электронный мозг.

— Значит, сейчас работают только головы? — спросил я. — Руки, значит, совсем не нужны больше?

— Ну, нет. Просто нет больше рук без головы. Тот коллега, например, там внизу еще часто пользуется своими руками. — Манфред указал на человека, ехавшего на чем-то вроде комфортабельной электротележки. — Это дежурный электроинженер. Если выходит из строя какая-нибудь электролиния или переключение, которые не восстанавливаются автоматически, он не может обойтись без отвертки и других инструментов наших прадедов. В трудных случаях ему приходится основательно поработать. И в наших лабораториях и мастерских не обойтись без ручного труда.

— А что же получается при таком скоплении интеллигенции?

— А какого уровня вы достигли тогда, в твое время? — ответил он на вопрос вопросом.

— Ну, — сказал я не без гордости, — выпуск годовой продукции на одного человека в размере двенадцати тысяч марок, например в химической промышленности довоенного времени, мы подняли, во всяком случае, до тридцати тысяч. В нефтеперерабатывающем комбинате в Шведте, который как раз строился, мы хотели; достигнуть уже миллиона.

— Черт возьми, это хорошие прыжки! — удивился Манфред. — Но мы, конечно, и в этом еще немножко продвинулись — мы достигли свыше пяти миллионов.

Теперь была моя очередь удивляться:

— Да ведь это неслыханный выпуск годовой продукции для такой небольшой лавочки!

— Небольшая лавочка? Не забывай, это одно из наших новых предприятий, действительно полностью автоматизированное. У нас нет больших, высоких производственных цехов, нет ни одного кубического метра неиспользованной площади. Кроме того, большая часть машин и проводов находится под землей. Это как у айсберга. Лавочка больше, чем ты думаешь.

Это я понял.

— Впрочем, мы находимся в центре целого комплекса фабрик, — продолжал Манфред. — Там на самой крупной установке производится сырье: совершенно новая пластмасса из кремния — кварцан и вяжущее вещество — киноль. Они перекачиваются по подземным трубопроводам. Вон то предприятие прядет из кварцана волокна, делает из него проволоку, трубы и ленты. Мы, как следующий этап, ткем, формуем, прессуем плиты и заготовки. Там, по ту сторону, на последнем этапе делается только готовое платье, главным образом из этих двух материалов.

— Да это же сплошной цикл!

Я стоял на башне и смотрел вокруг: на цветущий, редкостной тишины, почти идиллический ландшафт с его странными пестрыми строениями, в которых незримо пульсировал мощный темп работы промышленного предприятия; на корпуса из пластмассы, в которых люди думали и исследовали, учились и творили. Глубоко внизу я увидел свой мир, из которого я пришел, нашу республику в ее гигантском прыжке из вчерашнего дня в завтрашний.

Я чуть-чуть не остался непобритым. По старой привычке. Но в мире завтрашнего дня, простиравшемся теперь вокруг меня, кажется, это не было принято. Смущенный, я скрылся в парикмахерской, в мужском салоне. Там рассматривали меня, покачивая головой, и благоухающим воздухом подули мне в лицо. Борода исчезла.

— При случае зайдите еще, — сказал заведующий. — Тогда мы сдуем и остаток, навсегда!

Когда я хотел заплатить, я не нашел кассу. Я извлек из кармана двухмарковую монету еще нашего времени, чтобы дать ее заведующему. Он оскорбленно посмотрел на меня. Но когда разглядел монету, он щелкнул языком.

— Забавно, но красиво, — сказал он. Его улыбка показалась мне довольно дорогой. Но, вероятно, это объясняется разницей во времени.

В вестибюле стоял Петер — нет, Манфред — и просматривал утренние новости. Собственно, он смотрел на экран величиной в полстены, на котором показывались события во всем мире, поскольку они были интересны в это утро.

Все-таки его дедушка казался ему достаточно интересным для того, чтобы оказать ему предпочтение. Мне даже не пришлось крепко ударить его по плечу, как это я привык делать с его отцом — моим отсутствующим парнишкой прежних времен.

— Куда? — воскликнул Манфред, как хороший гид.