Читаем без скачивания Дом у последнего фонаря - Анна Малышева

…«И чего ради мне ее выгораживать?» – спрашивала она про себя тени, бегущие по слабо освещенному луной потолку купе. Стояла глубокая ночь, соседи спали. Лунная ночь, в довершение сходства с той, когда ей привиделась мертвая Лиза. «Пожалеть Светлану ради дочери? Но ведь она убила бы и дочь. И может, не стала бы долго ждать. “Оружие” ей подарила я. Девочка страдала из-за смерти отца и приняла смертельную дозу успокоительного… Никто бы не удивился. Все бы поверили. И с этого момента Светлана стала бы совершенно свободной и неуязвимой. Больше ни один человек не смог бы ткнуть в нее пальцем и сказать: “Ты убийца, ты убила бывшего мужа!” Об этом знали двое – Лиза и Олег. Единственные близкие ей люди. Единственные, к кому она кинулась за помощью. И сразу после этого они стали для нее потенциально опасны, потому что узнали о ней то, что она любой ценой желала скрыть! Впрочем, нет. Нет. Оставалась бы еще я… Ведь она не знала, что именно мне известно. А у страха глаза велики. Она могла вбить себе в голову, что я знаю ВСЕ! Олег ведь именно так и решил…»

Александра заставила себя закрыть глаза, но сон, манивший и томивший ее, когда женщина только улеглась в постель, был далек, как никогда. Лихорадочная бодрость вкупе с нервным и физическим изнеможением – в таком состоянии Александра существовала всю последнюю неделю.

…В тот роковой день, оставив Олега в больнице и вернувшись в Москву, она позвонила Лизе. Время было уже позднее, но девушка так просила о встрече, что Александра сдалась:

– Хорошо, увидимся сейчас. У тебя или у меня? Я у метро «Китай-город», и мне в общем все равно, идти одинаково.

– Пожалуйста, лучше у меня, – горячо взмолилась Лиза.

И Александра решила не упускать случая вновь увидеть квартиру, где прежде часто бывала, знала каждый уголок, каждый предмет.

Бывшее жилище Лыгина выглядело почти так же, как в тот день, когда Александра вывезла последнюю мебель и вернула ключи хозяину. Только оберточная бумага, валявшаяся клочками на полу, исчезла и появился матрац, положенный прямо на истертый паркет. На кухне – плита, грошовый беленький столик и стул. Не считая груды одежды, сваленной на пол в углу большой комнаты, это была вся обстановка.

– Ты прямо аскет, – с невольной улыбкой заметила Александра, обойдя квартиру.

– Я к вещам равнодушна, – призналась девушка. – Ну так что, дядя Олег правда не умрет?

– Врач обещал, что он будет жить. Главное, чтобы смерть была того же мнения, понимаешь?

– Только бы он выжил! – Присев на край матраца, Лиза впилась пальцами в волосы.

Александра села рядом:

– Ты так к нему привязана?

– Нет, нет… Но тогда мама не будет дважды убийцей! Понимаете?

И девушка рассказала ей о том, что на самом деле случилось неделю назад в «доме у последнего фонаря».

Александра не ошиблась, заподозрив, что Олег некогда сыграл значимую роль в разводе Лыгиных.

– Папа ушел сразу, после того как их застал. И дядя Олег на другой же день перевез вещи к нам. Прожил у нас в Сокольниках два года. А потом они стали ссориться и расстались. Мама очень переживала. Стала часто покупать алкоголь. Вечером пила, в одиночестве, а наутро принимала душ, делала маску на лицо, красилась, и никто ни о чем не догадывался. Так мы и жили все эти годы…

Девушка рассказывала об усугубляющемся пороке матери со странным равнодушием, явно не ожидая сочувствия. Было ясно, что эта боль давно ей привычна.

– Характер у нее все портился. Начинались какие-то странные заскоки. Она срывала злость на мне. То требовала не пойми чего, приказывала, чтобы я училась на высшие баллы, то ей становилось все равно, живу я или нет. Папу она ненавидела люто. Когда дядя Олег ее бросил, она попыталась обсудить это с папой… Не знаю зачем… Неужели надеялась, что он захочет снова с нами жить? Но разговора у них не вышло. Помню, она бросила трубку и сказала, не мне, а так, в пространство: «Как же я ненавижу тебя, Варнбюлер!» Так мама его называла, только когда очень злилась. И с тех пор она больше никогда не говорила со мной о папе. До того момента, пока все это не случилось…

…Когда отец, впервые в жизни, попытался дозвониться до Лизы, девушка даже не сразу поверила в это.

– Я часто его вспоминала, про себя, потому что с мамой на эту тему разговаривать было нельзя. Думала о нем. Но вот так просто взять и набрать его номер я не могла. Это было какое-то табу, через которое невозможно переступить. И вдруг он звонит сам, а я – я не слышу…

…Едва дождавшись рассвета, девушка уселась в машину и отправилась на дачу, где, как ей было известно, в последние годы жил отец. Сама она вот уже два года обитала в его бывшей квартире на Яузском бульваре. Туда Лиза буквально сбежала от матери, устроившей очередной скандал. Ключ от жилища, принадлежавшего ей по праву, девушке пришлось украсть, пока мать принимала утренний душ, уничтожая следы похмелья.

– Я ехала за город и репетировала про себя, что скажу отцу, на что пожалуюсь. Или нет, думала, не буду жаловаться, пусть он поймет, что я не маленькая девочка, со мной можно разговаривать обо всем, обо всем на свете. Но что мама пьет, скажу. И что живу на Яузском, скажу. Я ведь даже не знала, известно ему это или нет? Мама каждый месяц просила у него деньги, якобы на мое содержание… Он давал. Но говорили ли они обо мне? Этого я не знала…

…Приехав на дачу, девушка с отцом так и не встретилась. Ее ждал запертый дом. Она не сразу решилась использовать ключи от дачи, висевшие на одном кольце с ключами от ее квартиры. Лизе казалось, что она нарушает все мыслимые законы, совершает нечто ужасное, отчего отец возненавидит ее и никогда не простит.

– В доме все было так, как я вам рассказала… Наверху погашенная лампа, на столе – папин телефон. Ничего пугающего. Ничего, что появилось там потом…

…Лиза вернулась в город, прихватив с собой отцовский телефон. У нее было ощущение, что она взяла безмолвного заложника, который поможет ей в будущем связаться с отцом. Но позвонила Александра. Ее рассказ испугал девушку. У Лизы родилось дурное предчувствие, которое она после неоднократно обозначала фразой: «Все плохое только начинается!»

– А дальше все пошло быстро, так быстро, что у меня голова кружилась. Боюсь, я делала глупость за глупостью…

…Ближе к вечеру девушка, терзаемая сотней противоречивых опасений, которые усугубил разговор с Александрой, снова отправилась на дачу. Фонарь горел. Лампа в мансарде была исправна и выключена. Лиза спрашивала себя, кто мог выключить лампу, которую Александра накануне оставила включенной? Кто мог запереть дверь, которую бежавшая художница бросила чуть не настежь?

– Я нашла перья, испачканные кровью страницы, а потом и саму ворону под столом. Меня все время мучило ощущение, что в комнате многое изменилось по сравнению с утром, когда я приезжала в первый раз. Эта мертвая птица под столом… была ли она тогда? Ведь лежала почти на виду. Но и вы ее не видели, и я не заметила. А перья? А страницы? Они так явно выглядывали из-под папки, стоило бросить взгляд на стол, и сразу заметишь их. А в первый раз я ничего такого не заметила. И вы… Тут я сорвала с окна одеяла, открыла форточку и увидела во дворе человека. С этого момента все превратилось в дурной, страшный сон. Я перестала понимать, наяву все вижу или мне это снится. Откуда взялся этот мужчина? Кто он, куда ушел? Почему даже не обернулся?

… Девушка ничего не понимала и всего боялась. Умирая от страха, она едва решилась с ножом в руке выйти из дома.

– Я поехала к вам, просить помощи, поддержки. Но вы не могли, не захотели помочь. Наверное, я вас не убедила. Может, вы побоялись связываться… У меня было ужасное чувство, как у человека, который стоит на верхней площадке падающей башни. Ты видишь, как все под твоими ногами рушится, рассыпаясь на куски, но сбежать уже некуда, потому что лестница обвалилась.

…От Александры той ночью Лиза поехала прямо домой, на Яузский бульвар. Ее ждало очередное потрясение. Мать, с которой она редко общалась с тех пор, как сбежала, ждала ее под дверью.

– Мама стояла как неживая. Прижалась к стене, в темном углу, лицо белое, застывшее. Она была совершенно трезвая, но не в себе. Я впустила ее в квартиру. И тут она сказала такое, отчего рухнули остатки реальности. Мама призналась: «Я убила Варнбюлера, я покончила с этим вшивым бароном!» Папа был незаконным сыном пленного немецкого офицера, потомком старинного рода, и мама всегда издевалась над этим. Хотя, если бы бароном был ее собственный отец, законный или нет, она бы этим страшно гордилась, я уверена.

…Девушка не поверила матери, но Светлана убедительно рассказала обо всем, что случилось вот уже более суток назад.

– Оказывается, отец ничего не перевел ей на счет в последний раз. У него не было денег. Мама решила, что это отговорка, что отец узнал стороной, куда идут деньги, и поехала на дачу, убедить его, будто тратит алименты только на меня. Это произошло вечером двадцать третьего ноября. Отец пришел в ярость, увидев ее, мама тоже вспылила. Он сказал ей что-то обидное, она не спустила, ответила тем же. Швырнула ему в голову подушкой. Он замахнулся, чтобы дать ей пощечину. Она его толкнула. Он стоял спиной к лестничному проему и… оступился. Мама пыталась его удержать, схватила за цепь на груди, но цепь лопнула, он упал. Мама спустилась в кухню, посмотреть, что за комедию он ломает… Так она и сказала… А отец уже умер.