Читаем без скачивания Том 5. Проза, рассказы, сверхповести - Велимир Хлебников

<Плоскость ХIХ>

К Зангези подводят коня. Он садится.

Зангези

Иверни выверни,Умный игрень!Кучери тучери,Мучери ночери,Точери тучери, вечери очери.Четками чуткимиПали зари.Иверни выверни,Умный игрень!Это на окоНочная гроза,Это наукаЛегла на глаза!В дол свободыБез погонь!Ходы, ходы!Добрый конь.

Он едет в город.

Зангези

Я, волосатый реками!Смотрите, Дунай течетУ меня по плечам!И, вихорь своевольный,Порогами синеет Днепр.Это Волга блеснула синими водами,А этот волос длинный,Беру его пальцами, –Амур, где японкаМолится небуВо время бури.  Хороший плотник часов,  Я разобрал часы человечества,  Стрелку верно поставил,  Лист чисел приделал,  Вновь перечел все времена,  Гайку внедрил долотом,  Ход стрелки судьбы железного неба  Стеклом заслонил:  Тикают тихо, как раньше.  К руке ремешком прикрепил  Часы человечества.  Песни зубцов и колес  Железным поют языком.  Гордый, еду, починкой мозгов.Идут и ходят как прежде.Глыбы ума, понятий клади,И весь умерших дум обоз,Как боги лба и звери сзади,Полей божественных навоз,Кладите, как колосья, в веселые стогаИ дайте им походку и радость, и бега.Вот эти кажутся челом мыслителя,Священной песни книгой те.Рабочие, завода думы жители!Работайте, носите, двигайте!Давайте им простор, военной силы бегИ ярость, и движенье.Пошлите на ночлегИ беды, и сраженье,И кудри молодцаБегут пусть от отца.Поставьте в поезда, ночные пароходы,Где зелень темных звезд,Чтобы через кадык небес вестиЛюдей небесные пути.И чтоб вся мощь и свежесть рекВлекла их на простор, охотничий ночлег.Чтобы неподвижной глыбой сновЛежал бы на девичьем сенеПорядок мерных слов,Усталый и весенний.

Вперед, шары земные!  Если кто сетку из чиселНабросил на мир,Разве он ум наш возвысил?Нет, стал наш ум еще более сир!Раньше улитки и слизни –Нынче орлиные жизни.Более радуг в цвета!  Та-та!Будет земля занятаСетью крылатых дорог.  Та-та!Ежели скажут: ты бог, –Гневно ответь: клевета,Мне он лишь только до ног!Плечам равна ли пята?  Та-та!  Лёта лета!Люди – растаявший лед.Дальше и дальше полет.В великих погоняхБешеных скачекНа наших ладоняхЗемного шара мячик.

В волнах песчаных  <Качались – моря синей прическе –>Сосен занозы.Почерком сосенБыла написана книга песка,Книга морского певца.Песчаные волны, где сосны стоят, –– Свист чьих-то губ,Дышащих около.Шумит, грызя молчание,Как брошенную кость,Дневное море.Зверь моря синемехий и синебурыйБьется в берег шкурой.Подушка – камень,Терновник – полог,Прибои моря – простыня,А звезд ряды – ночное одеялоОтшельнику себя,Морских особняков жильцу,Простому ветру.Мной недовольное ты!Я, недовольный тобой!Льешь на пространстве верстыПену корзины рябой.Сваи и сваи, и сваи!На свайных постройках лежитУгроза, созревшая в тайнахКолосьями сумрачных жит!Трудно по волнам песчаным тащиться!Кто это моря цветов продавщица?На берег выдь, сядь рядом со мной!Я ведь такой же простой и земной!

Я, человечество, мне научуБлижние солнцаЧесть отдавать,«Ась! два!»Рявкая солнцам сурово.Я воин; время – винтарь.Мои обмотки:Рим пылающий, обугленный, дымный –Головешка из храмов,Стянутый уравнениями тугоВесь поперек, –Одна моя обмотка.И Царьград, где погибаетВоин в огне, –Другая, тоже хорошая.Я ведь умею шагатьВзад и впередПо столетьям.Онучи туги.Ну, дорогу, други!

  Слышу я просьбу великих столиц:Боги великие звука,Пластину волнуя земли,Собрали пыль человечества,Пыль рода людей,Покорную каждым устам,В большие столицы,В озера стоячей волны,Курганы из тысячных толп.Мы дышим ветром на вас,Свищем и дышим.Сугробы народов метем,Волнуем, волны наводим и рябь,И мерную зыбь на глади столетий.Войны даем вамИ гибель царствМы, дикие звуки,Мы, дикие кони.Приручите нас:Мы понесем васВ другие миры,Верные дикому  Всаднику  3вука.

  Лавой беги, человечество, звуков табун оседлав.Конницу звука взнуздай!

<Плоскость ХХ>

Зангези уходит прочь.

Горы пусты.

На площадке козлиными прыжками появляется Смех, ведя за руку Горе…

Он без шляпы, толстый, с одной серьгой в ухе, в белой рубашке. Одна половина его черных штанов синяя, другая золотая. У него мясистые веселые глаза.

Горе одет во все белое, лишь черная, с низкими широкими полями, шляпа.

Горе

Я горе. Любую доску яПойму, как царевну печаль!И так проживу я, тоскуя.– О, ветер, мне косы мочаль!Я когтями впилася в тело,Руками сдавила виски.А ласточка ласково пелаО странах, где нету тоски.И, точно в долину, в меняСобралась печаль мировая,И я прославляю, кляня,Кто хлеба лишен каравая.Зачем же вы, очи умерших,Крылами плескали нужды?Я рыбою бьюся в их вершах,Русалка нездешней воды!

Смех

В горах разума пустякСкачет легко, точно серна.Я веселый могучий толстяк,И в этом мое «Верую».Чугунной скачкою моржаЯ прохожу мои пути.Железной радугой ножаМой смех умеет расцвести.<Рукою мошной подбоченясь,Трясу единственной серьгой.>Дровами хохота поленницТоплю мой разум голубой.Ударом в хохот указую,Что за занавеской скрылся кто-то,И обувь разума разуюИ укажу на пальцы пота.Ты водосточною трубой<Протянута к глазам небес,А я безумец и другой,>Я – жирными глазами бес.Курись пожарами кумирен,Гори молельнями печали!Затылок мой, от смеха жирен,Твои же руки обнимали,Твои же губы целовали.И, точно крыши твердой скат,Я в непогоде каждой сух.А ты – как та, которой кат<Клещами вынимает дух.На колесе привязана святою,>Застенок выломал суставы,Ты, точно строчка запятою,Вдруг отгородилась от забавы.А я тяну улыбки нитки,Где я и ты,Тебе на паутине пыткиМои даю цветы.И мы – как две ошибкиВ лугах ночной улыбки.Я смех, я громоотводОт мирового гнева.Ты водоем для звездных вод,Ты мировой печали дева.Всегда судьбой меня смешишь:Чем более грустна ты,Тем ярче в небе шиш –(Им судьбы тароваты.Твоя душа – густой ковер,)Где ходят ноги звезд.А я вчера на небе сперСловарь недорогих острот.Колени мирового горяРуками обнимая, плачешь,А я с ним подерусь, поспорюИ ловко одурачу.У каждого своя цельИ даже у паяца.Но многие боятсяТвоих нездешних глаз.И ежели золу ем,Она невкусная, пойми!Ты все же тихим поцелуемМне поручи несешь любви.И вечно ты ко мне влекома,И я лечу в твою страну.И, как пшеничная солома,Ты клонишь нежную вину.Я жирным хохотом трясусяИ над собой и над судьбой,Когда порой бываешь «дуся»,Моей послушною рабой.

Старик