Читаем без скачивания Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке - Виктор Широков

И все-таки Чернышевский отдался нарождавшейся любви. Доводы книжного рассудка подчинились власти пылкого сердца. А его воля подчинилась О. С., тем более, что он отлично чувствовал, что она сама ведет их отношения к браку. Как он хотел "спасти" Ольгу Сократовну от семейных отношений! И все-таки иногда выбор О. С. удивлял и занимал Н. Г. Ч.:"и почему она решилась выйти за него?" Ольга Сократовна ответила как-то: "Вы мне нравитесь, но я не влюблена в вас. Да разве любовь необходима? Разве всегда женятся по страсти? а все-таки живут весьма хорошо".

Товарищ Н. Г. Ч. по семинарии, тоже учитель саратовской гимназии Ф. И. Палимпсестов и одновременно поклонник О.С. неоднократно предупреждал его о странности О. С., об её увлечениях, о слухах, ходивших о ней: "Ей непременно хочется вскружить голову всем, кто бывает и одном обществе с нею; вышедши замуж, она будет продолжать делать то же самое". Но Чернышевский не внял, он давно решил: "даже если сна будет любить не меня, а другого — все равно я готов на это, я перенесу это. Только бы иметь её своей женой. Теперь у меня одна забота: деньги, деньги, деньги, чтобы она жила в полном довольстве. Будут и деньги. Будут. И она будет счастлива со мною. И я буду счастлив её счастьем".

Выйдя замуж, О.С. стала держаться ещё свободнее. Теперь её уже ничто и никто не сдерживали и не стесняли, а менее всего — беззаветно любивший её муж. Он не только на словах, но и на деле стал её "покорным слугою".

Молодожены вскоре переехали в Петербург, где Ольга Сократовна быстро вписалась в столичные развлечения. И ничего, что финансы их были очень ограничены. Николай Гаврилович получал 40 рублей в месяц, как учитель, и около 10 рублей в месяц зарабатывал, как писатель. Веселость, беззаботность и необузданность О. С. ширились. Успех в обществе вскружил ей голову, и она не отдавала себе отчета как в действиях своих, так и в деньгах, которые, вместе с увеличивавшимся заработком мужа прибывали с году на год и которыми она сорила направо и налево.

Каждый жил как хотел. Чернышевский, уединяясь в кабинете для работы, поглощенный своими идеями и желанием заработать денежку для любимой женщины, чувствуя к тому же, что времени мало и надо спешить. Жене он предоставил жить согласно её влечениям, был счастлив её весельем, её радостью, тем, что Фурье называл "страстью влечений". Страшно, наверное, было посмотреть на Н. Г. Ч. со стороны: руки тряслись, мезги усиленно работали. Он никогда не мог спать после обеда, как другие благодушные литераторы, да и ночью иногда спал по 2–3 часа. Бывало, и ночью проснется, вскочит и начнет писать. Сидел почти всегда в кабинете, минут на пять заскочит в половину, занимаемую О. С., поцелует руку, столкнется с очередным студентом-грузином, пошутит, мол, не ко всем безотказна его супружница, вот пока новенькому не обломилось, утешит несчастного и сейчас же, совершенно счастливый, вернется к себе, уткнется в бумаги.

Родился сын Сашенька. его О.С. свезла в Саратов, следующий сын Виктор пожил недолго, умер, потом родился Миша, будущий биограф и издатель отцовского наследия.

Стоит заметить, что в многочисленной семье саратовского врача Сократа Евгеньевича Васильева и жены его Анны Кирилловны (генеральской дочки, между прочим) было три дочери: Ольга, Анна и Эрмиония. Они получили, как тогда было принято, домашнее воспитание. Изучили французский язык у пленного француза Савена, были обучены изящным рукоделиям и танцам.

Ольга Сократовна вообще-то пошла характером в отца — такая же бойкая и живая. А сестры, наоборот, являли противоположность старшей, хотя и находились под её большим влиянием. К тому же по правилам, принятым в семье, младшие были обязаны говорить старшей "вы", называть её "Ольга Сократовна" и целовать ей руку.

Стоит также заметить, что Анна Сократовна (бывшая младше Ольги на девять лет) впоследствии стала невестой Н. А. Добролюбова (5 февраля 1836 29 ноября 1861), сподвижника Н. Г. Чернышевского. Восемнадцатилетней девушкой она приехала из Саратова в Петербург осенью 1858 года.

Молоденькую провинциалку мгновенно закружила столичная жизнь, к которой уже привыкла её старшая сестра. Днем — катание на лошадях, Гостиный двор, экзотические покупки. Вечером — театр, маскарады, музыка, пение.

Николай Александрович познакомился с Анной Сократовной в марте 1859 года. К этому времени он, кстати, уже прекратил свои отношения с Терезой Карловной Гринвальд, считая, что она, увы, несравненно ниже его по развитию, образованию и положению в обществе. Впрочем, надо отдать должное борцу за интересы простонародья: до конца жизни он поддерживал её материально, помог, как говорится, встать на ноги и даже научиться зарабатывать самостоятельно.

Николай Александрович часто прогуливался по Невскому вместе с Ольгой Сократовной и Анной. В апреле уже ему показалось, что и со стороны Анны Сократовны "проглянула какая-то нежность, как будто начало возникающей любви". "Это было для меня так ново и приятно, что я не мог не обратить своего внимания на чувство, возбужденное во мне этим случаем", — признался он в письме к И. И. Бордюгову. В том же письме он пытался прогнозировать: "Весь интерес пропадет, как только я узнаю, что на меня полюбила… Если б она была столько умна, что весь век могла бы держать меня в таком состоянии, я бы завтра же на ней женился… Но я знаю, что таких умных женщин на свете нет, и потому развязка моего любезничанья очень близка. Я даже, по всей вероятности, не стану ждать того, чтобы она действительно меня полюбила, с меня довольно будет убедиться, что она совершенно готова на это".

Однако, жизнь оказалась серьезнее и коварнее романтических прогнозов писателя. В мае 1859 года он восторженно проживает на даче вместе с Чернышевскими, беседует и прогуливается по окрестностям с Анной Сократовной. а в это время по Петербургу уже вовсю поползли сплетни об его близких отношениям с Ольгой Сократовной. Даже Анна Сократовна ревнует его к старшей бойкой сестре, грозит оставить его "в круглых дураках".

В полном смятении Николай Александрович съезжает с дачи Чернышевских, две недели живет среди других лиц, но чувство не остывает. Успокоившись, он возвращается снова на ту же дачу и просит Анну Сократовну стать его женой. Почти добивается благосклонности. Однако получает все-таки отказ.

В старости Ольга Сократовна проговорилась К. М. Федорову об одном случае, когда она, нарядившись в шаль сестры, подшучивала над близоруким Добролюбовым, который приняв её за Анну, объяснялся в любви и в очередной раз просил руки.

Думается, что с молодым страстно-влюбчивым критиком, умело манипулируя кокетством Анны, не раз ещё шутила сама Ольга Сократовна, нередко проявляя присущие ей властность и безжалостность. Она сама, кстати, так охарактеризовала себя в письме А. Н. Пыпину: "Пусть люди опять говорят, что я бесчувственная, делаю так потому, что так нужно".

Проглядывали в решениях и действиях Ольги Сократовны эгоизм, желание первенствовать, ни в коем случае не делиться лакомым куском жизни. Когда, например, она подметила, что обычное расположение её сестры к Добролюбову неожиданно перешло уже в более серьезное чувство и Анна, наконец, согласилась на брак с Николаем Александровичем, то Ольга Сократовна решительно выступила против этого брака.

Она привела Добролюбова как провинившегося мальчишку в кабинет к Чернышевскому со словами: "Держи его, а я пойду бранить Анюту. Они явились ко мне объявить, чтобы я повенчала их. Я и хвалила их тебе: пусть он сидит у нас. Но какая же жена ему Анюта? Она — милая, добрая девушка; но она пустенькая девушка. Соглашусь (ли) я испортить жизнь Николая Александровича для счастья моей сестры? Он и мне дороже сестры, хотя я дура необразованная. Я необразованная, сама себя стыжусь и ненавижу за это. Но все-таки я понимаю, моя сестра — не пара Николаю Александровичу. Когда ты можешь ехать в Саратов? Ты отвезешь туда Анюту!"

Не правда ли, элементарная женская ревность так и сквозит в этом взволнованном монологе! Что ж, Чернышевский в очередной раз послушно выполнил решение обожаемой супруги и в конце лета 1859 года отвез бедную, также покорившуюся железной воле старшей сестры Анюту назад домой, в Саратов, к отцу и матери.

Перед разлукой Анна Сократовна и Добролюбов "все плакали, сидя рядом, и по временам обнимались. Добролюбов плакал как девушка", — сочуственно напишет Николай Гаврилович А.Н. Пыпину. вспоминая эти волнующие события двадцать лет спустя.

А сам Добролюбов изольет свои страдания в начале сентября 1859 года в письме Бордюгову: "У меня остался только её портрет, которые стоит того, чтоб ты из Москвы приехал посмотреть на него. Я часто по несколько минут не могу от него оторваться. Это — такая прелесть, что я не знаю ничего лучше".

А ещё через две недели он жалуется тому же адресату: "еще любви безумно сердце просит… Последнее обстоятельство едва ли не самое ужасное, по крайней мере в настоящую минуту. Что ты станешь делать: дрянь мне не нравится, а хорошим женщинам я не нравлюсь. Просто хоть топись. Хочу все "иссушать ум наукою бесплодной" и даже отчасти успеваю надуть самого себя, задавая себе усиленную работу. Но иногда бывает необходимость выйти из дома, повидаться с кем-нибудь по делам — и тут обыкновенно расстраиваешься на целый день. Несмотря на мерзейшую погоду, все мне представляется на свете таким веселым и довольным, только я совершенно один, недоволен ничем и никому не могу сказать задушевного слова. В такие минуты я жалею об А. С."