Читаем без скачивания Открытия, которые изменили мир - Джон Кейжу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мы с этим разберемся»: заветы генной терапии
Для некоторых из нас 1990 г. был годом прорыва в генетике и медицине. В этом году Френч Андерсон и его коллеги из Национального института здоровья впервые успешно провели генотерапию четырехлетней девочке, страдавшей от иммунодефицита, вызванного дефектным геном, который обычно производит фермент под названием ADA. Лечение включало трансфузию белых кровяных телец с откорректированной версией гена. Но хотя результаты были многообещающими и стали поводом для сотен аналогичных клинических испытаний, спустя десять лет стало ясно, что очень немногие испытания генотерапии результативны. Еще одна неудача в этой сфере произошла в 1999 г., когда восемнадцатилетнему Джесси Джелсинджеру, страдающему от нетяжелой формы генетического заболевания печени, была проведена генная терапия. Юноша умер через несколько дней после начала лечения. И многие решили, что многообещающим перспективам генотерапии пришел сокрушительный конец. Однако, как сказал трясущийся доктор на смертном одре Джелсинджера в момент его смерти: «Прощай, Джесси… Мы с этим разберемся».
Десять лет спустя ученые действительно начали с этим разбираться. Генотерапия подразумевает множество вызовов, но два главных вопроса таковы: как безопасно доставить исправленные гены в организм и как удостовериться в том, что тело пациента их принимает и использует. Многие убеждены, что эта техника вскоре будет использоваться для лечения многих генетических заболеваний, включая болезни крови, мышечную дистрофию и нейродегенеративные заболевания. Достигнутый в последние годы прогресс включает скромные успехи в лечении наследственной слепоты, ВИЧ и ревматоидного артрита. А в 2009 г. исследователи сообщили о проведении обобщающего исследования, в рамках которого 8 из 10 пациентов, прошедших терапию по поводу дефектного гена ADA, продемонстрировали «превосходный и стабильный» ответ. Как написали Дональд Кон и Фабио Кандотти в 2009 г. в New England Journal of Medicine, «перспективы непрерывных открытий в генной терапии и более широких ее применений остаются многообещающими» и могут вскоре «выполнить заветы генной терапии двухлетней давности».
Иными словами, прорыв продолжается. Благодаря тому, что двойная спираль раскручивается в многочисленных направлениях и помогает делать открытия, которые влияют на многие аспекты науки, общества и медицины, мы умеем быть терпеливыми. Подобно Гиппократу, проявившему снисходительность к женщине, которая слишком долго любовалась висевшим на стене портретом эфиопа; подобно Менделю, долгие годы подсчитывавшему тысячи гибридов гороховых ростков; и подобно бесчисленным ученым, проложившим знаковые вехи в развитии науки за последние 150 лет, — мы умеем быть терпеливыми. Это долгий путь, но мы уже продвинулись очень далеко.
***
Вплоть до начала 1800-х многие ученые верили — как и Гиппократ 2500 лет назад, — что впечатления матери могут серьезно повлиять на то, как она передает те или иные черты еще не родившемуся ребенку, и шок от увиденного беременной женщиной передается плоду через какие-нибудь крохотные соединения в нервной системе. Но к началу 1900-х, благодаря достижениям в анатомии, физиологии и генетике, предлагающим другие объяснения, большинство врачей от теории материнских впечатлений отказались.
Большинство, но не все…
В начале 1900-х сын беременной женщины был сбит повозкой. Его поспешно отвезли в больницу, где мать не могла отвести испуганный взгляд от врача, зашивавшего окровавленную голову мальчика. Через 7 месяцев она родила девочку с любопытной особенностью. На ее голове был безволосый участок — точь-в-точь в том же месте, куда был ранен ее брат. Эта история, вместе с другими 50 рассказами о материнском впечатлении, была пересказана в статье, опубликованной в Journal of Scientific Exploration в 1992 г. Автор, Йен Стивенсон, врач и сотрудник Медицинской школы Виргинского университета, не упоминал о генетике, не пытался дать научного объяснения этому случаю и отметил: «Я не сомневаюсь, что многие женщины испытывают страх во время беременности, не причиняя тем самым никакого вреда своим малышам». Однако, основываясь на своем анализе, Стивенсон заключил: «В редких случаях материнские впечатления действительно могут повлиять на младенцев в утробе и стать причиной врожденных дефектов».
В новом смелом мире генов, нуклеотидов и ОНП такими загадками легко пренебречь как не играющими никакой роли в наследовании физических черт. Их роль не больше, чем, скажем, роль, которая приписывалась ДНК в течение 75 лет после ее открытия.
ГЛАВА 9
Лекарства, исцеляющие разум
Холодным вечером в феврале 2008 г. тридцатидевятилетний мужчина, одетый в темную шапку, плащ и кроссовки, убегая от ледяного дождя, скрылся в здании больницы для пациентов с психическими отклонениями в нескольких кварталах к востоку от нью-йоркского Центрального парка. Таща за собой два черных чемодана, он преодолел короткую лестницу, вошел в приемную и — ведомый голосом Божьим — приготовился ограбить психиатра, доктора Кента Шинбаха. Очевидно, он никуда не спешил. Услышав, что доктор Шинбах занят, он поставил свой багаж на пол, сел и в течение следующих 30 минут вел светскую беседу с другим пациентом.
Далее произошло ужасное. Без видимых причин мужчина резко встал и зашел в соседний кабинет, принадлежавший психологу Кэтрин Фоги. Вооруженный двумя ножами и мясницким топором, он в приступе неистового гнева набросился на пятидесятишестилетнего психолога, нанося безжалостные удары в голову, лицо и грудь, заливая кровью стены и мебель. Услышав крики, из своего кабинета поспешил на помощь доктор Шинбах — но обнаружил безжизненное тело коллеги на залитом кровью ковре. Семидесятилетний психиатр не успел скрыться: мужчина набросился и на него, нанося удары ножом в лицо, голову и руки. В конце концов нападающий стулом прижал доктора Шинбаха к стене, вытащил 90 долларов из его кошелька и исчез. Доктор Шинбах выжил, но доктор Фоги — о которой говорили как о «хорошем человеке», «преображавшем и спасавшем человеческие жизни», — погибла на месте.
Только через несколько дней полиция арестовала Дэвида Тарлоффа и предъявила ему обвинение в убийстве, после чего начали обнаруживаться странные подробности. «Папа, они говорят, что я убил какую-то леди, — с изумлением произнес Тарлофф в телефонном разговоре с отцом в момент ареста. — О чем это?» То, о чем сказал Тарлофф и о чем вскоре заговорили все, было свидетельством не только его вины, но и абсолютного безумия. Как сообщили в New York Times через неделю после его ареста, Тарлофф жил в расположенном рядом с офисом врачей районе Куинс, и в двадцатидвухлетнем возрасте, за 17 лет до совершения убийства, ему поставили диагноз «шизофрения». Диагностику проводил доктор Шинбах, теперь уже не способный вспомнить ни диагноз, ни самого Тарлоффа. По словам Тарлоффа, его единственной целью в вечер убийства было ограбление доктора Шинбаха. Доктор Фоги как-то вмешалась в его планы, что привело к стремительной и трагично бессмысленной смерти. Зачем Тарлоффу внезапно понадобились деньги? Он объяснил, что хотел забрать свою мать из дома престарелых, чтобы они могли «уехать из страны».
И вот тут начинается самое интересное.
Мать Тарлоффа жила неподалеку в доме престарелых. Интерес сына к ней уже давно из здорового беспокойства перерос в патологическую одержимость, которая сопровождалась навязчивыми визитами и постоянными звонками. Незадолго до убийства Тарлоффа и вовсе обнаружили в постели его матери в реанимации. По рассказам отца Тарлоффа, у того давно наблюдались проблемы с психикой. Вдобавок к приступам депрессии, тревожности и мании, он демонстрировал разные примеры навязчивых действий: например, принимал душ 15–20 раз в день и звонил отцу 20 или более раз после ссоры только для того, чтобы извиниться «правильно». Но, пожалуй, самыми поразительными были развившиеся незадолго до убийства симптомы, свидетельствовавшие о том, что Тарлофф совершенно утратил связь с реальностью. Помимо слуховых галлюцинаций, в которых Бог просил его ограбить доктора Шинбаха, он демонстрировал спутанность сознания и паранойю и после своего ареста. Так, в зале суда он произнес: «Если сюда придет пожарный, полиция сюда придет, мэр позвонит или кто-либо отправит кого-то с докладом — они врут. Полиция пытается меня убить».
***
Кто же Дэвид Тарлофф и как он стал таким? В целом у него была вполне благополучная юность и относительно обычное детство. Один из его соседей в Куинсе рассказывал, что Тарлофф «пользовался успехом у женщин, был высоким и стройным… носил узкие джинсы и всегда хорошо выглядел». Его отец также подтверждал, что Тарлофф был «красивым, умным и счастливым», пока рос, но что-то изменилось, когда он достиг старшего подросткового возраста и поступил в колледж. Вернувшись оттуда, по воспоминаниям отца, Тарлофф стал раздражительным и молчаливым, постоянно страдал от депрессии. Он то и дело «замечал всякое» и верил, что люди «против него». Он не мог долго работать на одном месте и позже бросил еще два колледжа. После того как ему поставили диагноз «шизофрения», на протяжении следующих 17 лет Тарлофф больше десяти раз попадал в психиатрические больницы, ему прописывали антипсихотические препараты. Даже несмотря на случаи мелкого воровства из магазинов и попрошайничество, соседи Тарлоффа скорее жалели, чем боялись. Сотрудник одного местного магазина описывал его как «жалкого человека, чей живот часто свисал, штаны волочились по земле, а ширинка была расстегнута».
