Читаем без скачивания КГБ в ООН - Джордж Капоши

– Драммонда следовало признать виновным еще на первом процессе. Он был и остается виновным. На этот счет ни у кого из одиннадцати членов первого состава суда присяжных не было сомнений. Мы были убеждены, что русские так долго не тратили бы на него столь большие суммы…

15 августа 1963 года Драммонд предстал перед составом суда и судьей Мэрфи. Ответчик в аккуратном синем костюме и в белой рубашке с синим галстуком застыл рядом со скамьей подсудимых. Его жена сидела в первом ряду, нервно ломая пальцы, когда судья начал зачитывать приговор.

С суровым торжественным лицом, не отрывая взгляда от Драммонда, судья Мэрфи медленно произносил слова, обвинявшие ответчика в совершенных им преступлениях:

– Вы совершили страшное преступление. Оно столь ужасно, что конгресс облек своею властью суд назначить за него смертный приговор…

Моргнув, Драммонд опустил голову. Похоже, он был готов к самому худшему. Люсиль сжала кулаки.

– Свидетельства против вас более чем убедительны, – продолжал Мэрфи в тишине переполненного зала. – Будучи военнослужащим флота Соединенных Штатов, вы продали безопасность своей страны за двадцать две тысячи долларов. Из-за сочувствия к вашей ни в чем не повинной жене и из уважения к вашей семье вы не приговариваетесь к смертной казни. Вы приговариваетесь к пожизненному заключению.

С того дня, когда Драммонд встретил в Лондоне русского, прошло семь лет. Подошел к концу процесс по обвинению его в государственной измене. Справедливость восторжествовала. Слушая приговор, Драммонд содрогался всем телом и еле заметно кивал. Даже то, что он избежал встречи с электрическим стулом, не давало оснований для радости. Весь остаток жизни ему предстояло провести в невыносимо тяжелых условиях заключения, среди отбросов общества, рядом с убийцами, насильниками и другими преступниками. Похоже, Драммонд понимал, что его преступление – одно из самых тяжких. Среди тысяч обреченных существовать за мрачными тюремными стенами он был единственным, кто совершил преступление, которое даже бесстрастный судья назвал страшным и ужасным.

Когда Люсиль выслушала приговор, у нее перехватило дыхание. Она закрыла лицо руками, от рыданий у нее тряслись плечи. Все было кончено.

Позже правительство объявило, что все же собирается провести судебное слушание по пункту обвинения в шпионаже, который дважды был заблокирован присяжными. Кроме того, Драммонду придется выслушать обвинение со стороны военно-морского флота в краже правительственной собственности – документов.

За предательство своей страны Нельсон Корнелиус Драммонд по прозвищу Бульдог расплачивается пожизненным сроком и бесконечными ночными кошмарами.

Глава пятнадцатая

«А ВЕДЬ ОНИ КАЗАЛИСЬ ТАКИМИ МИЛЫМИ, ТИХИМИ ЛЮДЬМИ»

Порой ловля шпионов превращается для ФБР в нудное и утомительное занятие.

В начале мая 1963 года поступили сведения, что Петр Егорович Масленников, первый секретарь советской миссии при ООН, собирает вещи, готовясь к отъезду. Сорокатрехлетний мужчина, светловолосый, с тихим голосом, с грубоватыми чертами лица, он обладал подчеркнуто военной выправкой. Уже больше года он находился под наблюдением ФБР.

Далеко не все представители СССР, прибывающие для работы в ООН, попадали под подозрение. Это было именно так, хотя Советы и утверждали, что ФБР следит за каждым советским представителем или работником ООН, а также за персоналом посольства в Вашингтоне. Для столь масштабной слежки конгресс должен был бы значительно увеличить финансирование ФБР.

Тем не менее бывали случаи, когда ФБР сразу приходилось устанавливать контроль за советским человеком, стоило тому покинуть палубу корабля или борт авиалайнера. Одним из таких людей был Петр Егорович Масленников. Его имя было известно Центральному разведывательному управлению задолго до того, как как оказался в США.

Масленников был офицером советской военной разведки. По традиции, ему полагалось быть приписанным к группе военных в советской миссии при ООН. Но Москва определила его на должность помощника посла СССР в Вашингтоне.

Понять этот ход было нетрудно. Можно было догадаться, что Советы предположили, что Масленников будет привлекать меньше внимания на должности, не имеющей отношения к военным вопросам. Но ожидания эти не оправдались. ФБР установило слежку за Масленниковым с того момента, когда в начале января 1962 года его самолет приземлился в нью-йоркском аэропорту Айдлуайлд.

Много дней Масленников прогуливался по городу в обществе старого товарища по совместной службе в советской военной разведке Алексея Ивановича Галкина, коренастого крепыша с квадратной челюстью. Как и Масленников, Галкин был в поле зрения ФБР, которое было осведомлено о его биографии и подготовке. Агенты ФБР вот уже несколько лет вели на Галкина досье, но им никогда не удавалось определить, какую роль он играет. Он тщательно следил за своим поведением и, казалось, был всецело поглощен обязанностями первого секретаря белорусской миссии в ООН.

Но с приездом Масленникова он изменил свой образ жизни. И так резко, что ФБР немедленно усилило слежку за ним. Скоро стала вырисовываться картина, которая вызывала пока еще смутные подозрения в существовании некоего заговора.

Подозрения стали весомее в начале второй недели пребывания Масленникова в Нью-Йорке. На метро Галкин и Масленников отправились во Флэшинг. Конечно, их поездку можно было счесть обыкновенным светским визитом, ибо целью их путешествия была квартира другого русского представителя – Ивана Дмитриевича Егерова. Он руководил отделом личного состава кадров нескольких административных подразделений и комиссий ООН, получая 10 тысяч долларов в год. Со своей женой Александрой Егеров жил на третьем этаже в двухкомнатной квартире, за которую платил 135 долларов в месяц. Егеров был худенький, черноволосый.

Та работа, которой он занимался, была рутинной, неинтересной и, если не считать обрывков закрытой информации, которые могли случайно дойти до отдела, эта работа никак не касалась внутренней жизни дипломатического корпуса ООН. Иными словами, положение Егерова нельзя было назвать влиятельным. Однако кое-что в его поведении обращало на себя внимание ФБР. Например, привычка Егерова общаться только с дипломатами советского блока и иногда – с представителями афро-азиатских стран. Это было несколько странно, ибо даже те агенты, которые прибывали из Москвы со шпионскими целями, усиленно старались расширить круг светских знакомств и установить максимально возможные дружеские контакты с западными дипломатами.

Возможно, сдержанность Егерова объяснялась его застенчивостью и плохим знанием английского языка. Судя по данным, полученным ФБР, при исполнении своих обязанностей Егеров был корректен, любезен, даже несколько зануден. Он решительно избегал репортеров и журналистов, аккредитованных при ООН, и мало кто из журналистской братии, обитающей в мировой штаб-квартире Объединенных Наций, знал его по имени и мог определить его национальность.

Между 1960-м и началом 1962 года Егеров не совершал никаких действий, которые могли бы привлечь к нему более чем косвенное внимание ФБР. Но к тому времени, когда Масленников и Галкин отправились во Флэшинг к нему в гости, в ФБР уже поступил тревожный сигнал, и предыдущая тактика была отброшена, уступив место интенсивному плану действий. Незаметно и ненавязчиво ФБР начало расспрашивать окружение и соседей Егерова о его привычках и особенностях.

Удалось подробнее узнать и о его жене Александре, невысокой скромной женщине. Как и муж, она была сдержанна, не очень хорошо владела английским и откровенно предпочитала проводить время дома или ходить в гости к женам таких же дипломатов среднего уровня из стран советского блока. Полненькая, с чисто славянским лицом, с чуть раскосыми глазами и высокими округлыми скулами, Александра Егерова, казалось, как нельзя лучше соответствовала своему тихому мужу. До начала 1962 года она не попадала в поле зрения ФБР.

Соседи говорили, что Егеровы никогда не привлекали к себе внимания. Если их и вспоминали, то просто как симпатичную пару, которая предпочитает вести замкнутый образ жизни.

Никто из жильцов здания не мог вспомнить, чтобы Егеровы принимали у себя гостей. Управляющий домом припомнил, что они лишь раз обращались к нему за помощью, когда испортился выключатель.

Никто из соседей не видел у Егеровых детей, хотя проверка выявила, что пара привезла с собой в США сына, но в июле 1961 года мальчика, которому исполнилось двенадцать лет, родители отослали для продолжения учебы в Советский Союз.

Учитывая знакомство супружеской пары с Масленниковым и Галкиным, ее поставили под неотступное наблюдение ФБР. Но агенты сосредоточили основные усилия на двух высококлассных советских разведчиков, круглые сутки не спуская с них глаз.