Читаем без скачивания На Муромской дороге - Сергей Шведов

– Прямых тому доказательств нет, но после его последнего интервью Первому каналу у меня возникли серьёзные подозрения;

– И что это было за интервью?

– Я записал его на видеокассету на всякий случай, так что можете полюбоваться.

Мыскин вставил кассету в видеомагнитофон, и на экране большого телевизора возникли две физиономии: известного всех стране ведущего бородатого Киселидзе и не менее известного своими нестандартными заявлениями кремлевского оракула Массальского. Господин Киселидзе в свойственной ему вкрадчивой манере пытал политолога по поводу прокатившейся по столице волны хулиганских действий бритой наголо молодёжи и тех сил, что за ними стоят. Господину Киселидзе чудился полномасштабный заговор до жути таинственных и до чрезвычайности могущественных людей, справиться с которыми монет только танковая дивизия. Господин Массальский наличие могущественных сил не отрицал, но усомнился, что в данном случае танковая дивизия способна разрешить возникшую политическую коллизию. Причём сомнения видного политолога сопровождались такими мимическими выкрутасами и на редкость выразительными жестами, что испугался не только нервный и впечатлительный Киселидзе, струхнул и не склонный к истерикам Балабанов. И, в общем-то, страх известного телеаналитика и никому не известного майора был понятен: шутка сказать, вдруг, непонятно откуда появилась неведомая сила, с которой не в силах совладать одетая в бронированную шкуру махина. Господин Киселидзе, как опытный интервьюер поспешил на помощь гостю, который до того витиевато искал определение грозящей Державе и Демократии опасности, что окончательно запутался в паутине своих слов. Именно Киселидзе произнёс слово «призраки». Опытный политолог и кремлёвский стратег на подброшенную известным телеаналитиком приманку не клюнул, а продолжал мимические упражнения, едва не вогнавшие Киселидзе в истерику. Господин Массальский за двадцать минут содержательного разговора так и не подтвердил наличие в России организации с грозным названием «Призраки», наоборот он всячески отрицал её существование, но отрицал столь многозначительно, с такими длинными паузами, что к концу передачи ни у Киселидзе, ни у зрителей, включая Балабанова, не осталось никаких сомнений, что такая организация есть. Более того, её мощь настолько велика, что она не ограничится Российскими просторами и непременно выплеснется на цивилизованное человечество с весьма драматическими последствиями. Ужас господина Киселидзе был неописуем. Он даже настоятельно порекомендовал нашему президенту обратиться за помощью к потомакскому лидеру и его европейским союзникам, неизменно к нам благожелательно настроенным. Господин Массальский выразился в том смысле, что пока за помощью обращаться рано. Причём слово «пока» было произнесено таким тоном, что всем стало ясно: сегодня рано, а завтра будет слишком поздно.

– Учитесь, юноша, – ткнул Портсигаров в бок локтем ошалевшего Кузякина. – Это высший политический пилотаж: успокаивая страну, довести её до состояния психоза. – Так ты считаешь, что подозрения Мыскина в отношении Массальского не беспочвенны? – Да ничего подобного, – запротестовал Портсигаров. – Массальский не того масштаба фигура, чтобы вмешиваться в мелкую грызню по поводу гостиничного бизнеса. Ему нужна была угроза всему цивилизованному человечеству, и с помощью Мыскина он её получил.

Портсигаров забыл сказать, что и сам принял посильное участие в создании этой угрозы, а Балабанов не стал ему об этом напоминать по той простой причине, что и сам не без греха. Впрочем, не исключено, что Химкина подстрекали к публичным высказываниям и иные влиятельные лица силы в лице оппонентов Мыскина, жаждавших подставить конкурента под карающий меч не столько даже российского, сколько международного правосудия. Для этого им следовало всего лишь наметить, пусть даже и пунктиром, связь «призраков» с арабскими террористами. В этот пунктир стараниями подполковника Барсукова и попали сначала депутат Полуэктов с Мансуровым, а потом и майор Балабанов с лейтенантом Гонолупенко. В результате раскрытия столь полномасштабного, можно даже сказать планетарного, заговора, подполковнику Барсукову светили генеральские погоны, а его покровителям и спонсорам из коммерческих сфер доставался изрядный кусок пирога, оттяпанный у создателя российского Диснейленда господина Мыскина.

– Как фамилия вашего конкурента?

Мыскин ответил не сразу, видимо не слишком доверял резиденту юпитерианской разведки, пусть и с погонами майора милиции на плечах. Однако здравый смысл и страх перед замаячившими на горизонте большими неприятностями сделали свое:

– Белявский Борис Семёнович. Весьма влиятельная личность. Вхож в папину семью и вообще сволочь, каких поискать.

Положим, и господин Мыскин не был свят и, надо полагать, тоже был куда-то вхож, иначе не сидел бы в роскошных апартаментах и не трясся бы от страха потерять бесчисленные миллионы, но Балабанов, с присущей сотрудникам нашей милиции деликатностью, не стал заострять внимание на этой стороне проблемы. – А вы, Кузякин, знакомы с Борисом Семёновичем? – повернулся Балабанов к помощнику депутата.

– Откуда, – нервно дёрнулся поборник либеральной свободы. – Белявский один из самых видных наших олигархов, а я всего лишь мелкая сошка.

– Похвальная скромность в человеке, вышедшем на борьбу за Свободу, Равенство и Братство, – вскольз заметил Коля. – Уж чья бы корова мычала, – обиделся Кузякин. – Вы аферисты, вы украли у нашёй партии полмиллиона долларов.

– Это мы украли! – завибрировал Коля. – Да это вы украли у нас полмиллиона. А мы условия договора выполнили буква в букву. Вот ведь люди, ну ни стыда, ни совести.

– А кстати, где деньги? – вспомнил Балабанов. – В банке, разумеется, – пожал плечами Портсигаров. – Мы с Колей решили учредить фонд помощи жертвам виртуальных репрессий. И у господина Мыскина есть все шансы стать как соучредителем фонда, так и его первым клиентом.

Пораскинув умом, Балабанов пришёл к выводу, что идея Портсигарова заслуживает самого горячего одобрения. Он сейчас уже мог подсказать шоуменам фамилии людей, которые вот-вот станут этими самыми жертвами. Взять хотя бы ни в чём не повинного подполковника Оловянного с его двумя детьми. Да и Балабанов с Гонолупенко запросто могли отправиться в результате очередных потрясений на виртуальном уровне в места не столь отдалённые, оставив жён и отпрысков без копейки. А потом, не отдавать же эти полмиллиона партии Либеральной Свободы, находящейся в оппозиции к самому президенту. Чай не обеднеют либералы если малая толика, выброшенных ими на ветер средств достанется пострадавшим в борьбе с нечистой силой сотрудникам правоохранительных органов и их потерявшим кормильцев семьям.

– Одно условие, – сказал Мыскин. – Деньги будут перечислены на счёт фонда не раньше, чем я избавлюсь от реальной опасности угодить за решётку. – Замётано, – сказал Портсигаров. – За дело берётся спецотряд по борьбе с привидениями, и пусть трепещут силы Зла!

У Балабанова были некоторые сомнения по поводу возвращения в собственную квартиру. Если Генералитет уже принял решение по поводу заподозренного в связях с террористами майора, то там его, скорее всего, ждёт засада. Марианну с ребёнком Балабанов ещё рано утром отправил к хорошим знакомым с наказом, не возвращаться домой в течение двух-трех дней. Ведьма с дипломом, надо отдать ей должное, лишних вопросов не задавала, очень может быть, что всё уже вызнала сама у звёзд и кофейной гущи. Майор хотел было навести кое-какие справки у Хулио-Игнасио, но потом передумал. Чего доброго доблестные коллеги вздумают припаять деду участие в сатанинско-террористических мероприятиях. А старый Игнат уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от игр в российском Диснейленде.

В квартире никого не было, и Балабанов смог без забот провести вечер у телевизора, выискивая на многочисленных каналах приметы надвигающегося шторма. Надо признать, что таких примет было с избытком, и хоть шли они вперемешку с рекламой мыла, пива и прокладок, Балабанов, приобретший за два года опыт общения с виртуальным миром, без всякого труда отделял мух от котлет. Интервью Масальского Киселидзе наделало среди политологов и политических деятелей немало переполоха. Некий глава новообразованной партии под на редкость актуальным названием «Жизнь отдам за президентское дело», фамилии которого Балабанов не расслышал, требовал мер срочных и по возможности жёстких, тем более накануне визита потомакского лидера, когда промедление смерти подобно. На робкий вопрос журналистки-дебютантки, против кого должны приниматься эти жёсткие меры, лидер партии Жизни, человек, видимо, недостаточно искушенный в российской политике, ляпнул что-то сразу и против праворадикального и против леворадикального крыла. И тут же получил по мордасам двумя крылами сразу. Его обвинили в разжигании социальной розни и пригрозили законом об экстремизме. Место неофита тут же занял закалённый в политических баталиях депутат Жигановский, который, мягко пожурив своего неопытного коллегу, добрые пятнадцать минут в граничащих с непристойностью выражениях обличал Запад за скудоумие и призывал потомакского лидера Жору разуть зенки и взглянуть ими, наконец, в глаза правде. Что это за правда, депутат Жигановский умолчал, а у запуганной им журналистки не хватило духу уточнить. Глава партии «Народная свобода» депутат Райский долго и нудно говорил о негативном влиянии сексуальных меньшинств на морально-политический климат в стране и призывал Думу и президента ополчиться против этой напасти. На филиппику Райского против сексуальных меньшинств депутат от партии «Яблони в цвету» господин Сухомлинский со свойственным ему чувством юмора заметил, что в огороде растёт бузина, а в Киеве живет дядька, и пора-де уже пропрезидентским партиям усвоить эту нехитрую истину. За партию «Народная свобода» обиделись депутаты-медведи, которые стали обвинять яблоневого депутата в попытке поссорить нас со стратегическим партнёром в лице Вольной Украины. Итог дискуссии подвёл дёпутат Кандыба, заявивший от лица всего левого электората, что этот номер господа правые у вас не пройдёт, и что фракция левых аграриев вся как один человек встанет на пути закона о приватизации яблоневых садов и овсяных полей, вытоптанных медведями до полного безобразия.