Читаем без скачивания Наставники - Чарльз Сноу

Он равнодушно выпил вино, глубоко затянулся и, на полуслове прервав нашу беседу, спросил у Брауна:

- Так что вы думаете о собрании?

Кристл нуждался в поддержке, и Браун сразу же это почувствовал.

- По-моему, на собрании наши коллеги единодушно отметили, что вы оказали колледжу неоценимую услугу.

- А по-моему, они единодушно решили, что ничего замечательного не произошло.

- Вы ошибаетесь, уверяю вас, - сказал Браун.

- Мало этого - они считают, что мы недостойно обошлись с Винслоу, проговорил Кристл. И оскорбление добавил: - А Джего меня просто _поражает_.

- Он хотел смягчить удар, ничего больше, - сказал Браун.

- А заодно решил произвести на избирателей благоприятное впечатление, предположил я. - Решил сделать благородный жест. Ему надо завоевывать популярность: выборы-то на носу.

- Правильно, - энергично поддержал меня Браун, прекрасно понимая, что я говорю чепуху: нам надо было утихомирить Кристла. - И я очень рад, что он начал серьезно готовиться к выборам.

- Не верю я в это, - буркнул Кристл.

- У него ведь очень нелегкий характер, - сказал я.

- Ну, с этим-то я, положим, согласен, - проговорил Кристл. - Вполне согласен. - Он внимательно посмотрел на нас и, помолчав, медленно сказал: - Временами я, знаете ли, очень понимаю наших противников. Он донельзя переменчив. Иногда он ведет себя превосходно, я но спорю. А иногда становится совершенно невыносимым. Между нами говоря, временами я думаю, что мы сделали неправильный выбор. А вы? - Он поглядел сначала на Брауна, потом на меня.

- Я - нет, - решительно и твердо ответил Браун.

- В ваших рассуждениях есть логика, - сказал я. - Но я все это обдумал заранее, когда решал, кого поддерживать. И меня его недостатки не отпугнули. Я уверен, что сделал правильный выбор.

- Так же уверены, как и раньше?

- Даже тверже.

- Надеюсь, вы правы, - пробормотал Кристл.

И нарочито небрежно добавил:

- Только вряд ли нам удастся провести его в ректоры.

- Не понимаю вас, - остро глянув на Кристла, но совершенно спокойно проговорил Браун.

- А вы получили телеграмму от Пилброу?

- Пока нет.

- Ну вот. Я поверю, что он тут, только когда увижу его. А это может случиться очень не скоро.

- Что-то раньше я не замечал у вас склонности к поспешным выводам, хмуро сказал Браун.

- А я вот считаю, что, узнав о болезни Ройса, мы сделали слишком поспешный выбор, - проговорил Кристл. - Люди до сих пор еще не осознали, какого замечательного руководителя потерял наш колледж.

- Но это вовсе не значит, что сейчас мы должны делать поспешные и опрометчивые выводы, - заметил Браун.

Кристл сказал:

- Вы ведь и сами не отрицаете очевидных фактов. Да их и невозможно отрицать.

- Что вы имеете в виду?

- Неужели вам непонятно? Пилброу молчит - это очевидный и прискорбнейший факт. Мы опять в тупике: шесть голосов за Кроуфорда и шесть за Джего.

- Ну, тут мы решительно ничего не можем сделать.

- Решительно ничего, - поддержал я Брауна.

- Так уж и ничего? - Кристл заговорил дружелюбно, спокойно и рассудительно. - Давайте-ка я изложу вам свою точку зрения, а вы попытайтесь ее опровергнуть. Мы пригрозили этим двум принцам, что, если они будут упрямиться, мы возведем на престол не одного из них, а третьего. Наши противники охотно поддержали нас. Люди, вроде старика Деспарда и Гетлифа, сразу поняли, что мы предлагаем им выход из того прискорбного тупика, в который мы все попали. Да и Кроуфорд, по-моему, понял. Им не откажешь в благоразумии. А вы заметили, что сегодня они вели себя гораздо решительное, чем мы? По крайней мере гораздо решительней, чем некоторые из нас. Хотелось бы мне знать, что у них сейчас на уме. На что они надеются? Им ведь известно, что мы опять зашли в тупик: шесть - шесть. Как вы считаете - не могли они связаться с Пилброу?

- Едва ли.

- Тогда, может быть, они опять подумывают о третьей кандидатуре?

Браун не на шутку встревожился.

- Может быть, и подумывают, - сказал он, - но это не слишком разумная мысль. И ничего у них не получится, если только мы не пойдем им навстречу - а это было бы очень глупо.

- По-моему, вы неправы.

- Мне очень жаль, что вам так кажется.

- Мы, конечно, должны искать свою собственную дорогу. Нам не следует им уступать. Но мне хотелось бы испробовать и эту схему.

- Наши противники уже заговаривали о ней? - спросил я.

- Со мной - нет, - ответил Кристл.

- А вы собираетесь завести этот разговор?

Кристл казался непреклонным.

- Если у нас не будет другого - выхода, то да, - проговорил он.

- Я очень надеюсь, что вы этого не сделаете, - сурово и веско сказал Браун.

- Если и сделаю, то лишь в крайнем случае. Когда мы окончательно убедимся, что не сможем провести нашего кандидата в ректоры. - Кристл старался успокоить Брауна, старался внушить ему, что все идет хорошо чтобы рассеять его хмурую и тревожную мрачность. - Вы вот противились "заявлению шестерых", - сказал он со скрытым озорством, - а оно очень упрочило положение Джего.

- Мы не заслужили этой удачи.

- Но нам очень нужна удача, согласитесь.

- И все же я уверен, что мы не должны затевать новых переговоров с противниками, - сказал Браун. - Эта попытка откроет им наши карты. Они поймут, что мы потеряли веру в своего кандидата.

Браун молча посмотрел на Кристла.

- Я ведь знаю, вы с самого начала не очень-то верили в нашу победу, снова заговорил он, - но именно поэтому нам сейчас и нельзя вступать в переговоры с противниками. Надо вести себя так, чтобы они не догадались о ваших опасениях. Пусть думают, что у вас их просто нет.

- А если они сами заведут этот разговор?

- Вот тогда и будем решать. - Браун немного успокоился. - Мне очень досадно, что Джего распустил язык на сегодняшнем собрании, - проговорил он.

- Бог с ним, - коротко сказал Кристл. - Положение от этого не изменилось.

- В общем, очертя голову решать ничего нельзя, - заключил Браун. - Я уверен, завтра вы согласитесь, что самое правильное сейчас - твердо стоять на своем. Этого требует благоразумие.

- Если я решу начать переговоры, то обязательно сообщу вам об этом, сказал Кристл.

33. ЧУВСТВА, КОТОРЫЕ УМИРАЮТ ПОСЛЕДНИМИ

На другой день, двенадцатого декабря, я получил утром письмо, которое отвлекло мои мысли от событий в колледже, и, обедая вечером в трапезной, я вдруг увидел наше сообщество глазами незаинтересованного зрителя. Мои коллеги приглушенно обсуждали какие-то слухи, шушукались, уединялись для конфиденциальных бесед; после обеда, когда мы сидели в профессорской, Винслоу с Гетлифом отошли в уголок и несколько минут о чем-то совещались. В тот день все говорили про подготовку к новому неофициальному собранию, на котором следовало обсудить, как нам выбраться из нашего очередного тупика, и передавали друг другу, что Найтингейл собирается разослать еще одну "листовку".

Но особенно мне запомнилось поведение трех человек - Брауна, Найтингейла и Джего. Браун был чрезвычайно озабочен - гораздо сильнее, чем накануне, когда убеждал Кристла ничего не предпринимать. Кристл в трапезной не обедал, и, как только обед кончился, Браун сразу ушел - я даже не успел с ним поговорить. У Найтингейла был такой вид, словно он заготовил для нас какой-то сюрприз. А Джего держался так уверенно, как будто он уже прошел в ректоры.

Возможно, это был один из тех периодов беспричинной успокоенности, которыми перемежается всякое длительное беспокойство: человек с постоянной тревогой гадает, как повернется его судьба, вечером его гложет острейшая неуверенность, а наутро он вдруг просыпается с ощущением, что все трудности уже позади, хотя никаких событий за ночь, естественно, не произошло.

Джего казался совершенно спокойным: разговаривал без всякой экзальтации, не гаерствовал, не старался привлечь к себе внимание окружающих. В беседе с Кроуфордом он был так дружелюбен и приветлив, высказывался так уверенно и хладнокровно, что Кроуфорд мигом утратил чувство превосходства. Никогда еще его соперник не вел себя спокойнее и сдержанней, чем он сам.

Я ушел из профессорской вместо с Джего. Он обещал показать мне небольшую комету, появившуюся на небе в прошлую или позапрошлую ночь. Во втором дворике мы поднялись по лестнице на последний этаж, и Джего объяснил мне, куда надо смотреть - на востоке, рядом с самой бледной звездочкой Большой Медведицы, виднелось неяркое серебристое сияние. Джего увлекался астрономией с детских лет; глядя на звезды, он чувствовал что-то вроде религиозного экстаза, хотя и был неверующим.

Вечное молчание бесконечных пространств не пугало его. Он ощущал гармоническое единство с небесами и необъятную силу невидимого мира. Но говорил Джего только о том, что открывалось его глазам. В тот вечер он объяснил мне, куда комета переместится за сутки, назвал точные параметры ее орбиты и сказал, через сколько лет она снова приблизится к Земле.

Спускаясь по лестнице, он был спокоен, безмятежен и счастлив. Его даже не особенно взволновала открытая дверь служебной квартиры Пилброу. Я поднялся в квартиру, и слуга, который растапливал камин, сказал мне, что от Пилброу пришла телеграмма: он уже в Лондоне и с последним поездом приедет в Кембридж.