Читаем без скачивания Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

Шоу началось. Кот с мышью принялись друг друга дубасить, резать, взрывать и расчленять.

– Мальчишки и есть мальчишки, – улыбнулась Кристина.

Саныч взял табуретку и со всем содержимым унёс на кухню. Переполненную пепельницу вытряхнул в мусорное ведро. Вернувшись в комнату, вручил её сидящему с краю на кровати Иннокентию.

– Курите, парни.

И, подойдя к комоду, собрал стопки. Грязная посуда перекочевала на кухонный стол. Пустые бутылки – под раковину. Протёр комод от красных пятен аперитива и хлебных крошек, которые прежде и не заметил бы. Подмёл в комнате, пацаны поднимали ноги, чтоб не мешать. А сами гоготали, глядя шоу, толкая друг друга в бок и тыкая в экран. Саныч подмёл на кухне и в коридоре. В маленькой комнате не стал. Там порядок, туда он вообще заходил крайне редко. Дело дошло до посуды. Он начал мыть стопки, а Кристина брала их тонкими пальчиками и протирала маленьким полотенцем. Протирала и, молча улыбаясь, смотрела на него. Саныч не знал, как начать разговор. Вопросы, вертящиеся на языке, он задать не решался: «Как жизнь? У тебя всё в порядке? Ты останешься?»

А Кристина стояла, молча, с едва заметной улыбкой на губах, и вытирала посуду.

Когда всё было перемыто, он сказал ей «спасибо». И принялся раскладывать тарелки по подвесным шкафчикам.

– Не за что, – сказала Кристина, поцеловав его в щёку. – Колючий какой.

– Сейчас побреюсь.

– Да уж после. Ты ещё ванну прими, к тебе ж друзья пришли.

– А, ну да, да… После!

Они с Кристиной прошли в комнату как раз в тот момент, когда закончился мультфильм.

– Ну, вот и всё, Саныч, – сказал Басуха. – Шоу закончилось, нам пора уходить.

– Как – пора? – удивился Саныч. – А поговорить?

– Не, братуха, пора нам, – сказал Иннокентий, подымаясь с кровати.

– Да как же так? – проговорил Саныч.

– Не парься, – сказал Федот, тоже вставая. – Сам к нам в другой раз придёшь. Наболтаемся.

– Как же я… – замялся Саныч.

– Поверь, всё просто! – подмигнул Иннокентий.

– Я б не уходил после Шоу, – сказал Треска, – если бы во мне из тысяч личностей в тот день, с Аркашей, другая бы стояла у руля.

– Давай, дружище. До встречи! – проговорил Славный.

Друзья двинулись в коридор. И Саныч увидел дыру от арматурины в затылке Славного.

– Кристина, – позвал Саныч.

– До свидания, милый, – ответила она, выходя за парнями.

Саныч, плюхнувшись задницей на кровать, тупо уставился на погасший экран телевизора.

«Как же так?»

Он вдруг вскочил и ринулся в коридор. Но там уж никого не было. Вернувшись в комнату, Саныч уселся в кресло.

– Пожар! Пожар! – донёсся с улицы крик.

Саныч, вскочив, подбежал к окну, отдёрнул шторы, но ничего не увидел.

– Пожар! Пожар!

Крик раздавался, похоже, у самого окна. Этаж – восьмой.

«Опять бред?»

– Пожар! Пожар!

«Нет, не бред, это же голос Иннокентия!»

Саныч, быстро справившись с щеколдами, распахнул оконные рамы. В комнату вместе с ветром ворвался январский мороз. Перегнувшись через подоконник, Саныч глянул вниз. Точно! Иннокентий полз по стене, как человек-паук.

«Во чудик-то, а через двери нельзя?»

– Ты чё орёшь? Давай, лезь уже. Восьмой этаж не шутка, – сказал Саныч, готовый подхватить друга. – Вот, делать-то тебе нечего.

Иннокентий наконец ухватился пальцами за жестяной карниз, и Саныч, дотянувшись до плеч куртки-косухи, потянул друга вверх.

Поднял его легко, как пушинку. Они оказались лицом к лицу. И чёрт! Это был не Иннокентий. Очень похожая на него тварь. Не Иннокентий! Бледное с синевой лицо. Вместо глаз – чёрные угли. А раздвинувшиеся в ухмылке губы обнажили жёлтые клыки. Саныч с силой оттолкнул от себя тварь. Та судорожным рывком попыталась удержаться, но лишь чиркнула когтями по карнизу и с животным визгом полетела вниз.

Саныч, спешно закрыв окна, отбежал вглубь комнаты, вскочил на кресло, поджал колени к подбородку и обхватил их руками. Его сильно трясло.

Из кухни послышалось позвякивание бутылок. Саныча заколотило так, что зубы застучали. А с кухни всё доносилось какое-то шевеление да бутылочное клацанье. И оно становилось многочисленней. Словно кто-то уже ворочал мешок бутылок. Вдруг ворочанье прекратилось и раздался позвякивающий… шаг. Затем другой. Третий. Саныч полуслепыми, огромными от ужаса глазами, уставился на дверной проём. И через пару секунд там появился монстр. Саныч видел его так же ясно, как и Кристину только что. Трансформер из бутылок. Ноги и руки были из водочных литрух, толщиной по четыре бутылки. Бочкообразный торс – из пивных. Голова – из четырёх винных бутылок донышками вверх. И на них лежали две пластиковые бутылки, внимательно смотрящие на Саныча глазами-пробками «Джин-тоник». Трансформер замер в дверном проёме. Только стоял и смотрел, перекрыв выход из квартиры.

Вдруг Саныч услышал скрип кровати в маленькой комнате. Затем донеслись шаги.

«Это ещё кто?!»

Саныч решил прорываться, пока не поздно. Надвигалось что-то совсем нехорошее. Что-то похуже стеклянного трансформера.

Он пружиной выбросился с кресла и что есть силы, с лёту, ударил кулаком в бутылочную рожу. Та разлетелась вдребезги. Глаза «Джин-тоники» полетели в разные стороны. Разбитую, порезанную руку Саныча обожгла боль. Но левая уже наносила удар в предполагаемую печень трансформера. Несколько пивных бутылок разбилось, но тварь даже не шелохнулась.

Вдруг, молниеносным взмахом, трансформер словно хлопнул в ладоши над головой Саныча, и на того посыпались осколки стекла. Монстр прижал руки-розочки остроугольными огрызками битых бутылок прямо к горлу Саныча. Тот отпрянул назад. Трансформер остался на месте, неподвижен, держа пред собой руки-розочки.

Дверь маленькой комнаты, скрипнув, отворилась. Саныч запрыгнул на кровать, капая на смятые простыни кровью из разбитых рук. Кроме того кровь сочилась из порезов на ухе и щеке, получившихся после битья бутылок над головой.

Из маленькой комнаты медленно вышел фантом. Тихонько покачиваясь и болтая безвольными руками. Голова опущена. С длинных, мокрых волос капала вода (или пот? косуха-то на нём сухая). Он подошёл к окну и, повернувшись в сторону Саныча начал мычать.

«Зомби, похожий на Иннокентия. Эту тварь я не пустил в окно».

Вдруг на всю громкость включился телевизор, динамики взорвались захлёбывающимся лаем. Саныч посмотрел на экран. Мухтар с мордой бультерьера неистово рвался в квартиру. Прыгал, бился мордой об экран по ту сторону. Он уж расколошматил морду в кровь и только остервенел от этого.

– Ааааф! Ррррр! Ааааааф!!! – захлёбывался Мухтар. Кинескоп под таким бешеным напором долго не протянет. Глаза собаки безумны. Зрачки, как у хамелеона – сами по себе вращались в разные стороны.

«Любимчик домохозяек – долбаный лунатик».

Фантом, перестав раскачиваться, резко откинул голову назад. Мокрые волосы, разбрызгивая пот веером, подлетели вверх и упали ему за спину. Фантом медленно поднял голову и в Саныча вонзился взгляд выжженных глазниц. Но тварь явно не слепа. Две чёрные дыры внимательно смотрели на Саныча. А Мухтар продолжал биться в экран.

Неожиданно фантом, печально улыбнувшись, сказал:

– Одно и тоже. Пустышка борется за свою никчёмную жизнь. Кровища… – Фантом подавил зевок. – Не впечатляет. Чего безобразничаешь? Коль самоубийца, так и прыгай уже в окно. Как дружок твой, Иннокентий.

– Я не самоубийца, – сказал Саныч, понимая, что фантом услышит его сквозь безумный лай Мухтара.

Фантом рассмеялся:

– Не самоубийца… Ты с пятнадцати лет шёл к этому дню. Это твой мудацкий смысл жизни. Медленно, потихонечку. Бухал всё, что горит, шипит и пенится. Жра-жрал-жрал. В сопли, в слюни, в уматень. Вот и финиш. Ты жалкий инвалид без будущего. На хрен никому не нужный. Ты – кусок тухлого мяса, которое всё ещё ползает и воняет. За пособием – за бухлом, за пособием – за бухлом. Человек разумный? Нет, мясо ты тухлое! Всё, цель жизни достигнута. Верной дорогой дошёл, товарищ! Всё! Ручка! Всему миру на тебя плевать. И это у вас взаимно. Так чего пыжишься? Сдохни уже.

У Саныча обмякли руки. Кровь стекала по пальцам, окрашивала бурым простыню.

– Да, – кивнул Саныч. – Не ужились мы как-то с белым светом. Да и пошло бы оно всё. Уйди от окна. Я выпрыгну.

Фантом кивнул и отошёл к стене. Саныч, вздохнув, сделал шаг вперёд. И в этот миг раздался звонок в дверь. Саныч уже забыл, как он звучит. Замер, опешив. Не показалось ли? Нет, ещё звонок. Он глянул на дверной проём, который перекрывал трансформер, и тот тут же, гремя стеклом, рассыпался. Бутылки раскатились в разные стороны, став просто хламом. Мухтар вдруг заткнулся. Перестал биться в экран и, заскулив, убежал куда-то, поджав хвост.

Фантом усмехнулся:

– Ага, иди, открой. Это к тебе ад за твои деньги пришёл. Теперь он с тобой будет вечно. Будешь миллиард лет блевать. – Фантом вдруг согнулся, и его вырвало зелёной слизью. Подняв лицо, он продолжал, отплёвываясь: – Минутку отдышишься, и опять миллиард лет блевать.