Читаем без скачивания Запросы плоти. Еда и секс в жизни людей - Кирилл Резников

– Ну, как тебе нравятся мои приспособления для блуда? – спросил он.

Она почти утратила дар речи и не могла ничего сказать, лишь откинулась на подушку, являя собой картину страха и предвкушения. Рот ее приоткрылся, дыхание участилось, руки ослабли, но колена уже поднимались в воздух. Укрепив серебряный зажим на нефритовом стебле, он смазал его притиранием и расположился между ее колен. Оценив положение кратким нажатием на нефритовые врата, он отодвинулся и добавил серное кольцо, а также желто-голубую ленту. Усилившись таким образом, он с трудом вошел в беседку удовольствий, сразу заставив ее вскрикнуть от боли и наслаждения, как будто лезвие все глубже и глубже вонзалось в нее».[173]

Симэнь Цин очень дорожил «заветным узелком со снастями» (после его смерти он достался ненасытной Цзиньлянь). Еще он носил в кармане коробочку с ароматным чаем и шарик-возбудитель, чтобы «класть в горнило». «Снасти» Симэня описаны и в медицинских пособиях. Из них узнаем, что «колпачок вечного желания» напоминал эротический презерватив, «серное кольцо похоти» повышало чувствительность малых губ, «ленту желания» накрепко обвязывали вокруг основания «стебля» для поддержания эрекции, нефритовое кольцо с выступом или крючком одевали для поддержания эрекции и возбуждения клитора, а «бирманский бубенчик» представлял пустой серебряный шарик, размером с ягоду, который помещали во влагалище перед сношением; под воздействием тепла и движения на находящуюся внутри «бубенчика» дробинку было слышно постоянное позвякивание. Его часто использовали лесбиянки и при женской мастурбации.

Женская мастурбация, в отличие от мужской, не осуждалась и даже косвенно поощрялась. Китайцы верили в опасность эротических снов, заканчивающихся семяизвержением или женским оргазмом. Сны эти возникали при сношении спящих мужчин и женщин с духами. По китайской мифологии женские духи могли превращаться из лисиц в прекрасных женщин и ночью сближаться со спящими мужчинами и красть их ян. Были и мужские духи или бесы, сближавшиеся во сне с женщинами и часто доводившие их до смерти. Даосские пособия дают рекомендации женщинам, попавшим в объятия бесов:

«Поскольку этот вид сношений превосходит все, что бывает между людьми, то если сношения продолжаются долго, женщина становится околдованной, избегает упоминать о них, скрывает их, и не желает сообщать другим. Считая все это прекрасным, женщина умирает и никто не знает причины. Если у вас появилась эта болезнь, лучшее лечение – это совокупление с мужчиной без истечения его семени».[174]

Совет этот для многих женщин был недоступен. Ведь женщины в гаремах престарелых мужей годами жили без мужской ласки и не имели возможности пригласить целителя опасного недуга. Поэтому использовали средства вроде «бирманского бубенчика» или фаллосов из лакированного дерева или слоновой кости с волнистой поверхностью. Некоторые прикрепляли их к пятке и затем вводили во влагалище. Известны и природные средства. Одним из них был сухой черный гриб с тугой прилегающей шляпкой, сильно напоминающей головку мужского члена. Попадая во влажную среду влагалища, гриб разбухал и приобретал живую упругость и теплоту.

Китайские мужчины ценили анальный секс с женщинами. Его называли «цветы с заднего двора» или «стиль ученых». Поэты сравнивали женские ягодицы с полной луной и описывали как «нефритовый стебель» приближается к «полной луне». Но «стиль ученых» нравился не всем женщинам. Симэнь Цин был большим любителем «цветов с заднего двора», но срывать их ему позволяли далеко не все: согласные были либо низкого статуса, либо, как жена его приказчика, сами предпочитали этот способ любви: «Ей, например, доставляло удовольствие принимать гостей только с заднего двора. И сколько ее не упрашивали, она от этой затеи никак не отступала. Даже ее мужу, Хань Даого, приходилось срывать цветы на заднем дворике. Лишь разок другой в месяц она позволяла ему войти к ней прямо с улицы».[175] Из своих жен Симэнь уговорил заняться анальным сексом только похотливую Цзинлянь. Но и Золотой Лотос согласилась уступить его просьбам лишь в надежде на щедрые подарки:

«– Дорогая! – шептал он. – Дашь мне сегодня поиграть с цветком с заднего дворика, а?

– Вот бесстыдник! – поглядев на него, заругалась Цзиньлянь. – Что тебе, или с Шутуном мало? Ступай с ним играй!

– Брось, болтушка! – засмеялся Симэнь. – Зачем мне Шутун, если ты позволишь? Знаешь, как мне это по душе! Только доберусь до цветка, и брошу, а?

Цзиньлянь препиралась.

– С тобой не справишься, – сказала она наконец. – Только кольцо сними сперва, потом попробуй.

Симэнь снял серное кольцо, а серебряную подпругу оставил у корня. Он велел жене стать на кровати на четвереньки и повыше задрать зад, а сам слюной смочил черепашью головку и принялся туда-сюда толкать увлажненную маковку. Черепашья головка бодро топорщилась, так что через немалое время удалось погрузить лишь самый кончик. Лежавшая внизу Цзиньлянь, хмуря брови, сдерживалась и, закусив платок, терпела.

– Потише, дорогой! – воскликнула она. – Это ведь совсем не то, что прежде. У меня все нутро обжигает. Больно!

– Душа моя! – говорил он. – Что, сплоховала? Ладно, я тебе куплю шелковое платье с узорами.

– Платье у меня есть, – говорила она. – Я на Ли Гуйцзе пеструю шелковую юбку видела, с бахромой и пухом. Очень красиво! В городе, говорит, купила. Все носят, а у меня нет. Не знаю, сколько стоит. Купи мне такую, а?

– Не волнуйся! – уговаривал ее Симэнь. – Завтра же куплю».[176]

Упомянутый выше Шутун, – слуга Симэня и его любовник, был человек незаурядный. Он прекрасно пел и порой, во время пиршеств, одевался в женское платье и выступал, развлекая гостей. Бисексуальный, как его хозяин, Шутун вполне по-мужски развлекался со служанками. При удобном случае он исчезал из дома, проводил время с девками и возвращался пьяный. Симэнь все прощал, ведь Шутун был юн и красив. Хозяин был искренне привязан к слуге и проявлял заботу о его здоровье:

«Симэнь в порыве страсти обнял юношу, и они слились в жарком поцелуе. Затем Симэнь расстегнул ему халат, обхватил обеими руками пониже талии и сказал:

– Поменьше пей! Всю красоту свою испортишь!

– Не буду больше, господин, – прошептал Шутун».[177]

Удовольствия «отрезанного рукава», евнухи, «ароматные наперсницы»

О гомосексуализме китайские источники сообщают со времен династии Чжоу (1045 по 221 до н. э). Мужская однополая любовь никогда не была в Китае преступлением, хотя считалась неправильной. Но известны династии, когда гомосексуализм процветал при дворе, так в династии Западная Хань (206 до н. э. – 8 н. э.) 10 из 11 императоров имели любовников. Об их нравах осталось немало зарисовок, из которых самая известная – «история с отрезанным рукавом». Император Айди (6 до н. э – 2 н. э.), среди юных любовников; особенно выделял прекрасного Дун Сяня. Однажды утомленный ласками юноша задремал на императорском ложе, раскинувшись на рукаве халата Владыки. Случилось так, что императора срочно вызвали для решения важных дел. Тогда Айди мечом отрезал рукав халата и встал, не потревожив возлюбленного. С тех пор выражение «отрезанный рукав» стало одним из названий однополой любви в Китае. Другие названия – «поделиться грушей» и «южный ветер».

Женщина подглядывает за мужчинами любовниками. Династия Цин (XVI–XIX вв.). Китайский музей сексуальной культуры, Шанхай. Louis Crompton, Homosexuality and Civilisation, Cambridge/MA; London, 2003, p.232. Wikimedia Commons.

Надо заметить, что китайские религиозно-философские учения мужской гомосексуализм не одобряли. Для даосов однополая любовь была напрасной тратой семени, цзин, отвлечением от приобщения к истокам инь, столь важным для развития мужского ян. Конфуцианцы порицали, когда мужчина отвлекался от гражданских и семейных обязанностей. Для буддистов гомосексуализм был грехом, хотя меньшим, чем насилие или прелюбодеяние. Но никто не осуждал почитателей южного ветра, если наряду с любовниками, они имели жен и детей. Для китайцев главным было продолжение рода и, если мужчина выполнял эту обязанность, остальное было его личным делом. Поэтому большинство китайских гомосексуалистов были бисексуальны.

В период династии Мин бисексуальность была распространена в высших слоях общества и среди горожан. Иезуит Маттео Риччи, посетивший Пекин в 1583 г. и затем в 1609–1610 гг., был потрясен размахом мужской проституции. Кроме платного секса была и любовь. В трактате анонимного автора XVIII в. «Об удовольствиях отрезанного рукава» изложено более пятидесяти гомосексуальных любовных историй. Одна из них, о любви музыканта Си Цзяня к поэту Жуань Цзи, считается идеалом любовных отношений. Существовали и традиции. В прибрежной провинция Фуцзянь издревле заключались временные браки мужчин с мальчиками. Порядок был следующий: взрослый мужчина сватал мальчика, выплачивал его родителям выкуп и забирал его к себе. Когда мальчик взрослел, мужчина отпускал его и оплачивал расходы по женитьбе на женщине.