Читаем без скачивания Крысолов. На берегу - Невил Шют

Мы одеревенело поднялись с кресел. Я подошел к большому окну в дальнем углу комнаты, отдернул штору и распахнул ставни. На ковер со звоном посыпались стекла; прохладный ветер дохнул нам в лицо и принес горький, едкий запах гари.

Внизу на улице усталые люди в плащах, резиновых сапогах и в касках работали небольшим электрическим насосом. Что-то звякало, будто звенели хрустальные подвески тысячи люстр: это в домах напротив люди переходили из комнаты в комнату, распахивали разбитые окна, и осколки стекла сыпались из рам на тротуар.

Над Лондоном разливался холодный серый свет. Моросил дождь.

Я отвернулся от окна.

— И вы отправили детей в Америку? — спросил я.

— Да, конечно, — сказал старик. — Они поехали все вместе. Я дал радиограмму родителям Кэвено, предложил отослать Шейлу и Ронни, а Тенуа попросил меня отослать Розу. Я уговорился с одной знакомой женщиной, и она отвезла их в Бухту.

— И Анну тоже?

Он кивнул.

— Да, и Анна тоже поехала.

Мы направились к дверям.

— На этой неделе я получил письмо из Уайтфоллс, от ее дяди, — продолжал старик. — Он пишет, что телеграфировал брату в Германию, надо думать, тут все улажено.

— Вашу дочь, должно быть, несколько ошеломил приезд такой компании, — заметил я.

Старик засмеялся.

— Ну, не знаю. Я запросил телеграммой, примет ли она их, и она ответила, что примет. Ничего, она справится. Костелло, видимо, переделывает для них дом. Устраивает бассейн для плавания и новый причал для их лодок. Я думаю, им там будет очень хорошо.

В тусклом свете раннего утра мы спустились по лестнице и в вестибюле расстались. Хоуард на несколько шагов меня опередил — я задержался, спросил ночного швейцара, насколько пострадало здание клуба. На крышу попала зажигалка, сказал он, но молодой Эрнест затоптал ее и погасил. И не действуют ни газ, ни водопровод, но электричество от налета не пострадало.

— Я провел ночь в курительной, разговаривал с мистером Хоуардом, — сказал я, зевая.

Швейцар кивнул.

— Я заглядывал туда раза два и видел, что вы с ним сидели. Я еще сказал управляющему, вот, говорю, хорошо, что он там не один. Я смотрю, очень он постарел за последнее время.

— Да, наверно, — сказал я.

— Месяца два назад он уезжал отдыхать, — сказал швейцар. — Но что-то, похоже, не пошел ему на пользу этот отдых.

Я вышел на улицу, и осколки стекла захрустели у меня под ногами.

НА БЕРЕГУ

К месту последней встречи

Влачимся вместе

Страшимся речи

На берегу полноводной реки

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Не взрыв, но всхлип.

1

Питер Холмс, капитан-лейтенант австралийского флота, проснулся, едва рассвело. Дремотно понежился в ласковом тепле, что исходило от спящей рядом Мэри, глядя, как сквозь кретоновые занавески пробиваются в комнату первые солнечные лучи. По наклону лучей он знал — уже около пяти, скоро свет дойдет до кроватки Дженнифер, разбудит малышку, и родителям надо будет встать и приняться за дневные хлопоты. А пока можно еще немного полежать.

Он проснулся радостно и не сразу сообразил, откуда эта радость. Не от Рождества, ведь Рождество миновало. В тот день он протянул от розетки, что возле камина в гостиной, длинный провод и украсил разноцветными лампочками елочку в саду — крохотную копию огромной елки, стоящей в миле от их дома напротив Фолмутского муниципалитета. На рождественский вечер они пригласили друзей, в саду был праздничный ужин — жаркое на вертеле и прочее угощенье. Рождество миновало, и сегодня, медленно соображал Питер, сегодня уже четверг, двадцать седьмое. Он лежит в постели, и спина еще побаливает, нажгло солнцем: вчера они весь день провели на берегу, и он участвовал в гонке яхт. Сегодня лучше походить в рубашке. Тут мысли Питера прояснились — да, конечно же, сегодня надо надеть рубашку. В одиннадцать часов он должен явиться в Мельбурн, в военно-морское ведомство. Это означает новое поручение, первую работу за семь месяцев. Если повезет, даже пошлют в плаванье, он здорово стосковался по кораблю.

Так или иначе, впереди работа. Вот чему он радовался, засыпая, и радость сохранилась до утра. С тех пор как в августе его произвели в капитан-лейтенанты, ему не давали ни одного задания, и при нынешних обстоятельствах он почти отчаялся когда-нибудь вновь заняться своим делом. Однако военно-морское ведомство, спасибо ему, все эти месяцы сполна выплачивало бездействующему моряку жалованье.

В кроватке шевельнулась дочурка, тихонько, жалобно захныкала. Питер протянул руку, включил возле кровати электрический чайник на подносе с чашками и с едой для малышки, рядом зашевелилась Мэри. Спросила, который час, он ответил. Поцеловал ее и сказал:

— Утро опять чудесное.

Она села, откинула волосы со лба.

— Я так обгорела вчера. С вечера я помазала Дженнифер вазелином, но, по-моему, не стоит брать ее сегодня на пляж. — Тут она вспомнила: — О, Питер, тебе ведь сегодня в Мельбурн?

Он кивнул.

— А ты бы осталась дома, посидела денек в тени.

— Пожалуй, так я и сделаю.

Он поднялся, пошел в ванную. Когда вернулся, Мэри тоже уже встала; малышка сидела на горшке, Мэри перед зеркалом расчесывала волосы. Питер сел на край кровати в отлогой полосе солнечного света и принялся готовить чай.

— В Мельбурне сегодня будет страшная жара, Питер, — сказала жена. — Может, мы к четырем приедем в клуб, ты нас там встретишь, и все искупаемся. Я возьму прицеп и захвачу все, что надо тебе для купанья.

У них был небольшой автомобиль, но с тех пор, как год назад кончилась «короткая война», он праздно стоял в гараже. Однако Питер Холмс, выдумщик и на все руки мастер, изобрел недурную замену. У них с Мэри есть велосипеды. Он соорудил маленький двухколесный прицеп на передних колесах от двух мотоциклов, пристроил к обоим велосипедам крепление, и теперь он или Мэри могут ездить с прицепом, который служит то детской коляской, то тележкой для продуктов и любого груза. Труднее всего обоим дается долгий подъем в гору на обратном пути из Фолмута.

И сейчас Питер кивнул:

— Неплохая мысль. Я возьму с собой велосипед и оставлю на станции.

— Каким поездом поедешь?

— Девять пять. — Он отхлебнул чаю, глянул на часы. — Вот только допью и съезжу за молоком.

Он надел шорты и майку и вышел. Холмсы жили в первом этаже старого дома высоко над городом; отдельные квартиры сдавались внаем, Питеру принадлежал гараж и солидная часть сада. Была и веранда, на которой он держал велосипеды и прицеп. Разумней бы поместить их в гараж, а машину поставить просто под деревьями, но на это у Питера не хватало духу. Маленький «моррис» — первая его собственная машина и притом честно служила владельцу, когда он ухаживал за Мэри. Они поженились в 1961-м, за полгода до войны, до того, как Питер ушел на корабле королевского флота «Анзак» и расстался с Мэри — бог весть как надолго, думали они тогда. Но грянула короткая, загадочная война, та война, история которой не была и никогда уже не будет написана, пламя ее охватило все северное полушарие и угасло с последними показаниями сейсмографов, отметившими взрыв на тридцать седьмой день. К концу третьего месяца, пока государственные мужи южного полушария собрались в Веллингтоне (Новая Зеландия), сравнивали имеющиеся у них данные и определяли создавшееся положение, Питер пришел на «Анзаке» обратно — последних остатков горючего кораблю хватило до Уильямстауна, — оттуда добрался до Фолмута, к своей Мэри и маленькому «моррису». В баке машины оставалось три галлона бензина; Питер нерасчетливо истратил их и еще пять купил на заправочной станции, прежде чем до сознания австралийцев дошло, что все горючее они прежде получали из северного полушария.

Сейчас Питер вывел велосипед и прицеп с веранды на лужайку перед домом, закрепил прицеп, оседлал велосипед и покатил прочь. Надо проехать четыре мили за молоком и сливками: транспорта почти не осталось, с окрестных ферм никаких продуктов не доставляют, и Холмсы научились сами сбивать масло в домашней маслобойке. И вот Питер катит по дороге, пригревает утреннее солнышко, за спиной бренчат в прицепе пустые бидоны, и отрадно думать, что его ждет работа.

На дороге почти нет движения. Он обогнал повозку — бывший автомобиль, мотор снят, лобовое стекло выбито, тащит эту повозку вол. Обогнал двух всадников, они осторожно правят лошадьми по усыпанной гравием обочине асфальтового шоссе. Питер не жаждет обзавестись лошадью — они стали редкостью, требуют большого ухода, продают их по тысяче фунтов, а то и дороже, но он уже подумывал ради Мэри купить вола. Он без труда сумел бы переделать «моррис» в повозку, но уж очень это будет горько.