Читаем без скачивания Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

— Ну что ж, наверное, ты прав, — кротко молвила миссис Карстайрс, что явно удивило бы человека более наблюдательного, чем ее сын. — Очень жаль, что все так вышло… Что еще сказать?..

— Это уж точно.

Как миссис Карстайрс и рассчитывала, покаяние ее возымело немедленный эффект — тон сына сразу же смягчился:

— Видите ли, мама, такого рода вопросы надо решать по правилам. Представьте, что было бы, если всякий раз, как у одного джентльмена возникнет вопрос к другому, он просто отправится к нему домой за ответом. А теперь, — он начал натягивать перчатки, явно давая понять, что, с его точки зрения, говорить больше не о чем, — если вы не возражаете, поставим на этом точку и больше не будем возвращаться к этому делу или по крайней мере — тут Джон Карстайрс снизошел до улыбки — не будем повторять прежних ошибок.

Миссис Карстайрс поняла: с первой из двух поставленных задач — умерить сыновний гнев — она справилась удачно. А над второй — заманить сына в ловушку — еще предстояло поработать. И, беспокоясь, как бы не перегнуть палку, она сменила тему:

— Только все же есть во всем этом, Джон, какая-то загадка. В толк не возьму, как могла Изабель Айрленд исчезнуть так стремительно? А тут еще этот мистер Фэрье, о котором все толкуют…

— Ричард Фэрье! О нем, кажется, никто ничего не знает!

— Кроме того, — подхватила миссис Карстайрс, — что это ее кузен и вроде он был без ума от Изабель, а теперь тоже исчез без следа.

— Ну хватит, мама! — Джон Карстайрс справился наконец с перчатками и потянулся за тростью и газетой. — Все эта хрычовка — извините за откровенность — напрашивается на сочувствие и только всех путает. Ричард Фэрье, где бы он сейчас ни находился, был влюблен в нее не больше, чем я. Что же касается нашей бедной родственницы, то она не вполне здорова и лучше всего оставить ее на попечение тех, чей долг заботиться о больных.

— Все это прекрасно, Джон, но…

— Что «но», мама?

— Но хотелось бы — извини за такие слова, но они продиктованы одной только любовью к тебе, ты уж мне поверь, — хотелось, чтобы ты был…

— Да? — поигрывая тростью и поправляя шляпу на голове, Джон пристально смотрел на мать.

— Чтобы ты был порешительнее.

— Порешительнее?! — К счастью для миссис Карстайрс, сын ее, судя потону, решил обратить дело в шутку. — Позвольте сказать вам, мама, что если адвокат ставит в известность своего знакомого, что некто, за кого он, как бы это сказать, несет ответственность, ведет себя глупо, и говорит об этом в открытую, то вряд ли такого человека можно упрекнуть в нерешительности. Нет, не беспокойтесь, провожать меня не надо.

И с этими словами, делая вид, будто страшно торопится и его ждут неотложные дела, мистер Джон Карстайрс нахлобучил шляпу на голову и выскочил из дому. А его матушка, оставшаяся в гостиной одна, преисполнилась уверенности в том, что достигла и второй своей цели.

Если бы у миссис Карстайрс была возможность понаблюдать за своим сыном в течение ближайших нескольких часов, она бы лишний раз поздравила себя с успехом. Направляясь с Мэрилебон-роуд в сторону Уайтхолла, Джон Карстайрс чувствовал, что голова его занята одним-единственным вопросом: неужели ему, как утверждает мать, не хватает решительности и он действительно слабак? Мистер Карстайрс был склонен дать на этот вопрос отрицательный ответ. Рассмотрев ситуацию, обдумав ее, выслушал весьма разумный совет и принял решение, несмотря на то, что очень близкий ему человек поставил его в неловкое положение. Он предпринял кое-какие усилия, чтобы избежать повторения случившегося. Таким образом, проанализировав вопрос со всех сторон, мистер Карстайрс пришел к следующему выводу: он сделал то, что должен был, и действия его никоим образом не следует подвергать сомнению. В то же время он понимал: между безупречными поступками и теми, которые можно назвать хорошими, есть определенная разница. Вероятно, тут сыграли роль воспоминания о некоторых ранее случившихся в его жизни событиях, когда кое-кто действительно мог счесть его поведение нерешительным. Так или иначе, полчаса, затраченные им на дорогу от своего дома до работы, приятным времяпровождением вряд ли назовешь, и не исключено, что именно это стало причиной некоторых событий, развернувшихся в ближайшем будущем.

Возможно, широкая публика имеет несколько искаженное представление о якобы комфортных условиях, в которых работают молодые люди — сотрудники торгового управления. Она, наверное, воображает залы с высокими потолками, мягкие ковры, потрескивающие в камине дрова, обслугу в униформе, снующую взад-вперед по коридорам, покуда благородные господа, восседающие во внутренних покоях, сосредоточенно решают дела государственной важности. Если большинство действительно думает так, то искренне заблуждается. И дабы внести необходимые поправки в сложившийся образ, следует отметить, что кабинет, который Джон Карстайрс делил со своим коллегой, досточтимым мистером Кэднемом, имел площадь двенадцать квадратных футов, два лакированных письменных стола, книжный шкаф необъятных размеров и отгороженный закуток, где сидел весь перепачканный чернилами клерк. По прибытии мистера Карстайрса огонь в камине уже не горел, бумаги были в беспорядке разбросаны по столу. Первое, что он сделал, — повесил шляпу на вешалку и угрюмо осведомился, где это черти носят мальчишку, разносящего кофе.

— Как раз за кофе я его и послал, — откликнулся досточтимый мистер Кэднем — щеголевато одетый мужчина лет двадцати шести. — Давно уже, но сейчас таких бездельников на работу нанимают, ничего поручить нельзя.

Сердито пробормотав что-то в знак согласия, мистер Карстайрс уселся за стол, обнаружив на нем, от чего настроение у него испортилось окончательно, письмо от заместителя начальника управления мистера Баундерби, из которого следовало, что в двенадцать у него в кабинете состоится совещание.

— Проклятие! Теперь еще это совещание у Баундерби! Что ему, черт возьми, понадобилось?

Досточтимый мистер Кэднем оторвался от изучения спортивной газеты, поднял голову и то ли со страхом, то ли с апатией произнес:

— Понятия не имею. Но не далее как полчаса назад он тебя разыскивал. Вид у него, я бы сказал, был весьма воинственный.

— Гм… Ну и как ты ему объяснил, где я?

— Сказал, что, если не ошибаюсь, у тебя свидание с графом N. — И мистер Кэднем назвал имя вельможи, который пользовался весьма высокой репутацией в кабинетах торгового управления и о котором, как всем было известно, мистер Баундерби отзывался с неизменным почтением.

— Что ж, Кэднем, спасибо, ты настоящий товарищ. Где же этот бездельник с кофе?

Как видно из разговора, Джон Карстайрс сам устанавливал себе рабочее расписание, ему льстило уважение коллег и в случае необходимости он мог вести любые сражения с начальством. Нынешнее утро или, вернее, то, что от него осталось, принесло в этом смысле дополнительные доказательства его особого положения на службе. В полдень он уединился с мистером Баундерби, и если и не подтвердил напрямую версию о встрече с графом, то, во всяком случае, дал понять, что задержали его дела исключительной государственной важности. Какой-то благородный господин, проходя по коридору, приветствовал его самым дружеским образом, а другой — судя по виду, никак не ниже личного секретаря члена кабинета министров — спросил, собирается ли он нынче вечером почтить своим присутствием вечеринку в Мейфэр и будет ли там некая незамужняя дама. Все это весьма укрепило в Джоне Карстайрсе чувство тесной принадлежности миру, а равным образом сильно понизило силу переживаний, вызванных обвинением в слабоволии. Так что пообедал он в компании достопочтенного мистера Кэднема в одном из ресторанчиков Уайтхолла, пребывая в превосходном расположении духа.

— Знаешь, — сказал Кэднем, когда они вернулись к себе в кабинет, где уже сидел перепачканный чернилами клерк, — что-то устал я как собака. Вчера до двух часов у леди Джейн танцевали. Думаю, не помешает часок отдохнуть.

Эта была неизменная привычка достопочтенного мистера Кэднема: между тремя и четырьмя часами пополудни он тайком дремал.

— Хорошая мысль, Кэдди. И ни о чем не беспокойся. Сиди себе тут, а я схожу на заседание правления.

Джон Карстайрс все еще пребывал в приподнятом настроении, чему немало поспособствовали кусок мяса и полпинты шерри. К сожалению, вторая половина дня показала, что его радужный взгляд на будущее разделяется не всеми. Следуя обещанию, данному мистеру Кэднему, Джон Карстайрс и впрямь принял участие в заседании правления. Следует отметить, это было правление не всей палаты, а одного из ее подразделений, считавшегося бесспорной вотчиной мистера Баундерби, и он действительно распоряжался здесь единолично. У Джона Карстайрса имелись некоторые основания искать расположения членов этого собрания. Один высокопоставленный чиновник — не настолько, как мистер Баундерби, но все же — ожидал перевода в другой отдел, открывая тем самым желанную вакансию. Ибо, сколь бы ни дорожил Джон Карстайрс обществом досточтимого мистера Кэднема, а равно свободой поведения, на что начальство поглядывало сквозь пальцы, карьерный рост тоже не оставлял его равнодушным. И уж как минимум он хотел бы заполучить собственный кабинет, где и кофе принесут, стоит, так сказать, только пальцем шевельнуть, и не будет никаких мистеров Баундерби, интересующихся его местопребыванием. Соответственно в ходе заседания он проявлял особое почтение к вышеупомянутому господину и к присутствующему тут же графу, предупредительно передавал им бумаги и вообще вел себя с подчеркнутой скромностью.