Читаем без скачивания Французский палач - Крис Хамфрис

Джанук хотел было отдать ему лук.

— Оставь его себе, — сказал капитан. — Но учти, после я его заберу.

А потом раздался вопль гнущегося и ломающегося дерева, который казался таким же одушевленным, как крики раненых и умирающих на палубах обоих кораблей: галера и галиот столкнулись.

Жан с Хаконом делали то, что им посоветовали: лежали в дерьме и отбросах под скамьями. Воинственные кличи и пронзительные завывания не выманили их наружу. Вскоре они услышали, как в дерево над ними ударил десяток стрел, причем одна вонзилась в палубу всего в ногте от носа Хакона. Потом над ними прогремел залп: половина аркебузьеров «Персея» выстрелили по первым рядам пиратов в тюрбанах, с кривыми саблями в руках, которые хлынули через борт галеры. Многие остались целы, и вдоль скамей со стуком пронеслись босые ноги.

Когда Хакон потянулся за своим топором, Жан прокричал:

— Второй залп! Помни, что говорил Джанук!

И они остались ждать. Спустя секунду прогремел следующий залп, и раздались новые крики боли и ужаса. Рядом со втиснувшимся под скамью Хаконом упало тело, корчась в предсмертных судорогах. Вытянув свои ручищи, скандинав утопил бьющегося пирата в вонючей жиже.

— Пора! — сказал Жан.

Они с Хаконом выкатились из-под скамей — и увидели, как на палубу врывается третья волна пиратов, которых уже не могли остановить солдаты, спешившие перезарядить аркебузы. Не было времени прикидывать шансы, пугаться или осматриваться. Пришло время отдаться туману битвы, алому, как кровь, что брызгала повсюду.

На Жана бросилась фигура в тюрбане и белом одеянии. Пират громко кричал и высоко поднимал копье, целясь прямо в грудь противнику. Жан едва успел отскочить в сторону — и наконечник погрузился в планшир позади него. Взмахнув мечом на уровне древка копья, Жан снес нападавшему голову, и она покатилась по палубе с изумленным выражением на мертвом лице. Выдернув копье и закрутив его в воздухе, чтобы перехватить удобнее, Жан метнул его на дюжину шагов и проткнул пирата, которому удалось поднырнуть под вращающийся топор Хакона. Копье остановило смертельный удар кривой турецкой сабли, предназначавшийся скандинаву. По глазам Хакона было видно, что он оценил эту любезность, но не успел ничего сказать: еще три противника, один с копьем и двое с саблями, набросились на него, и Жан не смог прийти на помощь другу, потому что на него самого с криками насели еще три пирата.

Жан прыгнул в проход между скамьями. Вращая мечом, он сделал ложный выпад, ударил левого противника ниже поднятой гарды, полоснув его поперек груди, а потом остановил две другие сабли, метившие ему в голову, и, резко вывернув кисти, выбил их из рук нападавших. Один из пиратов в страхе вскочил на скамью, а второй выхватил вторую саблю, которая была закреплена у него за спиной. Жан перешел в нападение, и корсар отступил, умело парируя его выпады — пока не врезался в подвешенное тело Акэ. Кровь огромного негра сделала эту часть палубы скользкой, и, когда у пирата разъехались ноги, Жан рванулся вперед и ударил его плоским концом своего меча. Это было единственным недостатком оружия Жана: палаческий меч не имел острия, которым можно нанести смертельный удар. Однако силы удара хватило, чтобы опрокинуть врага на спину, после чего Жан снова сделал быстрый выпад, направил клинок вниз и пригвоздил пирата к палубе.

Во время поединка Жан отступил довольно далеко к корме и на несколько секунд остался без противников. Это был один из тех кратких моментов затишья, которые всегда бывают во время сражений или во время казни, когда меч наносит свой удар. Шум вдруг стих, крики и смертоносные удары удалились, алый туман исчез, словно занавеска, отдернутая невидимой рукой. Такие мгновения ясности не раз спасали ему жизнь. В тишине Жан услышал рядом с собой негромкий голос. Повернувшись, он стал искать источник звука.

Всего на расстоянии ладони от себя он увидел лицо — огромное перевернутое лицо, покрытое потом и искаженное болью. Карие глаза смотрели прямо на него, а голос произносил слова, которых он не мог понять, но которые сопровождались взглядом на его меч. Смысл этого взгляда не понять было невозможно.

Акэ умолял дать ему быструю и милосердную смерть.

В тишине, которая продолжала владеть Жаном, он — как ему показалось, страшно медленно — приблизился к ногам подвешенного гребца и полоснул мечом по веревкам. Приняв Акэ на руки, Жан осторожно опустил его в проход, прислонив спиной к кормовой палубе. А потом он потянулся за кривой саблей убитого пирата, вложил ее в громадные ладони Акэ и сказал:

— Всегда лучше умереть потом.

И тишина внезапно отхлынула. На Жана кто-то налетел, опрокинув на спину и закрыв собой. Он ощутил вкус крови, решил, что она ему незнакома, и с трудом выбрался из-под мертвых конечностей. Над ним стоял совершенно нагой Хакон, покрытый кровью и безумно хохочущий.

— Один за одного! — крикнул он. — Этот пес собирался воткнуть копье тебе в задницу. Держу пари, что спасу тебя больше раз, чем ты меня. Проигравший покупает первый бочонок вина!

С этими словами он закрутил свой топор высоко в воздухе и бегом вернулся в самую гущу боя.

Несмотря на то что Жан снова начал слышать рев сражения, он все же различил собственное имя. Уклоняясь, он пробежал между скамьями к Джануку.

— Ты не можешь позвать сюда этого викинга? — осведомился янычар. — У меня есть план.

Француз расхохотался тому, что хорват оставался таким хладнокровным, и это несмотря на то, что у него из плеча торчала стрела. Похоже, рана совершенно его не отвлекала.

— Сейчас приведу.

— Приходите на носовую палубу, — сказал Джанук. Он приостановился, отломил стрелу у самого наконечника и исчез из виду.

Поднявшись на палубу, Джанук мог видеть, как развиваются события. Он почти не участвовал в бою: с ним наверху находилось немало солдат «Персея». Однако он достаточно часто участвовал в морских сражениях, чтобы понимать, как идут дела на этот раз. Галера под черным полумесяцем, которой Гантон снес мачту, успела выправиться. Там убрали с палубы обломки и обрывки парусов, и судно уже огибало сцепившиеся корабли, чтобы вступить в сражение с другого борта «Персея». Как только маневр будет закончен, превосходящие силы пиратов быстро положат конец бою. А как только Хаким увидит Джанука, тому будет обеспечена верная и мучительная смерть.

Большенос думал примерно то же. Они устояли перед первыми атаками, и его солдаты под командованием Августина сражались лучше, чем можно было ожидать, однако капитан слишком хорошо видел, что противник вот-вот получит подкрепление, и понимал, к чему это приведет.

И пока Лавальер думал об этом, рядом с ним снова возник тот проклятый лучник.