Читаем без скачивания Том 1. Стихотворения 1838-1855 - Николай Некрасов

(20–30 июля 1854)

Dubia

1841

Толк с новым годом*

Здравствуй, братец новый год!Ну садись-ка, потолкуем,Как с тобою мы надуемПравославный наш народ.Нынче люди — бог их знает —Мудрено себя ведут.Сидор Карпа надувает,Смотришь — Сидор сам надут…Перепутаются мыслиОт вседневной кутерьмы,Хоть по алгебре расчисли —Всё внакладе мы да мы.Издадим-ка два журнала,Слепим бричку без осейДа наделаем из салаВосковых себе свечей.А чтоб в люди выйти разом,Ярко мы осветим газомГлупости своих друзей.Для детей составим книги(Ведь на них теперь расход)И на акциях до РигиСмело пустим весоход…Иногда же, так, от скуки,Гальванические штукиМожно будет отливать;Иль, приделав к шару крылья,В новый свет за кошенильюСтанем с выгодой летать;Иль давай, mon cher, писать,Не шутя, проект, ей-богу!Про железную дорогу,Хоть на Дон, в пример сказать.А когда об нас по мируЗашумит, мой друг, молва —Нам авось дадут квартируИ — казенные дрова!..

К N.N.*

Мой бедненький цветок в красе благоуханной,На радостной заре твоих весенних днейТебя, красавица, пришелец нежеланныйСорвал по прихоти своей.

Расчетам суеты покорно уступая,Ты грустно отреклась мечтаний молодых —И вот тебя скует развалина живаяВ своих объятьях ледяных.

Но ведь придет пора сердечного томленья,Желанья закипят в взволнованной крови,И жадно грудь твоя запросит наслажденьяВ горячке огненной любви.

Мечта коварная твой жаркий бред обманет,И к ложу твоему полночною поройПрекрасный юноша невидимо предстанетВ разгаре силы молодой.

И вся отдашься ты могучему влеченью,И обовьешь рукой созданье грез живых,Но призрак сладостный исчезнет в то мгновенье…И кто ж в объятиях твоих? —

Старик… холодный труп!.. Тебе упреком грянут:«Зачем смущаешь ты бесчувственный покой?»И как мучительно, убийственно обманутВосторг души твоей больной.

(1841)

(Эльдорадо)

1844

Послание к соседу*

Гну пред тобою низко спинуЗа сладко-вкусный твой горох.Я им объелся! Я в восторгПришел!.. Как сахар, как малину,Я ел горошины твои.Отменно ты меня уважил!Я растолстел, я славно зажил,Я счастлив! Словно как любвиКраснокалеными устамиЯ отогрет! — и жизнь мояСветлостеклянными струямиБежит, как утлая ладья,Бежит проворно, звонко, прытко,И вот (подарок невелик,Но от души — не от избытка)Стихов отборных четверикТебе я шлю… На, ешь!.. Что? будет?..Авось придет тебе на вкус…А не придет — я не боюсь:Не выдаст друг и не осудит!Почтенный, добрый и прямой,Неприхотливый, не сердитый,Подарок старого пиитыТы примешь ласковой душой,Хоть он нелепый и пустой…

1845

Ода «Сон»*

Покоясь спят все одре мягком на,Тем приятства вкушая от мягкого сна;С лирой лишь в руке не дремлет пиит;Того горит око и лира звенит;Хвалит он нощь, свет дневной запрудившу,В просвещенном же уме его родившую виршу…Некий Орфей как певал, ему так все внимали,Что мухи, жуки, журавли, граки и индейкиСкакали…

Обыкновенная история*

(Из записок борзописца)

О, не верьте этому Невскому проспекту!..

. . . . . . . . . . . . . . .

Боже вас сохрани заглядывать дамам под шляпки. Как ни развевайся вдали плащ красавицы, я ни за что не пойду за нею любопытствовать. Далее, ради бога далее от фонаря! и скорее, сколько можно скорее, проходите мимо. Это счастие еще, если отделаетесь тем, что он зальет щегольской сюртук ваш вонючим своим маслом. Но и кроме фонаря всё дышит обманом. Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенной массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать всё не в настоящем виде.

Я на Невском проспекте гулялИ такую красавицу встретил,Что, как время прошло, не видал,И как нос мой отмерз, не заметил.Лишь один Бенедиктов бы могОписать надлежащим размеромЭту легкость воздушную ног,Как, назло господам кавалерам,Избегала их взоров она,Наклоняя лукаво головкуИ скользя, как по небу луна…Но нагнал я, счастливец! плутовку,Деликатно вперед забежал(А кругом ее публики пропасть)И «Куда вы идете?» — сказал,Победив(ши) врожденную робость.Ничего не сказала в ответ,Лишь надула презрительно губки,Но уж мне не четырнадцать лет:Понимаем мы эти поступки.Я опять: «Отчего ж вы со мнойНе хотите сказать ни словечка?Я влюблен и иду как шальной,И горит мое сердце, как свечка!»Посмотрела надменно и злоИ сердито сказала: «Отстаньте!»Слышу хохот за мной (дело шлоПри каком-то разряженном франте).Я озлился… и как устоять?На своем захотелось поставить…«Неужель безнадежно страдатьВек меня вы хотите заставить?» —Я сказал… и была не была!Руку взял… Размахнулася грозноИ такую злодейка далаОплеуху, что… вспомнить курьезно!Как, и сам разрешить не могу,Очутился я вмиг в Караванной.Все судил и рядил на бегуОб истории этой престранной,Дал досаде и страсти простор,Разгонял ерофеичем скукуИ всё щеку горячую терИ потом целовал свою руку —Милый след всё ловил на рукеИ весь вечер был тем озабочен…Ах!.. давно уж на бледной щекеНе бывало приятней пощечин!

Карп Пантелеич и Степанида Кондратьевна*

1

Жил-был красавец, по имени Карп, ПантелеяСтарого сын, обладатель деревни Сопелок(Турово тож), трехаршинного роста детина,Толстый и красный, как грозды калины созрелой —Ягоды сочной, но горькой, — имел исполинскую силу,Так что в Сопелках героя, подобного Карпу,Не было, нет и не будет, — между мужикамиОн сиял, как сияет солнце между звездами.Раз на рогатину принял медведя, а волка,Жива и здрава, однажды в село притащилЗа полено;Храбро смотрел на широкое горло ведерной бутыли,Кашей набитый бурдюк поглощал как мельчайшуюПтичку,Крепкий мышцею, емкий гортанью, прекрасного полаПервый в Сопелках прельститель……Таков-тоКарп Пантелеевич был. Но, к несчастью, и слабостьТакже имел он великую: в карты играть былБезмерноСтрастен. — В это же время владел ВахрушовымОбширнымПенкин, Кондратий Степаныч, весьма благодушныйИ плотный мужчина.Долго бездетен он был и обет произнес предСудьбою. . . . .Только б судьбы всеблагие его наградилиСладким родительским счастьем, — и небо емуДаровалоТрех сыновей и дочь. Сыновья назывались: первыйСидор, Федор другой и Венедикт третий; а имяДочери было дано Степанида. Мальчики былиТощи и желты; звездой красоты расцвелаСтепанида.Прелесть ее прошла по губернии чудной молвою.Горничных девок и баб окруженная роем, как будтоСвежим венком, сияла меж них Степанида, сияла,Будто малина в крапиве. Не только в уезде,Даже в губернии самой, где лучшие женыОчи чаруют, подобной красы не видали:Прелесть ее могла привлечь и губернскихНадменных,Гордых чиновников в город уездный и дажеВ скромный приют деревенский.

2