Читаем без скачивания Ярослав Мудрый. Историческая дилогия - Валерий Замыслов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошка вдругорядь поклонился.
— Благодарствую, князь Ярослав Владимирыч. Утешил. Токомо не задоль.
Потрапезовав и помолившись на ночь в крестовой комнате, Ярослав улегся на ложенице. Он всегда мгновенно засыпал, выбросив из головы всякие мысли. Таков, говорят, был его прославленный дед Святослав. Но сегодня, прежде чем смежить веки, он подумал:
«А пошлю-ка я Прохора в село Белогостицы. На реке Вексе, и лес под боком. Да и пора на селе монастырь с храмами ставить. Белогостицы погостом станут. Часто придется туда наведываться. Глядишь, и Березиню увижу».
Глава 10
УДАЛЬ МОЛОДЕЦКАЯ
Молодость брала своё: чем бы ни занимался князь в последние недели, но дума о Березине не покидала его. Чувство, кое вселилось в его сердце, было настолько необычным и загадочным, что оно не давало ему покоя. Он взбирался на новую ладью, дотошно осматривал, как плотники доделывают судно, а перед глазами его стояла Березиня. Милая, чудесная, влекущая к себе Березиня.
— Глянь на мачту, князь. Оселок судна, — высказывал ему дед Овсей.
— Непременно гляну, Овсей Захарыч, — уважительно отзывался Ярослав.
— Глянь, глянь, князь. Мачту никакая буря не должна сломить. На совесть ставили, сколь всякой подготовки было.
Для мачты вырубали особое дерево, ошкуривали, выстругивали, круглили, предназначенное время сушили (не дай Бог пересушить!) и морили,[160] дабы мачта была стойкая и гибкая, как озерная тростинка. Всё предусмотрел дед Овсей, и так было в любом корабельном оснащении, начиная с первой тесины.
Весной, летом и начавшимся зазимьем дня не проходило, чтобы Ярослав не побывал на ладейной стройке. То, что мастерил Овсей Захарыч (из особого почтения князь стал называть умельца по отчеству) со своими подручными, было крайне значимо для князя.
Ярослав не мог дождаться того дня, когда он поднимет всю свою флотилию и пойдет осваивать новые волжские земли, и устанавливать мир с булгарами. Но то произойдет еще не скоро: последний корабль будет изготовлен, как обещал Овсей Захарыч, не раньше червеня.[161]
А сейчас он осматривал мачту, говорил добрые слова мастеру, а у самого в голове вновь неотвязная мысль: Березиня! Безумно хотелось ее увидеть, но Ярослав взял себя в руки. Ныне Прошка с семьей обустраивается на новом месте. Крестьянских забот — полон рот. Ныне пересельникам не до князя. Пусть у них всё уладится, тогда и Березиня будет спокойней. Поспешностью можно все испортить.
* * *Ярославу привиделся сон. Из лесной берлоги выбрался огромный мохнатый медведь и, злобно рыча, двинулся на князя. Ярослав ударил зверя по голове секирой, и тот рухнул в сугроб.
Очнувшись ото сна, Ярослав аж головой крутанул. Не худо бы сходить в ростовские леса на медведя. Сон-то не зря привиделся.
А тут и дворский (надо же какое совпадение!) утром молвил:
— Ты, князь, повелел охотникам медвежью берлогу отыскать. Отыскали.
— Далече?
— За Вексой. В трех верстах от Белогостиц. Быть ли охоте?
— Быть, Могута, непременно быть! — оживился князь.
— В кой день охотников снаряжать?
— Откладывать не будем. Завтра, Могута! Строго-настрого предупреди ловчего, дабы ничего не забыл. На медведя идти — не в белку стрелой пускать.
Лицо Ярослава было веселым и жизнерадостным. Давно такого лица не видел Могута. Князь каждый день в неустанных тревогах и заботах, пора ему и передышку взять.
До берлоги добирались на конях. С погодой повезло. День выдался ясный, с легким бодрящим морозцем. Любо молодцеватым охотникам, любо и застоявшимся на княжеском дворе коням. Бегут резво, из-под копыт, обутых в железные подковы, летят ошметки снега.
Остановились в селе подле избы тиуна, куда заранее были доставлены лыжи. Не простые лыжи, а охотничьи, в четь аршина шириной, распаренные в мыленках. Здесь же в жарко натопленной бане искусные умельцы заготовки заостряли и выгибали. Такие лыжи ходки и прочны, не сломаются, если даже нечаянно ударятся носком о древо.
— Версты две надо по лесу пройти, — сказал старший ловчий Торопка.
Давно не вставал на лыжи князь Ярослав. Во всяком деле нужна сноровка, так и здесь. Это по насту бежать легко, а сейчас сугробы высоки и рыхлы. Лыжи хоть и широки, но под тяжестью человека проваливаются на добрые две ладони. Да и как не проваливаться, когда сам крупный, да и меч, рогатина, топор и кольчуга обременяют.
Без кольчуги идти на медведя опасно: чуть оплошал — и когтистые лапы распластают твою грудь, как рало землю. Конечно, боевой топор, меч и рогатину можно было бы на время передать меченоше Заботке, но князь того не хотел: все охотники должны быть в равных условиях. Никаких поблажек! Да и где, как ни на травле медведя испытываются отвага, смекалка и сила охотника.
Впереди торил лыжню старший ловчий, за ним следовал Могута. Раскраснелся молодой боярин, в карих глазах задорные огоньки. Отрадно в зимнем лесу бывшему сыну кожемяки. В тереме — тепло, сытно, уютно, но докука. Повседневные заботы, пригляд за слугами, княжьи посылы…
А тут — лепота! Сказочный лес в белых кудлатых шапках, свежий пьянящий воздух, веселые, раскованные лица охотников, кои заждались медвежьей «потехи».
Могуте стало жарко. Распахнул полушубок на лисьем меху, засунул теплые рукавицы за опояску, задорно кинул:
— Борзей, борзей, Торопка! На пятки наступлю!
Но Торопка и не думал убыстрять лыжный ход: не за зайцем гонишься, а к лютому зверю идешь, и придти к нему надо неспешно, со свежими силами, без шума и гама, без собачьего лая. Сей медведь залег в берлогу недавно, в зазимье. Такой зверь наиболее опасен: сон его еще не глубок. Громогласный лай собак сможет разбудить медведя и тогда он, разъяренный, выберется из берлоги и постарается уйти в такую глухомань, куда и человеку не пробраться.
И все же лучше всего брать медведя в начале зимы, пока от долгой лежки не вытерся его мех, да и сам он еще не отощал от спячки. Ничего нет теплее медвежьей шубы, и для спальней лавки доброе ложе. Медвежий запах долго не улетучивается, но он пользителен, ибо не только успокаивает человека, но и клонит его в непробудный сон. А медвежатина? Живит. Медвежью силу человеку дает. Не даром за одну полть медвежатины дают две полти вепря и три — говядины.
А чего стоят медвежьи игрища? Звероловы-медвежатники в большом почете на Руси. И князья, и бояре отваливают громадные деньги за царя русских лесных зверей. И князь не князь, и боярин не боярин, коль у него во дворе Косолапого нет. Некоторые из них любят заиметь не матерого зверя, а медвежонка, кой еще не вошел в полную силу, но слабака повалит. С таким можно и побаловаться, дабы лихость свою показать, и непременно при холопах. Пусть видят, что их господин отважен и могуч, и что ему ни черт, ни сатана не страшны. Такого властителя дворня почитает.
Держал молодого медведя и князь Ярослав. Не мог не держать! Таков стародавний обычай, коего нет ни в одних чужих землях. Уж так захотела Мать Земля, чтобы именно русичи испытывали свою удаль молодецкую на медведях, обладающих непомерной силой. И не сей ли древний обычай воспитывал в русичах храбрость и отвагу, о кою спотыкались и хазарин, и немец, и печенег. Ведь медвежья потеха была любимым развлечением народа. Богатырей на Руси — как ни в одной земле. Выходили добры молодцы и на матерого зверя, заведомо зная, что «потеха» может закончиться их гибелью. Но не с той ли «потехи» и пошла гулять русская пословица: «На миру — и смерть красна».
Но то был праздник.
Еще в семнадцать лет Ярослав вызвал как-то сотника Озарку и молвил:
— Слышал я, что ты когда-то четырежды на медведя с рогатиной хаживал и слыл самым искусным медвежатником дружины.
— Было дело, князь, — крякнул в русую бородку дюжий Озарка.
— И крупные медведи попадались?
— Последний раз оказался матерым, едва жив остался. Зверь мне на всю жизнь отметину оставил.
Озарка стянул с себя рубаху.
— Ишь, как по плечу когтями провел. Чаял всего разорвет, да рогатина не подвела и боевой топор сгодился.
— Поведай о своем поединке, Озарка. И чтоб подробно.
Озарка поведал. Ярослав же молвил:
— Не просто однако ж медведя уложить.
— И сила, и сноровка надобны, князь. Без того на косолапого нечего и выходить.
Ярослав приметил, как у Озарки задорно поблескивали глаза, как он оживился и приосанился, когда рассказывал о своем поединке.
Тут и Ярослав загорелся. Его охватило неистребимое желание сходить на медведя. В жизни все может сгодиться. Вот и в Медвежьем углу, как слух идет, обитает какая-то огромная медведица. А ведь в голове Ярослава давно зародилась задумка — покорить дикое языческое племя. А вдруг доведется столкнуться с самой медведицей?