Читаем без скачивания Зона поражения - Василий Орехов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В зал я вернулся как нельзя вовремя. Ситуация за время моего отсутствия разительно изменилась. Мои туристы стояли рядком возле дальней стены, положив на нее ладони и широко расставив ноги. Местный вышибала по кличке Космонавт, близнец Варвара, неторопливо охлопывал их по карманам, выгружая оттуда на стол всякую мелочь. С двух сторон туристов держали под прицелами «калашей» Махмуд и Ковригин. Вольные бродяги за столами перестали пить и с недоумением наблюдали за этой сценой. Только темные за обеденным столом, похоже, не слишком впечатлились увиденным и продолжали с энтузиазмом поедать свои порции.
Варить твою кашу! Я же велел ведомым не лезть в драку!
— Эй, народ, что здесь происходит? — Я двинулся к Бизону. — Ладно, организмы, поиграли и хватит! Я оплачу ущерб…
Дуло автомата Ковригина развернулось в мою сторону. Я поднял обе руки вверх:
— Саша, ну все, все. Давай остынем и спокойно разберемся…
— Иди за свой столик, Хемуль, — ледяным тоном произнес Ковригин.
Что‑то здесь было не так. Не было тут никакой драки. Все бродяги находились на своих местах, столы не были сдвинуты, не валялось на полу осколков битой посуды. Да и шума потасовки я из коридора не слышал. Темные вышибалы просто вывели моих туристов под дулами автоматов из‑за стола и аккуратно поставили к стенке.
Ни хрена себе день начинается, как говорит в таких случаях один страус.
А морда у Космонавта вытянутая, словно ему только что сообщили, что у него в Донецке мама умерла. Руки трясутся, палец на спусковом крючке побелел от напряжения, чуть рыпнись — полмагазина в тебя высадит. Да и Махмуд с Варваром явно не в своей тарелке. Что, черт возьми, происходит в этом баре?! Что сегодня за безумный день такой?
Стараясь не делать резких движений, я занял свое место. Обыск понемногу подходил к концу. Я скользнул растерянным взглядом по обеденному залу и внезапно уперся в знакомое лицо. Огромный черный синяк под левым глазом этого типа уже побледнел, но все еще не сошел до конца — Патогеныч весьма тяжел на руку. Незнакомец, преследовавший нас от самого Периметра, стоял за столиком бродяг из «Свободы», справа от Грека. Увидев, что я на него смотрю, он понимающе усмехнулся и пожал плечами: дескать, видал, как все обернулось?
Закончив обыск, темные вышибалы заставили моих туристов положить руки на голову и под конвоем повели во внутренние помещения бара. Миша Пустельга беспомощно оглянулся на меня, на лице у его было написано величайшее изумление. Махмуд пихнул его стволом автомага в почку, заставив двигаться живее.
— Клещ распорядился, — лаконично пояснил Ковригин, все это время державший меня на мушке. — Стой и не рыпайся, Хемуль, все будет хорошо. Когда захочешь, спокойно уйдешь.
— Их снаряжение принадлежит мне, — угрюмо сказал я.
— Мы тебе его вернем, — пообещал темный.
— Что же вы делаете, уроды? — с ожесточением произнес я. — А как же неприкосновенность всякого бродяги, который к вам приходит?
Я увидел, как мгновенно окаменело лицо Ковригина. Самое страшное ругательство, какое только может быть обращено к сталкеру‑полумутанту, — «урод». Менее страшное, но тоже весьма серьезное — «радиоактивное мясо». Ради всего святого, никогда не обращайтесь к темным подобным образом, если только вы не взбешенный до предела Хемуль: лишь в этом случае у вас есть шанс выбраться из бара «Сталкер» без серьезных повреждений. Да и то не факт.
— Хемуль, — устало сказал Ковригин. — Мы возместим тебе убыток. Сколько скажешь, столько возместим. Плюс за моральный ущерб.
Вот тут я и заткнулся. Во‑первых, потому, что назвать темного мутанта уродом и не схлопотать сразу в морду — уже само по себе достойно удивления. А во‑вторых, услышать от патологически жадных темных сталкеров, что они готовы заплатить тебе любую сумму, какую сам назовешь, — еще более невероятно, чем назвать одного уродом и тут же не схлопотать в морду. Видимо, дело действительно очень сереьезно.
— Форс‑мажор, Хемуль. — Ковригин наконец справился с собой, сделав вид, что не расслышал оскорбления. — Кроме того, неприкосновенность бродяг священна, истинная правда. Ты бродяга, и ты можешь катиться ко всем чертям. Эти шпаки, — он кивнул на дверь, за которой скрылись мои клиенты, — нужны Клещу, и они временно погостят у нас. Точка.
— Ни хрена себе день начинается, — буркнул я. — Зарываетесь, организмы. Серьезно зарываетесь. Своими руками себе могилу копаете. Наши этого так не оставят.
— Мы побеседуем об этом с Бубной, — хмыкнул Ковригин. Физиономию его перекосила кривая усмешка — левая половина лица полумутанта была неподвижна после контузии. — Отдыхай, Хемуль. — Он звонко щелкнул пальцами в направлении бара, если только пыльную полку с полудюжиной бутылок и советский прилавок перед ней можно назвать баром. Пальцев у темного тоже было шесть. — Митя, браток, налей‑ка товарищу водки. Клещ велел.
Я не пошевелился за столом, поэтому бармену Мите, повинуясь жесту Ковригина, пришлось поднять задницу из‑под прилавка и принести стакан лично. Думаю, в другое время он охотно выплеснул бы весь стакан мне в морду, но сейчас ему приходилось подчиняться старшему. Субординация у темных очень строгая, и те, кто подвергся мутациям позже, вынуждены слепо слушаться старожилов. Впрочем, потом, когда старики погибают или умирают от лучевой болезни, бывшие новички с лихвой отыгрываются на молодежи. Давно ли сам Клещ стоял за стойкой бара «Сталкер»?.. Я, по крайней мере, еще помню такое.
— Это бесплатно, Хемуль, — пояснил Ковригин, хлопнув меня по плечу. — Мир?
Резким движением плеча я сбросил его руку.
— Я хочу поговорить с Клещом.
— Клещ занят, — терпеливо произнес Ковригин.
— Мне плевать.
— Сиди и не рыпайся, дорогой. — Ковригин явно начал терять терпение. — Клещ все тебе объяснит, но позже.
— Уроды вы с Клещом.
На лице темного не дрогнул ни один мускул.
— Отдыхай, Хемуль, — бесстрастно проговорил он, глядя поверх моей головы. — Утром ты сможешь поговорить с Клещом. Ночлег тоже за наш счет.
В дверях показались Махмуд и Космонавт. Ковригин молча обменялся с ними несколькими непонятными жестами, кивнул на меня, забросил автомат на плечо и скрылся в служебном коридоре. Космонавт привалился к стене возле двери, без интереса поглядывая в мою сторону. Махмуд переместился ближе к лестнице, ведущей наверх.
Я задумчиво посмотрел на халявный стакан с водкой, стоявший на моем столе. Однако не пропадать же добру. Я выцедил его маленькими глоточками, как научил меня один мичман, поставил на стол и зажевал бутербродом с селедкой, оставшимся от туристов. Окинув повлажневшим взглядом обеденный зал, я заметил, что ни Грека, ни его команды, ни типа с фингалом в помещении уже нет.
Ну, ладненько.
Выбравшись из‑за стола, я подошел к дверям, ведшим в служебные помещения бара. Космонавт заступил мне дорогу.
— Нельзя сюда, Хемуль.
Я без предисловий от души двинул ему коленом под дых. Космонавт, ожидавший от меня чего угодно, но только не такой откровенной подлости, не успел блокировать удар и согнулся пополам, на время лишившись дыхания. Я попытался прорваться внутрь, но мне наперерез бросились Махмуд и скатившийся с лестницы Варвар. Воспользоваться автоматами они не могли, потому что я, ухватив за загривок Космонавта, потерявшего от ослепительной боли всякую способность соображать, превратил его в живой щит. Вышибалы попытались схватить меня за руки, но я так просто не дался. Махмуд пропустил пару крепких ударов и временно сбавил обороты. Я поднырнул под клешни Варвара и отступил вместе с заложником в дверной проем, оказавшись в длинном сумрачном коридоре, где воняло застарелой сырой говядиной и пролитым несколько недель назад кефиром.
В обеденном зале было сумрачно, но в коридоре, ведущем в служебные помещения бара, света было вдвое меньше. Волоча за собой хрипящего Космонавта, я пятился по коридору в глубь магазинных катакомб, пока наконец меня не прижали к стене на повороте. Я толкнул Космонавта прямо на преследователей, пытаясь выиграть еще пару мгновений, но темные вышибалы знали свое дело туго. Через секунду я оказался на коленях и с заломленными за спину руками у ног Махмуда. Махмуд был бывшим тюремным охранником и очень любил демонстрировать на строптивых посетителях свой фирменный прием, который у них в колонии назывался «и на конвоирование»: ладонь сзади на лоб, два пальца в глаза и голову противника запрокинуть назад. Самый крутой амбал при этом теряет интерес к активному сопротивлению, особенно если одновременно заломить ему руку за спину. Если интерес к сопротивлению все еще не потерян, достаточно надавить на глаза посильнее, чтобы строптивец сделался шелковым. «И на конвоирование», — обычно с удовольствием приговаривал Махмуд, сопровождая скорченного, бессильно матерящегося посетителя к выходу.