Читаем без скачивания Один триллион долларов - Андреас Эшбах

– Немного предварительной информации, – сказал Маккейн, воинственно вперившись взглядом в транспортный поток. Он использовал малейшую возможность перестроиться в соседний ряд и кого-нибудь перегнать. – Мой офис расположен в Сити. Мне принадлежит инвестиционная фирма Earnestine Investments Limited. Эрнестина – это второе имя моей матери, кстати сказать. Я не особенно изобретателен в названиях моих фирм, – всегда называю их именами членов семьи. Стоимость нашего фонда составляет ровно пятьсот миллионов фунтов, что по размеру не много, но достаточно, чтобы быть серьезным игроком в бизнесе.

Джон почувствовал, как вытянулось его лицо. И это все? Простой финансовый делец. Единственное отличие состояло в том, что ему хитро удалось вызвать к себе интерес. Он поглубже погрузился в сиденье и мысленно вычеркнул этот день из жизни. На все, что предложит ему этот Маккейн, он скажет «нет», будь то контракты на пшеницу, свиную грудинку или ипотека, и как можно скорее вылетит назад. И дома тут же заменит все свои телефонные номера.

Мимо проплывали высотные дома, старинные особняки, сияющие фасады. Он едва смотрел на все это. Наконец они нырнули в светлый, просторный подземный гараж, там прошли несколько шагов от машины к лифту, и он поднял их на бесконечную, казалось, высоту. Когда сверкающие дверцы лифта разъехались в стороны, перед ними открылся просторный, светлый офис с длинными рядами пультов с телефонами и компьютерными экранами. За пультами сидели мужчины и женщины всех цветов кожи, говорили сразу по нескольким телефонам, ни на секунду не сводя напряженных взглядов с движущихся на экране диаграмм.

– Мы работаем преимущественно с акциями, – объяснил Маккейн, прокладывая путь сквозь гул голосов. – Часть моих людей занята валютными операциями, но в принципе мы не располагаем достаточной финансовой силой, чтобы по-настоящему делать деньги в этом бизнесе. Мы занимаемся этим, скорее, чтобы оставаться в форме.

Джон кисло улыбнулся. Так вот откуда ветер дует. Торговля валютой означала, насколько он успел за это время изучить, по-крупному скупать валюту какой-то страны или продавать ее, получая прибыль от крошечных колебаний обменного курса. Чтобы зарабатывать на этом деньги, надо инвестировать громадные суммы, сотни миллионов за сделку и более. Нетрудно догадаться, какое предложение сделает ему Маккейн.

Они дошли до бюро Маккейна – помещения, отгороженного от зала брокеров стеклянной стенкой. Бюро оказалось лишь вдвое меньше зала, и из его окон открывался ошеломительный вид на город. На полу лежал несколько вытертый персидский ковер, огромный стол с могучим кожаным креслом выглядел дорого, но безвкусно, и ни стулья перед столом для переговоров, ни полки для книг по стилю не подходили друг к другу.

– Пожалуйста, садитесь, мистер Фонтанелли, – предложил Маккейн, указывая на мягкий диван. – А вас, мистер Бенетти, могу я попросить подождать в приемной? Мисс О'Нил сделает вам кофе или что вы захотите.

Марко вопросительно посмотрел на Джона. Тот кивнул; долго эта встреча все равно не продлится. Телохранитель без лишних слов переместился во владения секретарши перед кабинетом, там стояли несколько стульев для посетителей. Маккейн закрыл за собой дверь, и плотный гомон голосов смолк, как отрезанный. Стеклянная стена, судя по всему, была звукоизолирующей.

– Так, – сказал он и принялся опускать жалюзи на стене. – Теперь забудьте об инвестиционной компании. Это всего лишь игрушка. Моя тренировочная площадка, так сказать. И уж точно я пригласил вас сюда не для того, чтобы предлагать вам выгодные инвестиции. Если у кого на этой планете и есть достаточно денег, так это у вас.

Джон удивленно поднял голову. Тогда что бы это могло быть?

– Я знаю о вас очень много, мистер Фонтанелли, как вы, без сомнения, уже заметили. Только ради приличия я расскажу вам кое-что о себе. – Маккейн уселся на край своего письменного стола и скрестил руки на груди. – Я родился в 1946 году здесь, в Лондоне. Мой отец, Филипп Кэллам Маккейн, был высокопоставленный офицер королевских ВВС, что имело следствием то, что я к пятнадцати годам сменил четырнадцать городов в восьми странах и сносно владел пятью иностранными языками. Сколько школ я посещал, я уже не знаю, но худо-бедно я ее закончил, и поскольку образ жизни моей семьи – то есть меня и моих родителей, братьев и сестер у меня нет – не выработал у меня чувства принадлежности к какой-то определенной национальности, меня влекло к международным концернам. После нескольких телодвижений туда и сюда я оказался в IBM и выучился на программиста. Это была середина шестидесятых, тогда еще штамповали перфокарты и возили взад-вперед магнитные ленты, а большие, громоздкие компьютеры стоили миллионы долларов. Кстати, я и по сей день не оставил программирование; мои брокеры, – он кивнул головой в сторону стеклянной стены с опущенными жалюзи, – работают частично с программами, которые написал я. В этом бизнесе все решает качество программного обеспечения; некоторые крупные брокерские фирмы на Уолл-стрит, которые ворочают миллиардами долларов, до одной трети из них инвестируют в обработку данных! Но, кажется, ни в одной из них нет босса, который мог бы сам приложить к этому руку.

Джон с удивлением глядел на этого заряженного энергией человека. С виду нельзя было представить, что он способен найти кнопку включения компьютера, не говоря уже о программировании.

– Я понимаю, – вяло сказал он, чтобы хоть что-то сказать.

– Ну, хорошо, вернемся к началу, – продолжил Маккейн, сделав неопределенный жест рукой. – Благодаря моему знанию языков я получал международные задания, и меня посылали в командировки по всей Европе. Бельгия, Франция, Германия, Испания… я бродяжничал повсюду и писал коммерческие и финансовые программы для клиентов IBM. Компьютерные системы, которые выходили за пределы государственных границ, принадлежали в основном банкам, и вскоре я стал этаким специалистом по транснациональным компьютерным проектам. Поэтому выбор пал на меня, когда в 1969 году из Италии поступил особый заказ, с большими запросами. – Маккейн посмотрел на него пронизывающим взглядом. – Заказчиком была, против всяких ожиданий, адвокатская контора из Флоренции.

Джон поперхнулся.

– Так это вы?.. – вырвалось у него против воли.

– Да. Первоначальную версию программы, которая управляет вашими счетами, написал я.

Марко листал неинтересный журнальчик, боковым зрением не упуская из виду своего подопечного, которого он видел в щелку жалюзи. Он настороженно поднял голову, когда Джон Фонтанелли вскочил и принялся ходить по просторному бюро, горячо жестикулируя. Маккейн тоже быстро ходил взад-вперед, что в его случае больше походило на то, как по арене топчется разъяренный бык. Но не походило на то, чтобы они вцепились друг другу в горло, и телохранитель расслабил мускулы, автоматически напрягшиеся в готовности к прыжку.

– Еще кофе? – спросила секретарша, очаровательная молодая женщина с рыжими волосами и бледной кожей, которой он, очевидно, нравился.

– Нет, спасибо, – улыбнулся он. – Но, может, я бы выпил стакан воды?

– Этот заказ стал поворотным пунктом моей жизни, – сказал Малькольм Маккейн. Теперь они оба сидели в креслах в уголке для переговоров, Маккейн – подавшись вперед, упершись локтями в колени. Он не сводил с Джона глаз. – Вакки с самого начала повели себя очень таинственно, никак не хотели говорить мне, в чем, собственно, состоит задача программы. Некоторое время я даже подозревал, что они хотят отмывать деньги мафии через систему, которую я должен был спрограммировать. Но когда разрабатываешь компьютерную программу, все выходит на свет божий. Программист – он ведь как исповедник, ему вы скажете все, что утаиваете от финансовых органов и прокуратуры – в противном случае система не будет работать. Мне пришлось тестировать написанную программу, и когда на экране возникла сумма в 365 миллиардов долларов, у меня глаза на лоб полезли, это вы, наверное, можете себе представить.

– 365 миллиардов? – эхом повторил Джон, ничего не понимая.

Маккейн кивнул:

– За прошедшие с того времени двадцать пять лет ваше состояние почти утроилось.

Джон раскрыл рот, но так и не придумал, что сказать, и снова закрыл его.

– Им пришлось открыть мне чистую правду, – продолжал Маккейн. – До того времени Вакки тщательно следили за тем, чтобы все двери в конторе были заперты. Но я сказал им о своих подозрениях насчет денег мафии или наркоторговли, и им волей-неволей пришлось показать мне архив и завещание Джакомо Фонтанелли, чтобы я не заявил на них в полицию. – Маккейн покачал головой. – Я был совершенно околдован. Это было самое невероятное дело, о каком мне приходилось слышать. И я был убежден – абсолютно убежден – в том, что нашел предназначение моей жизни. Я уволился из IBM, вернулся с моими немалыми сбережениями в Лондон и начал жадно учиться – изучал экономику, народное хозяйство, организацию производства, все вместе. Я жил в дешевой каморке без отопления, годами носил одни брюки и один пиджак, никуда не выходил, не курил, не пил, жил монахом – и грыз науки. Я всегда сидел в первом ряду, изводил преподавателей вопросами, все экзамены сдавал на отлично. Когда я закончил учебу, я пошел работать в банк, брокером, на практике закрепляя то, что изучил по активам, производным, торговле валютой и так далее. Потом основал собственную фирму, с моим собственным и заемным капиталом, и вкалывал днями и ночами. Понемногу все продвигалось вверх. И все эти годы, и в хорошие, и в плохие времена, я с нетерпением ждал этого момента, сегодняшнего дня, когда буду сидеть напротив вас, наследника состояния Фонтанелли, наследника триллиона долларов.