Читаем без скачивания Скиппи умирает - Пол Мюррей

— Говард, объяснение всегда должно иметься. И в данном случае объяснение вот какое: в пунш что-то подмешали.

— Подмешали?

— Пунш изменил цвет — он стал синим, а это значит, что туда всыпали снотворное — похоже, типичные таблетки, какие подсыпают для изнасилования на свидании. — Автоматор задумчиво рассматривает ногти. — Результаты анализов еще не привезли из лаборатории, но, судя по симптомам — игнорирование обычных запретов и потеря двигательного контроля, а позже острая тошнота, — можно догадаться, что в ход было пущено большое количество бензодиазепина.

— Из лаборатории?..

— В дело впряглась парочка бывших выпускников, Говард. Саймон Стивенс, из выпуска восемьдесят пятого года, и Том Смит, из выпуска девяносто первого, — может быть, вы помните Смити, он года на два вас постарше, — головастый парень, но почему-то он так и не вырвался в первые ряды. Сегодня утром я поручил им расследовать это дело. Мне пришлось это сделать. Достаточно, чтобы хоть один из родителей просек, что именно тут произошло, — и нас затаскают по судам. А когда это случится, мы должны быть готовы.

Автоматор поворачивается на 180 градусов и опять принимается ходить по периметру кабинета, в задумчивости барабаня пальцем по нижней губе.

— Я разговаривал с парнем, которому было поручено разливать пунш, но, кажется, он сам не имеет к этому никакого отношения. Скорее всего, злоумышленник отвлек его, а в это время его сообщник подсыпал в чан свое зелье. Из-за дискотечных огней невозможно было заметить, что питье изменило цвет. Хотя, честно говоря, мне кажется, некоторые из этих детишек, если бы учуяли, что с пуншем что-то не так, сами бы выстроились в очередь за ним! Однако это не объясняет другого: почему в присутствии двух взрослых смотрителей ситуация дошла до такого беспредела?

Он резко разворачивается к Говарду и сверлит его своими глазами-буравчиками. Труди тоже смотрит на него своими ланьими глазами.

— Как это объяснить, Говард?

— Похоже, так просто… получилось, — отвечает Говард сдавленным голосом.

Автоматор некоторое время выжидает молча, а потом говорит:

— Когда Уоллес Уиллис вызвал меня, он сообщил, что вас и мисс Макинтайр, кажется, нет в зале.

— Ах да… то есть… — запинается Говард, а потом, как будто только что вспомнил об этом, — ну да, в какой-то момент мы с мисс Макинтайр ненадолго одновременно вышли из зала.

— Вот как?

— Да. Ненадолго.

— Угу. — Автоматор почесывает ухо, а потом снова принимается реветь: — Черт возьми, Говард, какого дьявола?! О чем вы думали? Правило номер один для воспитателя: никогда не оставлять детей без присмотра — ни на секунду! Я ведь специально говорил вам об этом: в зале непрерывно должен оставаться хотя бы один смотритель: черт возьми, вот и прямой повод для судебной тяжбы! Вопиющее пренебрежение своими обязанностями! Вопиющее! — У него снова вздулась и забилась жилка на виске — голубая, как татуировка.

— Я понимаю, — пресмыкающимся тоном мямлит Говард, — но, видите ли, получилось вот что. Орели — мисс Макинтайр — обнаружила в уборных большое количество алкоголя. Ей было слишком тяжело нести столько бутылок одной, а мы решили убрать их от греха подальше, и мы ненадолго удалились в кабинет географии — это показалось нам самым безопасным местом…

— И сколько же длилось это ваше “ненадолго”? Не можете ли уточнить?

Глаза Автоматора сверлят Говарда; Говард поднимает голову и смотрит в потолок, словно в поисках вдохновения.

— М-м… — Он плотно зажмуривается, потом приоткрывает один глаз. — Десять минут?

Автоматор по-прежнему не сводит с него глаз:

— Десять минут?

Из-под воротника Говарда начинает струиться холодный пот.

— Ну, приблизительно я бы так оценил.

Стальные глаза сужаются — а затем отворачиваются.

— Примерно то же самое сказала Орели — верно, Труди?

Труди пролистывает папку в обложке из манильского картона:

— Вот что у меня здесь записано: “конфисковала алкоголь из женского туалета, отнесла в кабинет географии, отлучилась на десять-двенадцать минут”.

— Хотя, похоже, и вы, и Орели немножко переборщили с оценкой времени: мы с Труди сами прошли это расстояние, глядя на часы. Так вот: человеку, идущему со средней скоростью, понадобится четыре минуты, чтобы дойти от спортзала до кабинета географии, и еще четыре — обратно. Итого — восемь, — замечает Автоматор.

И эта информация, и мысль о том, что ложь мисс Макинтайр так удачно подтвердила его ложь, напрочь улетучиваются от одного упоминания ее имени.

— Она здесь была? Орели? Я хочу сказать — мисс Макинтайр?

— Первым делом, рано утром. — Автоматор важно покачивает головой. — Вся эта история просто потрясла ее. Она же работала в инвестиционном банке, она не привыкла к такому разнузданному разврату.

Говард на миг окунается в видения прошлой ночи: разнузданная, обнаженная Орели — по ту сторону последних двенадцати бурных часов. И хотя у него все внутри сжимается от стыда, он одновременно мечтает шагнуть через эти часы обратно, к ней.

— Ну хорошо, допустим, десять минут, — продолжает Автоматор. — Какое бы средство ни использовал наш злоумышленник, ему, должно быть, понадобилась чертова пропасть — чтобы оно подействовало так быстро! Просто чертова пропасть. — Он поворачивается к Говарду, который смотрит на него, разводя руками с видом беспомощного слабоумия. — Ладно, на этот вопрос нам ответят ребята из лаборатории. Куда важнее узнать: кто за этим стоит? — Он берет со стола пресс-папье величиной приблизительно с хоккейную шайбу, смутно напоминающее какое-то оружие. — Полагаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос. На всей этой истории — отпечатки пальцев Джастера.

— Джастера? — Говард резко пробуждается от своих мечтаний об Орели. — Вы имеете в виду Дэниела Джастера?

— Вы чертовски правы — я имею в виду его, этого Слиппи, или Скиппи, или как он там еще себя кличет.

— Но почему… Я хочу сказать — какое он имеет отношение к этому?

— Ну в самом деле, Говард, неужели нужно вам все это раскладывать по полочкам? Поглядите в глаза фактам. Неделю назад этот парнишка, вразрез со всеми правилами поведения на занятиях, блюет на уроке французского. А вскоре обычная школьная дискотека превращается в кутеж с массовой рвотой. Связь, по-моему, неоспоримая.

Может быть, это и так, но мозг Говарда отказывается в это верить.

— Нет, Грег, я не могу представить себе, чтобы Джастер подсыпал таблетки в пунш, — говорит он. — Я думаю, он на такое просто не способен.

— Ладно, Говард. Лично мне сам факт рвоты кажется неопровержимой уликой против него. Но я не хочу, чтобы вы выступали здесь адвокатом дьявола. Видит бог, нам не нужно, чтобы родители Джастера тащили нас в суд за облыжные обвинения. Но сами посудите. Прошлой ночью Джастер явился на дискотеку. Отец Грин точно помнит, что он приходил. Но когда я выстроил ребят в шеренгу возле стенки — кого, угадайте, там не оказалось? Угадайте, Говард, кто уже успел выскользнуть? — Он подбрасывает пресс-папье на ладони, а потом продолжает театральным голосом: — Но, возможно, я спешу с выводами. Возможно, он просто решил пораньше лечь спать. Возможно, он подошел к вам и попросил у вас особого разрешения удалиться с вечеринки. Было такое, Говард? Вам ведь было поручено следить за дверьми. Вы помните: он просил у вас особого разрешения уйти?

— Нет, — признает Говард.

— Значит, мы уже поймали его на нарушении одного из правил, а именно: он ушел с вечеринки, не уведомив смотрителя. Ну а что помешало бы ему нарушить еще какое-нибудь правило? Нарушить их все? Все ясно как день, Говард. Ясно как день.

То, что у Автоматора уже имеется наготове козел отпущения, виновный во вчерашнем разгроме, кажется Говарду хорошим известием; и все же в этой версии как-то не сходятся концы с концами. Он силится выстроить свои мысли в каком-то порядке, противясь сокрушительному стыду и похмелью, которое утягивает его куда-то вниз, как мощный психический дренаж, — и тут он вспоминает:

— Грег, вчера вечером в спортивный зал пытался проникнуть Карл Каллен. Он стучался в главные двери около девяти часов вечера. Он показался мне… перевозбужденным.

— И вы впустили его?

— Нет. Он опоздал, и я отослал его домой.

— Тогда не понимаю, Говард, какое отношение это может иметь к тому, что происходило потом, раз вы не впустили его.

— Да, ну а что, если он не пошел домой? Что, если он… Ну понимаете, решил отомстить — проникнуть туда тайком и… сделать вот это?

Автоматор долго стоит, уставившись в пол. Труди смотрит на него, замерев в ручкой над листком бумаги, дожидаясь, когда он снова заговорит.

— В какое время, говорите, вы отослали Карла домой?

— Около девяти.